НаверноеПусть меня раздражает контемпорари арт, но я хочу, чтобы он был. Этот мощный стимул для тех, кто хоть что-то умеет в живописи. Ради них я потерплю. Они не выдержат долго. Без красоты не выдержат. Сегодня красота - это не ощущение, это спрос. Если он есть, значит, красиво. Красиво любое уродство, бездарность, лень и пьянство прямо на холсте. Сегодня мода на отвращение. Оно цепляет и потому искусство. А как оно может не цеплять. Ребенок в разрезе, массовое распятие навозных жуков, портрет солдата с выпущенными кишками и глупой улыбкой - это же сила. Какой там на хрен поленовский дворик. Кто его заметит. Надо ж как-то отличаться от древних греков и не только часами, пониманием надо. Красоты например. Правда, женщины как были, так и остались с тем же устройством. Несовременно как-то. Потому полить их чем-то, побрить налысо, проколоть в самых неожиданных местах, отменив неожиданные места в принципе, все это запечатлеть беглым дилетантским мазком и продать тем, кто будет восхищаться по двум причинам. Цене и контрасту с женой. Причем, в пользу жены. Повесь Левицкого или Боровиковского - полный минус. По обоим пунктам. Не та стать, не то в глазах, спокойствие, достоинство, мастерство и все это за бешеные бабки. И не о чем поговорить со знакомым художником, когда он в гостях. Ну о чем? Он лихорадочно представляет себе, куда теперь ты повесишь его оранжевую негритянку с обвисшей грудью на фоне мусорного бака, после всего. И подмывает же сказать тебе что-нибудь о безнадежном примитиве всего очевидного в виде реализма и скрытой духовной силе образов, вопиющих к подсознанию, но молчит. И ты молчишь. Другое дело, когда все в обойме: одни пишут, другие хвалят, третьи покупают, потом все пьют, дружат, спят. Одни коллекционеры, другие признанные художники, третьи эксперты - все вместе уважаемые друг другом люди. На ровном месте замашки, тусовки, выставки, скандалы, аукционы, таблоиды. Нравятся Дали и Глазунов - иди с ними пей. Все это нужно. Потому что гениев нужно злить. Бесить их нужно. Найти и бесить или так просто, не находя, бесить. Есть они где-то. Кто женскую руку так изобразит, что её поцеловать тянет. Кто облака напишет не с фотографии, а из сна своего, и будет в них угадываться сумасшедшая даль, прозрачность и вершины какие-то колоссальные. Словно планета чужая вплотную к нашей подошла и сквозь дымку сверкнула снегами. И чем злее они будут, тем упрямее. Тем вернее своей собственной красоте. А гения как узнать можно - ему от тебя ничего не надо. Ни чтобы купил чего-нибудь, ни чтобы пришел на, ни чтобы написал о, ни чтобы пригласил в. Ему краски нужны и еда. Поэтому какой же он профессионал. Никакой он не профессионал. Он живописью не зарабатывает. Он ею живет. Значит, любитель. Не умеет раскрутиться, не умеет прогнуться под спрос. Не умеет попросить журналиста, чтобы в обзор втиснул по дружбе, с галеристом не знает о чем говорить, с издателями каталогов, организаторами выставок. И учиться не собирается. Он лучше на завод пойдет слесарем. Днем смена, ночью холст. До полного истощения. А если, вдруг, покажет тебе свои картины - ничего не говори. Молчи. Он не любит, когда о них говорят. Он их любит сильнее, чем людей. В этом гениальность. Он их сильнее любит, чем самого себя. Он их отдал бы в хорошие руки, чтобы висели где-нибудь, где посуше, посветлее, чтоб им хорошо. Чтоб им. Если долго будешь молчать, он сам заговорит. Если уже показал - заговорит точно. И увидишь ты всю его невменяемость, всю одержимость. Всю творческую злость и страсть. И не на то, что не признан, а на то, что признано. Страсть лихорадочную жадную, "вот еще бы найти взгляд", "этот поворот, а у Леонардо", "он что-то знал, Рембранд", "Ге", "я видел оттенок белого, он не совершенен, белый всегда голубой", "его оттенок", "нельзя писать ресницы в сфумато, их нельзя писать". "Нельзя!" - станет он уверять тебя так, словно от этого зависит чья-то жизнь. "Вот я купил редкий цвет, горная лазурь"... Он не экономит на красках. Все самое лучшее - им. Горная лазурь... Это его мир. Его жизнь. И картины живые, они не ошпаривают, не оставляют равнодушными, не вызывают отвращения. Они вызывают ощущение красоты. Всего-навсего. Забытое такое ощущение красоты современного мира, ни эпохи Тань, ни Ренессанса, а современного. Но красоты. Есть же такие. Наверное. © Copyright: Дунадан, 2009.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
