Бродит туча, с утра поддатая, ощекотывая усадьбы –
будто женщина бородатая, загулявшая после свадьбы,
пробуждаясь в кромешном грохоте и напяливая личины,
мы с тобою – любви и похоти переменные величины.
В ванной крестики – это краники, повернешь – и польются нолики,
здесь, на полочках – не паланики, а георгики и буколики,
над смесителем-Свет-дюралием, проступают периодически:
лик спасителя из Израиля, хрен сантехника из Геническа.
Бродит туча над ресторанками, буйабесом из кильки давится,
прогремела пустыми банками – удаляется, бесприданница.
Помнишь: рвущийся звук материи, обжигающий чай с галетами…
…мы рождались в шкафу империи и вываливались скелетами:
неопознанные америки, микроскопы обсерватории,
с красной грамотой – по истерике, с черной меткою – по истории.
* * *
Жить – внутри магнита, влюбиться – внутри магнита
и, просыпаясь, шептать: «Здравствуй моя финита…»,
выдохлось наше счастье – видно, давно открыто –
только отталкивать можно внутри магнита:
не приглашай меня, милая, на свиданье,
а приглашай меня на разлуку и на изгнанье.
Кровоточить случайным, после бритья, порезом,
и отступив на кухню – сонным греметь железом,
женскую шерсть кудрявить жезлом из эбонита –
так появляются дети внутри магнита,
время теряет облик, время впадает в комплекс:
переходить на зимний или на летний компас?
Был бы магнит прозрачным – я бы увидеть смог:
каждый целебный корень, суффикс или предлог:
перечень – извлеченный из пузырьков нулей –
всех, притянутых силой моей, волей моей,
Обозначая вечность – я ничего не значу,
ты подари мне, милая золушка, на удачу:
не башмачок чугунный, не эмбриона в скотче –
нашей луны магнитик – на холодильник ночи.
* * *
Жизнь моя, если ты и вправду – моя,
если я – не в тягость тебе, откуда:
сей зубовный скрежет и рваные в кровь края,
будто кто-то прогрыз дыру в сердцевине чуда:
и в нее, шевеля крысиным хвостом,
проникает вечерний свет и приносит сырость
корабельных трюмов, горящую весть о том,
что не я – у тебя, а ты – у меня случилась.
Из одной бутылки сделаешь два глотка:
первый – чтоб позабыть все имена и лица,
за упокой своей памяти, от макушки и до лобка,
а второй – чтобы просто опохмелиться.
Рождество, марсианский полдень, еже писах, писах,
обрастая шерстью, на кухне мычишь крамолы,
постучится мысль, как чужая жена в слезах,
приоткроешь дверь, а это – твой сын из школы.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
