Вспоминала о нём недавно, перечитывала, переживала несколько жизней,
себя от жизни лечила.
Невероятно высоки и просты стихи его.
Жил как поэт.
И умер как поэт.
Земля пухом.
А нам останутся стихи.
.
В голубоватой дымке сад.
И яблоки висят.
А там, за крышей голубой, –
Чуть слышимый прибой.
И полусонных окон ряд,
И влажный виноград.
Все это было век назад.
А может – два назад.
Не оставляй меня, Господь,
Верни меня туда,
Где в руку, как живая плоть,
Спускается звезда!
Мне здесь немыслимо уже,
Бессмысленно уже –
На этой выжженной меже,
На мертвом рубеже!
И память бризовой волной
Накатит горячо.
И кто-то встанет за спиной
И тронет за плечо.
И что-то сдвинется во мне,
Затеплится в груди.
И чей-то голос в вышине
«Встань, – скажет, – и иди!»
.
Пусть в груди безжизненно и пусто,
Пусть не видно света впереди -
В церковь Иоанна Златоуста
Улочкой извилистой приди.
Здесь вдали от торжища и гвалта,
Пива, чебуреков, шашлыков
Медленно плывут над старой Ялтой
Белые баркасы облаков.
А в проулках юркают мальчишки,
Солнце отливает янтарём
И толпятся белые домишки,
Словно паства перед алтарём.
И глядишь, хандре бросая вызов, -
Пленник благодарный этих мест -
Как над частоколом кипарисов
Золочёный вспыхивает крест.
Не ищи ни избранных, ни званных
Там, где свечки теплится слеза,
Там, где из окладов деревянных
Смотрят Богоматери глаза.
Где сжимая боль твою до хруста,
На безвестный укрепляя бой,
Церковь Иоанна Златоуста
Вновь тебя возносит над собой!
И на воздух выйдя, окрылённый,
В будто бы преображённый свет,
Вдруг замрёшь пред будущей Мадонной -
Девочкой четырнадцати лет.
.
Я мотаюсь по родине, словно заправский цыган.
Нынче Крым, завтра Питер, а после - Рязань или Тула.
А в столице всё тот же разбойный, хмельной балаган,
Тот же мусорный ветер и окон чернеющих дула!
Но полуночный Киев зажжёт караваны огней,
Но январская Ялта укроет панамами пиний -
И желание жить пробирает до самых ступней,
И желание славы свой хвост распускает павлиний!
Как телок беспризорный ласкаясь к чужим матерям,
По просторам отчизны как шарик воздушный порхая,
Что ищу так упрямо, как будто себя потерял -
За полжизни отсюда, в кварталах сгоревшего рая?!
И чужие проспекты меня провожают любя.
И чужие вокзалы встречают улыбкой радушной…
А вернусь - и в московском трамвае увижу себя -
На коленях у папы. И лопнет мой шарик воздушный.
.
Мне б родиться не здесь, а в другой России ;
Где серебряный век серебром сорил,
Где пролетки в бессмертие уносили
Звонких гениев ; бабников и кутил!
Где в элегию скрипок врывались бубны,
Где металась в горячке хмельной страна,
Где гремел Маяковского голос трубный
И стонала цветаевская струна.
Мне б родиться не здесь, а в другой России ;
Где ревел в Политехе оваций шквал,
Где, бараков чумных одолев засилье,
Аполлон опаленный из тьмы вставал!
Где по рельсам звенящим неслись составы,
И раскачивал ветер надежды бриг
Под аккорды тревожные Окуджавы,
Под дворового Гамлета хриплый крик.
Мне бы вылепить жизнь из другого теста,
Взвесить дар неземной на других весах.
Но оплачено время мое и место,
Моя карта разыграна в небесах.
И в стране, где паханы гугнят спесиво,
Где пройдошливый нищий трясет сумой,
Я за то уже должен сказать спасибо,
Что кому-то еще нужен голос мой!
.
Куда мне деться в этом городе,
Где все отмечено тобой?
Где о моем весеннем голоде
Все воробьи наперебой
Кричат разбуженными стаями
Тебе ; в открытое окно,
Не зная, что чужими стали мы
Давным-давно.
Куда бежать, куда укрыться мне?
Здесь все тебе принадлежит:
И церкви с праздничными лицами,
И сонный с набережных вид.
Повсюду ты ; и в хрусте гравия,
И в клейкой завязи листвы.
Твоих владений география ;
Все улочки моей Москвы!
Я сам дарил их опрометчиво ;
Тебе. Я сам тому виной,
Что здесь теперь мне делать нечего,
И уж тем более ; весной.
.
Уедем куда-нибудь в глушь
От этой дотошной, лотошной,
Крикливой, кривой, суматошной
Москвы, где тебе я не муж!
От рыночных клуш, от реклам,
От этого смога и смрада!..
Ведь вовсе не много нам надо ;
Чтоб каждый ломоть пополам.
От потных, залапанных душ,
От столиков липких и стоек,
От коек чужих, от попоек ;
Уедем куда-нибудь в глушь.
Где все по старинке течет,
Где время неспешно и важно
Плывет, как груженая баржа,
Под мерный кукушечий счет.
Чтоб верить в простые слова,
Чтоб утро звучало, как месса,
В соборе соснового леса!
