Отзыв на стихотворение На картину Роберта ДаулингаНа картину Роберта Даулинга "Убежище становится домом" http://stihi.ru/2021/11/25/3913 *** В кисейном платье цвета василька Качнул рассвет светящейся листвой... Сменяют дни ботинки и плащи, Твои мечты не ведают границ... Реальный мир далёк от миражей. 23 ноября 2021 г. Отзыв от 24 июня 2025 года: Ах, какая нежная и глубокая элегия Ольги Флярковской! Зацепилась за "Дюймовочку" Андерсена (да-да, "Ханс" – это наш старик-сказочник, а эльф – её суженый из волшебного королевства!), но выплеснула не просто сказочную ноту, а целую метафизику утраченного детства и сиротства поэтической души в этом в мире грубой материи, где правят бал драконы быта. Тут не пересказ, а прорыв сквозь ткань реальности к той изначальной сути, где поэзия – не занятие, а способ дыхания, кислород для тех, кто задохнулся бы в обыденности. Понравилось до безумия!) Смотрите, как выстроено: стартует с образа чистой, ангельской инаковости – "кисейное платье цвета василька". Это же не просто ткань! Это знамя непринадлежности, паспорт пришельца из иного измерения. И мир-то её встречает не абстрактно, а конкретно-чувственно, теплом коровьего бока, золой, полынью, туманом. Но для неё – лишь "странно". Уже здесь – гвоздь текста! – заложен разлом: реальность есть, она плотна, пахуча, но душа героини вибрирует на другой частоте. Это не её мир, это её ссылка. А дальше – ключевой поворот: скворец! Не птица, а персонифицированный Рок. Персонификация Жизни-как-Необходимости. Он – агент реальности, вырывающий сознание из кокона детской целостности ("милый терем твой") и швыряющий его в открытый космос взросления ("скворечня у неба"). "Унес тебя" – звучит как похищение жизнью, взрослением. И фраза "просто жить: Болтать ногами..." – чистая двусмыслица! Это и остаток детской свободы, и метафора экзистенциальной подвешенности поэтического сознания, вечно балансирующего над бездной пошлости. С одной стороны – внутренняя детская беспечность, с другой – судьба поэта, вечного подростка, болтающего ногами над пропастью обыденности. Скворечня у неба – прообраз поэзии как единственного убежища. И тут – контрастная строфа, удар сапога по хрусталю. Мир взрослых: "ботинки и плащи" – не одежда, а униформа духовной брони, символ маски усталой отстранённости; "окно... закрыто" – ставни опущены, душа законсервирована, чувства под замком; "кроты забили... ходы" – пути к чуду, к детской восприимчивости, к самой способности восторгаться поэзией – наглухо замурованы. Большинство из нас не трогает поэзия – констатация этого факта; "мыши-хозяйки" теснят зерно – это вам не парение, это борьба за пайку, за место у корыта. "Обратный путь... не ищи" – это не надежда, а признание необратимости. Дверь не в сказку захлопнута – дверь к собственной не защищенной корсетом сути заколочена. Апофеоз отчуждения – строфа про лица и талии! "У нас таких никто не носит лиц". Каких? Какое лицо? Лицо без маски усталой отстранённости. Лицо, способное удивляться, болеть, любить так, что это не втиснешь в рамки "полных талий" и "непреклонных корсетов" – этих символов духовной окаменелости и конформизма. Лицо Дюймовочки – лицо поэзии, не вписывающееся в "королевство кривых зеркал" обывательских стандартов. "Талии полны", "корсеты непреклонны" – символ мира грубой плоти, душевной скованности, где нет места эфирному созданию, предназначенному эльфу. "Тебя ли Ханс назначил..." – риторический вопрос, в котором слышен стон по невозможности прижиться в мире, где эльфам не место. Две планеты, две галактики! Поэзия – это последняя линия обороны духа. Поэзия Ольги Флярковской – не для спасения мира сего и не для пробуждения "большинства". Она – "скворечня у неба" для немногих "неприкаянных", для тех, кто под тяжестью "корсета" чувствует, что задыхается, кто под "маской" ощущает жгучую боль живого лица. Мир "далёк от миражей"? Ну и черт с ним! "Играй пером", "переживай над рифмами" – это не эскапизм. Это акт сопротивления энтропии души, технология выживания в мире духовного сна. Это способ сохранить "кисейное платье" восприимчивости. "Обнажай печаль полушутя" – чистое откровение! Как Цветаева: "Стихи – та же боль, только в рифму". Поэзия говорит о главном – о боли, о любви, о смерти – через игру формы, через мастерство. "Поэзия, небесное дитя земной природы!" – в этой строке – вся метафизическая суть. Это дитя этой земли, её высший, страдающий плод, её лучшая и самая уязвимая часть. Но это и приговор земной природе, порождающей таких детей лишь для того, чтобы пытаться их задавить своими "корсетами" и "масками". Поэзия – это то, что делает юдоль выносимой, превращая боль в песню, а сиротство – в вечный дом у неба. Поэзия – не утешение. Это аварийный люк, сигнал бедствия, маяк для таких же "неприкаянных". Это крик новорожденного в мире, где все носят глухие шлемы, напоминание, что под броней "ботинок и плащей" может биться живое сердце. Поэзия – не лекарство для спящих. Это азбука Морзе, выстукиваемая из камеры одиночного заключения повседневности: "Я еще жив. Я чувствую. Не сдавайтесь окончательно". Стихотворение Ольги Флярковской – один из таких сигналов. Его квинтэссенция – в осознании этого разлома и в немыслимой, отчаянной попытке построить "скворечню" – дом для неприкаянной души – на краю бездны. Дмитрий Куваев 24.06.2025 13:43 • Заявить о нарушении / Удалить © Copyright: Ольга Флярковская, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
