Гертруда Кольмар. еще переводы

Артемон Иллахо: литературный дневник

переводы М. Гершеневич (в предыдущем посте тоже были ее переводы, теперь они подписаны)


Фейерверк


Едва лишь вспыхнув, гаснет фейерверк.
Но сотни искр кружатся в хороводе,
Как россыпь звезд на темном небосводе.
А ночь длинна.
Прижавшись к дереву и глядя в небеса,
Я вижу золотистых струй движенье,
В пруду оттанцевало отраженье.
А ночь длинна.
Я в легком платье, в шляпе; зябко мне.
Волна дробит до радужного света
Цвет бледных хризантем, волна ли это...
А ночь длинна.
Ищу скамью, в комок сжимаясь, жду.
Змея перед броском, что кольца сжала.
И в бешенстве её трепещет жало.
А ночь длинна.
Окоченевших рук не отогреть.
То пальмовая ветвь во мраке или
Над крышами серебряные шпили...
А ночь длинна.
Мой дремлет глаз, но где-то в глубине
Под веком кружит солнца колесница.
Зеленый круг на красный круг ложится.
А ночь длинна.
Давно уже погас тот фейерверк.
Двенадцать. Даль озвучена часами,
Домой дорогу ноги знают сами.
Ты не придешь.


Некролог


Умру и я, как многие из многих;
и грабли на дорогах бытия
оставят след - гряду могил пологих.
Одна из неимущих и убогих,
в пустое небо взгляд уставлю я.


И стану прахом. Время всех меняет.
А на углу со шляпою пустой,
как палочку волшебную, сжимает
свой посох нищий. И закат роняет
в подставленную шляпу золотой.


Но этот дар не взять в худые руки
и даже на картошку не сменять.
А я сыта, лежу не зная муки,
Так морю вторят раковины звуки,
в них скорбь и гнев. Страстям уже не внять...


Да, я была. Я пыль с подмёток ваших.
Я знаю, умирать вам тяжело.
Торгаш доход считает, дурень пляшет.
А вы у светофора: путь укажет
неумолимый рок, тупое зло.


Вы каторжники, руки ваши знают
лишь тачку, у иного - нож в груди.
Тут бьют воров, там дурней истязают.
Я - прах, что с ног народа отрясают,
я знала вас, оставшись позади.


Я этот облик ваш в себе носила;
как зеркало разбитое, слаба,
я плохо вашу сущность отразила.
Ах, я для вашей вечности не сила -
ничтожество, песчинка... и раба.


Ком глины, из которого ваяют
простую форму, взявши в оборот.
Что вам сердца, которые пылают,
уста, что к вам с надеждою взывают,
и голос, что осанну вам поёт?


Мадонна Темпи
(Рафаэль)
О мать! Ты держишь Космос на руках!
Едва касаясь нежного сиянья,
Цветочек свой несешь, минуя страх.
Так робок и велик восторг познанья.
Ключ золотой, что сердце отомкнет,
Из божьих уст любви живое слово.
В святой сосуд душа твоя вольёт
Блаженство часа раннего, земного.
Ладошки точно крылья сложены,
Взлетели бы, дай волю, в одночасье.
В глазах его свет звезд и блеск луны,
А с губ струится солнечное счастье.
Ты розы цвет, не меркнущий зимой,
что ежедневно чудо сотворяет.
Ты сущность материнства, глас земной:
Все от любви идёт, к любви взывает.
Не пред тобой молюсь, Небесный Трон.
Желая жить счастливым бабьим веком,
Я матери с ребенком шлю поклон,
А не Мадонне с Богочеловеком.


переводы А. Рашбы


Трагедия


Ступает тигр своей дневной тропою.
В скольких верстах?
Тропа, петляя, выйдет к водопою
В чужих местах.
Железо прутьев: мир, что был снаружи
Перенесен,
Среди нужды и зимней стужи
Он только сон.
Скользнет домой: давно родного края
Забыта речь.
Теснит и мучит клетка, продолжая
Его стеречь.
Слепая боль всегда одна и та же
В нем говорит,
Он золотой свечей в полосках сажи
Дотла однажды догорит.