И чтоб через год или два
Вдруг так захотелось назад,
В медвежьи объятья столицы,
Где наших безумств очевидцы ;
Каретный, Ордынка, Арбат.
Вдруг так захотелось домой ;
До спазма, до волчьего воя ;
В бурлящее, злое, живое ;
В котел, что зовется Москвой!
Ведь знаем, смешно тишины
Искать нам, испорченным детям.
Ведь знаем, что городом этим
Мы неизлечимо больны.
.
Генеральская внучка, француженка,
Недотрога, чужая печаль –
Как ты, девочка, жизнью застужена,
Что оттаять не в силах, а жаль!
И чего разглядел ты в ней, спросите,
И какая влюбила шиза
В эти волосы с пепельной проседью
И в русалочьи эти глаза?
Будет знать, что уже не сломается,
Что любой перехватит удар.
Будет пить, материться и маяться
На участке размером в гектар!
Ну а ты, мутной славой овеянный, –
Краснобай, сочинитель, алкаш –
Что ты дашь ей, такой вот уверенной
И такой разуверенной дашь?
Над Апрелевкой зной нескончаемый.
Электрички грохочут вблизи.
Сам не справился – сам и отчаливай,
По кривой свою боль вывози!
А она постоит у околицы
Своего родового гнезда –
Боязливо-смиренна, как школьница,
Как грандесса надменно горда.
Дай же Бог ей всего, что захочется –
Рим, Египет, Эдем и Содом –
Чтоб хоть чем-то согреть одиночество,
Что горит антарктическим льдом!
.
Вы служите - мы вас подождём…
Из песни
Вы торгуйте - домами и ладаном,
Героином, Голгофским крестом.
И не будет на вас ни бен Ладена,
Ни Марата, ни Будды с Христом!
Вы торгуйте - Парижем и Ниццею,
Пеплом Рима, камнями Москвы.
И не будет на вас Солженицына.
Даже Савонаролы, увы!
Вы весь мир переделайте заново,
Распродайте в охотном ряду!
Пусть на вас не найдётся Ульянова,
Пусть гореть ему трижды в аду!
Звоном лир, прометеевой печенью,
Золотым умывайтесь дождём!..
Мы - уходим. Бояться вам нечего.
Вы торгуйте - мы вас подождём.
.
Я увидел во сне можжевеловый куст…
Н.Заболоцкий
Я увидел во сне Петропавловский шпиль
И балтийского рейда предутренний штиль,
И невзятого Зимнего гордый фасад,
И пронизанный солнцем Михайловский сад,
И могучие торсы ростральных колонн,
И напичканный сплетнями светский салон,
И строки гениальной небрежный полёт,
И мятежную гвардию, вмёрзшую в лёд,
И на вздыбленном, неустрашимом коне
Усмиряющий воды шедевр Фальконе!..
И такой ностальгией аукнулся вдруг
Этот сон: - Возвратите меня в Петербург!
И надменный лакей мне промолвит в ответ:
- Полно, барин! Такого названия нет.
И добавит, скосив подозрительно глаз:
- Пропускать, извиняюсь, не велено вас!
И обступит меня петроградская тьма.
Как не велено - вы посходили с ума!
Он же мой - я отравлен им с первого дня -
Этот город, кормивший с ладони меня!
Где я горькую пил и бумагу марал,
Где в блокадную зиму мой дед умирал,
Где балтийское небо кромсала гроза,
Где на летние ночи, расширив глаза,
Мои тёзки глядят у чугунных оград!..
Я прошу, возвратите меня в Ленинград!
И убитый комбриг мне промолвит в ответ:
- Ты забылся. Такого названия нет.
Так он скажет, окурок втоптав сапогом.
И добавит чуть слышно:
- Свободен. Кругом!
И вскричу как Фома я: - Не верю! Не ве…
Я же помню дворцов отраженья в Неве!
Я же помню: в семнадцатом - это меня
По Кронштадту вела на расстрел матросня!
Я же помню, как он отпевал меня вслух,
Я же помню, как я в нём от голода пух,
Как несли репродукторы чёрную весть!..
Он же был, этот город! Он будет. Он есть!
И качнётся Исакия гулкая высь:
- Ты добился. Иди. Но назад не просись.
Не пеняй на сиротскую долю потом.
Этот город - мираж, наважденье, фантом.
Кто попал, как пескарик, в его невода -
Причастился небес и погиб навсегда!
И шагну я, набрав, словно воздуха в грудь,
Самых ранящих строк, - в этот гибельный путь!
И с моста разведённого в чёрный пролёт
Рухнет сердце, уйдя как торпеда под лёд!
И поднимут меня, как подранка, с колен
Шостаковича звуки средь воя сирен!
И в кровавый рассвет уходящий без слов,
Мне с Лебяжьей канавки махнёт Гумилёв.
И, как пьяный, я буду бродить до утра
По брусчатке, что помнит ботфорты Петра!
Я, оглохший от визга московских колёс,
Я вернулся в мой город, знакомый до слёз!
Чтоб скользить по каналам его мостовых,
Удивляясь тому, что остался в живых!
Чтоб в горячую лаву спекались слова,
Чтобы к горлу, как ком, подступала Нева.
Чтоб шальные друзья и лихая родня,
С ног сбиваясь, напрасно искали меня.
Чтоб угрюмый ключарь им промолвил в ответ:
- Спать идите! Его в этом городе нет.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
