О брата моего портулак, золотые Анхура цветы!
По телу проходит восторга дрожь, когда мной обладаешь ты
А после в сени подсолнухов я увижу спокойные сны
О, я хочу, чтобы свет от меня, как от Гора стрел, исходил
Приди, тайны тела моего к'упи бальзам умастил
Хестеб окрасил ногти мои, глаза мои подведены
Владыка сердца моего, о, сколь прекрасен мой час!
Ты поцелуем коснулся меня, и с вечностью я слилась
Взлетает, взлетает сердце мое, достигла я вышины
О брата моего полынь, зловеще кровавый цвет!
Приди, я - Амм, благовонным цветам и травам числа здесь нет
Я - поле царское, и на нем благосклонность твоя - урожай
Я прекрасна втройне от любви твоей, сердце жарче бьется в груди
Приди, где акации пышно цветут, под пальмы Аммона приди
Любви хочу я в синей тени опахалам подобных вайй
Хочу я снова тебя любить под рыжими взорами Фра
И голоса твоего испить, чистейшего в мире вина
Как Элел, твой голос пьянящ и свеж - так опьяняй, освежай!
О брата моего майоран, нет благовонней цветка!
Когда священною птицей на прогулку твоя рука
Внидет в мой сад, где лилий и сесниса много растет
Когда ты вкушаешь мед золотой твердых моих сосцов
Когда издадут уста твои звук, словно птиц воспаряющих зов
И смолкнут. едва уткнутся в мой цветущий живот
Ах! Я умираю. я таю в объятьях крепких твоих
Льюсь, точно струи живого ключа, и много нимфей на них...
Полынь, майоран, портулак - их цвет снова, снова жизнь мне дает!
Moritura
В тепличной духоте цветет не по сезону
Из экзотичных стран доставленный цветок
В унынье суждено гнуть голову бутону
Лишь яд ему принес в стебле ползущий сок
Но ощущаю я, как воздух умирает:
Сколь резок у цветка гнетущий аромат!
Стучит в артериях, дыхание спирает
И слух мой притуплен, и затуманен взгляд
А в комнате цветок еще один предстанет -
То женщина: бледна, безволен рук изгиб
Покорно, мертвенно она в истоме вянет
И грудь колышет ей едва заметный хрип
Клубится трепетно волос волна густая -
Не сосчитать кудрей в той смоляной волне!
Огромные глаза, ночной туман пронзая
Как фонари, горят в гранатовом огне
Я аромат волос, дразнящий и немилый
Как пациент - эфир, безропотно вопью
И в теле, что ни миг, все меньше, меньше силы
И взор болезненный пронзает грудь мою
Дурные молитвы
Благословенны длани твои, они суть скверны сосуд!
Все их суставы смертный грех сокровенно в себе несут
Тонким запахом белую кожу их пропитали тайные ласки,
В белой тени проползающие нечестивые ласки,
И пленный опал, который умрёт у твоего перста –
Последнее воздыхание р'аспятого Христа.
Благословенны очи твои – взор их убийство сулит!
Они полны привидений, они полны хризолид;
Как в затхлой воде, синеющей в глуби пещер зеленых
Видно, что скованы сном цветы, сборище тварей зеленых,
И этот сапфир скорбящий – в нем горечь, страх и тщета, -
Последний это брошенный взляд распятого Христа.
Благословенны перси твои, зане святотатства полны!
Неприкрыты, наги они, как в пору цветенья весны
Цветут они для бесчисленных ласк, бесчисленных уст и дланей,
Цветы на дорожной обочине для всех вожделенны дланей;
И гиацинт, размечтавшийся там, - в нем царственность, грусть, простота, -
Последняя самая это любовь распятого Христа.
Благословенно чрево твое, зане бесплодно оно!
Как истощенная почва, оно красоты полно;
Согласится зубом чертить борона лишь на пашне багряной, мятежной,
Пышный цветок распустится лишь от пыльцы мятежной,
И пылкий топаз, что дрожит над дворцом, где веселье и суета –
Последнее это желание распятого Христа
Благословенны уста твои, прелюбодеянье в них!
В них вкус расцветших только роз и старых комков земляных,
Они всосали смутный сок, цветочный и камышовый,
И речь звучит, словно шорох предательский камышовый,
И этот рубин жестокий, где стужа и кровь разлита –
Последняя эта рана распятого Христа.