Усталость


Усталость так на мне лежит теперь
Как золотой и мягкий крупный зверь.
Под нами разрастается клубок.
Зверь смотрит тихо. Взгляд его глубок.
Мне тяжесть так сжимает больно грудь,
Что невозможно воздуха глотнуть.
И воткнут коготь, как веретено.
Сочится мак. Все мраком сплетено.
Не видно ничего – вращение и бег
Кругов павлиньих на изнанке век.
Лицо теряется. В нем каменеет яд.
Внутрь осторожно мой повернут взгляд.
Он разрастается, становится плотней
Чернеет пасть: он пропадает в ней.
Он камень, замурованный в стене.
Он сам в себе. Лишь изредка извне
Усталость мягко поскребется в дверь,
Как мелкий, нежно-серебристый зверь.


Морской дух


Глазная роговица
Свет отразит, отбросит мрак;
Ее не ранит птица
Пером, звеневшим на ветрах.
Не оком карамболи
Изогнут роговой покров:
Зрачок, привыкший к соли,
Следит за танцами китов.
Мой глаз открыт навеки,
И раз ему заказан сон,
Того не скроют веки,
Во что не хочет верить он.
В моей гортани сухо,
Когда молю спасти от мук,
Стучит в чужое ухо
Ударов сердца мерный звук.
Сдержав в груди рыданья,
Я, как заботливая мать,
Берусь из состраданья,
Баркас разбитый пеленать,
Царевич пьет со стоном,
Желто-зеленый хлад волос:
Ничто увядшим лоном
Не зачалось, не родилось.
Между седых утесов
Грохочет волнами прибой,
И крики альбатросов,
Петлей на лоб ложатся мой,
Прибой как вечность гложет,
Исчезнуть в пене, пену смыть:
Тот умереть не может,
Кому в веках бесплодным быть.


Король рыб (к К.Й.)


Что мне в старых именах?
Клочья, порванные криком.
Лишь один бежит в волнах
В моем смятенье диком.
С ним качается беда,
И подобно стону:
Уплывай король – туда,
Брось свою корону!
Но ржавым якорем прожгла
Вязкий грунт корона.
Шевелит лещами мгла,
Как листами крона.
Щука хищно залегла
У промоин донных.
Бродит колюшки игла
В складках потаенных.
Ну, король, а ну вперед
В салочки как дети!
Я неводом покрою грот,
Неводом без сети.
Я хочу тебя поймать,
Как лоха форели;
Будешь с жабами дремать
На песчаной мели.
Королевством станет плес
В златоносном иле.
Намывает рябь волос
Ракушек к могиле.
В глубине, где никого,
Где только треск породы,
Я оставлю тебя, лишь тебя одного,
Над тобою, сомкнув мои воды.


Кит


К. Й. посвящается
Ты. Тебя я хотела когтями
Снять с небес и упрятать в быту;
День разбился, распался частями,
Расплескав всю свою доброту.
Креп и тоска,
Эта рука,
Мне на глаза опустила фату.
Ты. Ты пасущий стада океана
Перьевые, пушные на вид
Превратившиеся в великана,
Что в лазурной утробе лежит.
Надолбы льда,
Тихо вода
Вниз из серебряных складок бежит.
Та, что ласкала тебя как нирвана,
Та, что тебя обещала беречь,
Вызвала пляшущий смерч урагана,
В темных пространствах клокочущий меч.
Из пены цветы,
Цвет пустоты:
Душу на вечную муку обречь.
Был ли спокоен и тих как лагуна?
Был ли дыханьем таинственных вод?
Неумолимая жила гарпуна
Тянет сквозь муки тебя на извод!
Где-то в волнах,
В тех временах,
Бродит пустой перевернутый плот.


