* * *
Мы сбежали в сентябрь, в расписание ночи без сна,
наши лёгкие души знобит, нам близка тишина,
что, взлетев от горячей земли, над водою повисла.
Ни намека на черные пятна в душе и в дали,
и такая судьба, что, на сколько ее ни дели,
все равно никогда не получатся целые числа.
Мы положим две жизни в общак и не будем делить,
между нами невидимым богом натянута нить.
«Ты моя, ;– ;говоришь, ;– ;навсегда и жена, и невеста».
И целуешь до боли, до странных бессмысленных слёз,
до нехватки дыханья, до спутанных мокрых волос;
и на этой планете мы заняли лучшее место.
Мы лежим в темноте над рекой, нас не видно нигде,
наши звёзды, упав, растекаются в сонной воде,
наше время забросило якорь в прибрежную тину,
и сочится тепло через карстовый тонкий разлом,
и сплетаются наши вселенные мёртвым узлом,
и неоновый отблеск луны обрамляет картину.
Мы болтаем о том, что полгода всего до весны,
что отсюда начало возьмём, что преступно юны,
что у нас на сегодняшний день ни копейки, ни крова.
По воде на безвёсельной лодке надежда плывёт...
«Через год, ;– ;говоришь, ;– ;ты мне сына родишь». Через год
мы погибнем в Освенциме. Осенью 42-го.