Благословенны стопы твои: они суть бесчестья оплот!
К лупанариям туфли на них ведут и к храмам, где праздник идет.
Они равнодушно опустят пяту на плечи бедным,
Ступят по самым чистым, самым кротким и самым бедным,
И аметист на подвязке из шелка, не из холста –
Последняя это судорога распятого Христа.
Благословенна душа твоя, зане в ней гнездится разврат!
Она – смарагд величавый, упавший в уличный смрад,
Гордость её на мостовой смешана с липкой грязью,
И растоптать хочу я, смешав со славной грязью,
Зане эта улица некогда узрела несенье креста,
Последнюю мысль, осенившую распятого Христа.
Из цикла "Симона"
Волосы
Великая тайна, Симона
В твоих волосах для меня
В них запах поры полуденной -
Ей дрожь ветерком придана
В них спелого запах зерна
На жесткой площадке гумна
В них запах полыни, крапивы
Шиповника, падуба, ивы
Камней, где который уж год
Ложится на пастбище скот
В них запах горячего хлеба -
Сейчас его печь родила
Фиалки, обрызганной с неба
Росой, что свежа и светла
В них запах вербены, шалфея
Пустырника, тмина, кипрея
Мелиссы, лапчатки, вьюнка
Купав на воде озерка
Орешника и тростника
В них запах будры, чемерицы
Петрушки, укропа, душицы
В них запах осенних садов
Созревших обильно плодов
В них запах и кожи, и меда
В них запах вина, молока
И стружек в тени верстака
И речки, и пашни взрыхленной
В них запах любви и огня;
Великая тайна, Симона
В твоих волосах для меня
Снег
Симона, белый у снега цвет, словно у шеи твоей
Симона, белый снег колен твоих не белей
От огненного поцелуя снегу растаять дано
От прощального поцелуя сердце твое растаять должно
Печален снег в минуты, когда на сосны ложится он
Печален твой лоб, волосами темнорусыми осенен
Симона, снег, твой брат, спит пленником забытья
Симона, ты мой снег, ты и любовь моя
Опавшая листва
Симона, отправимся в лес, там уже отшумел листопад
И листья повсюду - на мху, на камнях, на тропинках лежат
Симона, ты любишь ли шорох шагов по опавшей листве?
Как тонки их краски, как строги оттенки у них
Как хрупки они без приюта в просторах земных!
Симона, ты любишь ли шорох шагов по опавшей листве?
А всхлипы их нежны, когда подбирается сумерек час
И ветру покорны, они принужденно пускаются в пляс
Симона, ты любишь ли шорох шагов по опавшей листве?
Они под ногами у нас, точно души, которым не плакать нет сил
Они шелестят, словно женское платье, иль перья невидимых крыл
Симона, ты любишь ли шорох шагов по опавшей листве?
Пойдем: ведь опавшими листьями станем и мы. Опускается ночь...
Пойдем...разыгравшийся ветер уносить нас прочь
Симона, ты любишь ли шорох шагов по опавшей листве?
Мельница
Симона, ты ветхую мельницу видишь в лощине? Пойдем
Колеса ее зеленеют, заросшие мхом
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
Войдем мы, а стены трясутся, размеренно, четко, и станет казаться тогда
Что я - пассажир пароходный, а вкруг меня ночь и вода
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
Стемнеет, и всхлип жерновов станет резче в кромешной тени
Гораздо слабее, гораздо старее прабабушек наших они
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
Так стары, так слабы кряхтящие там жернова
Что их остановит ребенок, а сдвинет поток водяной, который сочится едва
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
Все мелют и мелют они - богачам, беднякам
И полба сюда попадет, и ячмень, и пшеница, и рожь
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
И жернов любой, как блаженный апостол, хорош:
Ведь хлеб создают жернова, а в хлебе - спасение нам
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
Еду они людям и кротким животным дают -
Мы кормим с руки этих тварей, для нас они после умрут
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
Кружатся. грохочут, рыдают, не зная про отдых и сон
И длится движение это как будто с начала времен
Но страшно подумать, что это вращенье колесам
Как вечная пытка дано
Симона, ты ветхую мельницу знаешь? Войдем
Колеса ее зеленеют, заросшие мхом
это всё, что есть на русском (по крайней мере, в инете и того меньше, и списано с той же книги)
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.