Окончание чувств


Я умру, но имя чуть продлится
Облетит воздушные пути.
Я хочу напоследок явиться
Где-нибудь, селений позади.
Так легко пройдут воспоминанья,
Как вода уходит сквозь песок,
Как теряют силу заклинанья
И далекий поезда свисток.
Я умру, заглохнут сердца стуки,
Сгинет все, что держит и ведет,
Вот, безвольно падавшие руки,
Чуждый кто-то вдоль меня кладет.
И смыкается не страшней,
Чем за день до восхода моей звезды,
Светлый свод из тенистых камней,
Серый саван, скрывающий следы.
Я умру, - это отдых целебный,
Лечь, лицом в себя поворотясь,
И закрыться, как фонарь волшебный,
Что упрятан на ночь от дитя,
Но по-прежнему видеть ответ,
Сквозь уже дрожащий визир,
Я была: мерцающий свет
Пробуждения в другой мир.


Людовик XVI, 1775


Правитель новый в Реймсе сел на трон.
Звон колокольный. Заключенных стон.
В Париж въезжают чередой карет.
Лицей властям желает долгих лет.
Хор юношей поет; один из них
Прочтет монарху посвященный стих,
Стипендиат, судьба ему дала
Хлеб и ученье с царского стола,
С упрямыми очами, бледным лбом.
Величество устали; взгляд кругом
Бесцельно бродит; выждав до конца,
Бросает похвалу стихам юнца.
Подачку кинул, и носком туфли
Ее послал застывшему вдали.
Учителя уже снуют вокруг,
Спешат хвалу изъять из юных рук.
Вспорхнуло имя, чтобы снова в пасть
Забвения на завтра же упасть:
... такой-то из Арраса. Вдруг король
Рукою безотчетно – к горлу, боль –
Нет. Это – сказки. И давай опять
В пол-уха слушать, невпопад кивать:
Надменной благоглупостью смешен.
Был королем. Провидцем не был он.


перевод Терджимана


Песнь желания


Ты должен был явиться мне в густой ночи,
из серебра шелков постель что: в ней почить.
.
С тем должен был проспать при мне всю долгу ночь.
Мой тёмный узкий лаз-глаз тёмен ,шахта в точь.
.
А око то - источник, искони духовсвет:
в него ты глянешь: "правда, а счастья будто нет".
.
Всё сладостное с тёплым смыканье век снесёт,
Ночь спелым мандарином к устам да поднесёт.
.
Пусть косы мои станут снопами зелий-трав,
распустятся кровями: таких ты не видал.
.
Неведомо пахучи, невиданно светлы,
неслышно прибывали б тебя всего залив.
..
Сны ,замершие, глянут в сновидца:"мы правы".
Томленье сбросит шляпу с горящей головы.
.
Но руки мои-змеи лукавые ползли б,
мягки, нежны, к тебе в луг изгибом за изгиб.
.
В силках красивых спутан, заснежен в лепестках,
на гром благой проснулся б? ты , во цветочных снах.


перевод В. Микушевича


Свеча


Ночная тьма гнетет. В ней призраки живут.
Тебя в себя я ставлю ныне.
Закалена в печах, теперь я твой сосуд.
Расплачься в этой красной глине.
Пролей свой тихий свет, чтобы запел ожог,
И закричит моя глазница.
Пока еще никто согнуть меня не мог.
Могу я разве что разбиться.
Воспоминание меня так больно жжет,
Что в камень обратилось тело.
Гонения: праща, костер и эшафот,
Проклятье нашего удела,
Который прадедов моих умучил так,
Что здесь я чудом, я, живая,
Под сенью виселиц глотаю этот мрак,
В молитве руки воздевая,
Чтобы звенела цепь, которая вросла
За сотни лет в мои суставы,
Поклон – и сыплется с волос моих зола,
Пыль, сажа, тина из канавы.
Пускай булыжники, свинец, железо, медь,
Хотите – бейте смертным боем.
На воздух городам не мудрено взлететь.
Кариатиды никнут с воем.
Тобой утешена, я, бледная, стою,
Моя свеча, моя забота.
Прикажут – и пойду блуждать в гнилом краю,
Где сатанинские болота.
Ест жадно зеркало твои больные дни,
Мое лицо. Попробуй снова,
Попробуй, прежний цвет щекам своим верни!
Умру я, не сказав ни слова.




спасибо М.Н. за "спонсорскую" помощь. у кого еще есть переводы - не скупитесь)



Другие статьи в литературном дневнике: