***А. Шмулевич. Джихад - это нормальное состояние отношений между "дар аль-ислам" и "дар аль-харб". "Дар аль-харб" не имеет никакого права на существование. Джихад не прекращется никогда, вплоть до окончательной победы. Всякий, кто уклоняется от него, - предатель. В теории не любой акт во вред "дар аль-харб" оправдан и разрешен. Так, например, Коран запрещает убивать детей, калек, женщин и стариков "неверных". Однако на практике эти ограничения не соблюдаются и их нарушение оправдывается исламскими богословами. Так, существует множество фетв, которые разрешают убийство гражданских лиц, в том числе детей и женщин в борьбе против Израиля. Вообще же немусульмане с точки зреняи исламского права делятся на четыре категории: "зимми", "му'ахид", "мустаман", "харби". "Зимми" - немусульманин из "народов книги", проживающий в "дар аль-ислам", на территориях под властью мусульман. Он должен платить подушную подать, "джизья", и в этом случае находится под защитой законов ислама. "Му'ахид" - немусульманин, между государством которого и государством мусульман действует мирное соглашение, заключенное на определенный срок или бессрочно. "Мустаман" - немусульманин, страна которого находится в состоянии войны с мусульманами, но котрому мусульмане гарантировали личную безопасность. Он может жить в "дар аль-ислам". Жизнь и имущество трех вышеперечисленных категорий немусульман находятся под защитой исламского закона. "Харби" (дословно - ''участвующий в войне'') -немусульманин, не относящийся к трем вышеуказанным категориям. Его разрешается убивать, а имущество его присваивать. Если "зимми" нарушают наложенные на них предписания, то они считаются восставшими рабами, поднявшими бунт против Аллаха и ислама и переходят в категорию "харби", подлежат наказанию. Убить восставшего "зимми" - святой долг мусульманина. Особо нетерпимой является ситуация, когда земля, уже бывшая "дар аль-ислам", вновь отвоевывается "неверными". Подобное есть страшная катастрофа, и освободить эту территорию, вернуть ее вновь под власть Аллаха - первейшая обязанность всех мусульман. Джихад для освобожения таких территорий ведется в первую очередь. Все вышеизложенное есть положения, абсолютно обязательные для всех мусульман. Разницы между шиитами и суннитами в этом вопросе также не существует. Часть 2 Следующий отрывок взят из проповеди покойного ректора Дарул Улума (Утар Прадеш, Индия) Шейха Кари Мухаммада Тайиба Сахиба, да будет Аллах милостив к нему, от 1 октября 1974 года: Вот фрагменты из книги Абду-р-Рахман Абду-ль-Халик "Основные принципы в Коране и Сунне. Вера в будущую жизнь": " Существуют признаки Последнего Часа, как большие, так и малые. Малые признаки Последнего Часа: война между мусульманами и иудеями, объединение мусульман и христиан в сражении против иудеев, а затем и война между мусульманами и христианами, которая закончится поражением последних. Последний Час не придет, пока не будет взят Рим. Абу Хурайра сообщил, что посланник Аллаха (мир ему и благословение Аллаха) сказал: "Последний Час не придет до тех пор, пока мусульмане не сразятся вновь с иудеями. Мусульмане станут поражать их, пока иудеи не станут скрываться за камнями и деревьями, а камни и деревья будут говорить: "О мусульманин! О раб Аллаха! Иудей прячется позади меня! Приди и убей его". (Только) дерево гаркад будет молчать, ибо это дерево иудеев". (Муслим, т. IV, с. 1510.) Зи Махмур сообщил: "Я слышал высказывание Пророка (мир ему и благословение Аллаха): "Румы (христиане) вступят в мирный договор с вами, вместе с ними вы нападете на врага и победите его, возьмете добычу и вернетесь спокойно к месту в холмистой земле пастбищ. Человек из людей креста поднимет крест и скажет: "Крест дал победу". Вслед за этим один мусульманин встанет в гневе и убьет его. После этого римляне нарушат договор и соберутся для сражения". (Ибн Маджа, 36/35".) И еще одно ключевое положение из книги А.А.Али-заде (Абдулла Али) "Эсхатология ислама": "За все добрые деяния, совершенные людьми, которые не были мусульманами, Аллах воздает добром в этом мире. Но там, в день Суда и последующей Вечной жизни, все они обнаружат, что страница, на которой должны были быть записаны их добрые дела, окажется пустой ". Можно сказать, что в этом отрывке содержится квинтэссенция отношения мусульманской теологии к немусульманам. В некотором роде из него вытекают и все практические и теоретические положения, приведенные в первой и второй частях нашей статьи: у существования немусульман, "неверных", нет никакого оправдания в глазах Аллаха, все их добрые дела не имеют никакого отношения к вечной истине и вечной жизни - она уготована только последователям ислама. Диалектический материализм. . Быстрота развития капитализма неодинакова в разных странах и в разных областях народного хозяйства. Марксизм всего легче, всего быстрее, полнее и прочнее усваивается рабочим классом и его идеологами в условиях наибольшего развития крупной промышленности. Отсталые или отстающие в своем развитии экономические отношения постоянно ведут к появлению таких сторонников рабочего движения, которые усваивают себе лишь некоторые стороны марксизма, лишь отдельные части нового миросозерцания или отдельные лозунги, требования, не будучи в состоянии решительно порвать со всеми традициями буржуазного миросозерцания вообще и буржуазно-демократического миросозерцания в частности. стр. 58 Исдользуя в особо критические для буржуазии периоды антикапиталистиче- скую фразеологию, фашизм, упрочившись у руля государственной власти, все более обнаруживает себя как террористическая диктатура крупного капитала, теряя по дороге свои антикапиталистические побрякушки.Приспособляясь к изменению политической конъюнктуры, буржуазия использует и методы фашизма и методы коалиции с социал-демократией, причем сама социал- демократия в моменты, наиболее для капитализма критические, нередко играет фашистскую роль. В ходе развития она обнаруживает фашистские тенденции, что не мешает ей при другой политической конъюнктуре фрондировать против буржуазного правительства в качестве оппозиционной партии. Метод фашизма и метод коалиции с социал-демократией, будучи методами необычными для «нормального» капитализма и являясь признаками общего напитэлистического кризиса, используются буржуазией для замедления поступательного хода революции. (Программа % устав Комтжрм, тр. 40—43, Партиздат,, 1932 г.) стр. 68 А. Зиновьев. "Русская трагедия". Идеология извращает реальность. Но она это делает в основе своей не в силу дурных намерений и глупости, а в силу своей роли в жизни людей и в силу средств исполнения этой роли. Лишь на этой основе развивается сознательное извращение реальности и изобретается специальная техника для этого. Социальная сущность идеологии состоит не в том, что она извращает реальность, а в том, как именно она это делает и с какой социальной целью. Идеология не просто формирует и организует сознание людей, она создаёт и навязывает людям определённые стереотипы (алгоритмы) сознания, проявляющиеся в стереотипах поведения. Задача идеологии — приучить какое-то множество людей сходным образом думать о каких-то явлениях реальности и совершать какие-то поступки под воздействием такого понимания сходным образом. А для этого реальность должна быть таким образом отражена, чтобы эта цель была бы достигнута. Например, чтобы побудить граждан страны защищать её от врага, идеология должна создавать апологетическую картину своего общества, т.е. выделять и подчёркивать его достоинства и преуменьшать или вообще замалчивать его недостатки, и критически-негативную картину общества врага, т.е. замалчивать его достоинства и выделять его недостатки. И образ врага должен создаваться таким, чтобы к нему возникала ненависть. Идеологические учения могут возникать на основе науки и даже с претензией на статус науки. Тем не менее наука и идеология суть качественно различные явления. Наука имеет целью познание мира, достижение знаний о нем. Идеология же, повторяю, имеет целью формирование сознания людей и манипулирование их поведением путём воздействия на их сознание. Она использует данные науки как средство. Но она перерабатывает их для своих целей. Она пожирает науку, но не превращается в то. что пожирает. о марксистская концепция есть идеологическое явление, а не научное. Она лишь наукообразна. Возьмём теперь итоговые утверждения марксизма, предназначенные для действий! Вспомним учение об отношении базиса и надстроек. Экономика — базис. Государство, право и идеология — надстройки. Меняется базис — и как следствие меняются надстройки и т.д. Эти «истины» оскомину набили. Вспомните лозунг диктатуры пролетариата! Вспомните идеи отмирания государства и денег, ликвидации классов и т.п.! Государство в советском обществе не отмерло, а усилилось. Деньги остались как необходимое средство организации экономики. Возникли новые социальные категории вместо помещиков и капиталистов. Социальное и экономическое неравенство не исчезло, а лишь изменило формы. Пролетариат оказался сокращающимся классом, никакой его диктатуры не получилось. И отношение между экономикой и государством в советском обществе оказалось противоположным тому, о чём говорилось в марксизме. И западный капитализм не рухнул. Одним словом, марксизм в его «сверхнаучных» выводах оказался неадекватным реальности. И советским марксистам приходилось лезть из кожи, чтобы как-то примирить марксизм с советской реальностью. по своему содержанию он стал анахронизмом, неадекватным состоянию России и современным процессам в мире. В западном мире нет серьёзных сил, для которых он стал бы знаменем. Он стал неконкурентоспособным в борьбе за «уши» людей. А. Зиновьев. "Русская трагедия". это соблазнительно — найти какой-то один фактор, ссылаясь на который, можно объяснить все Это характерно для обывательского способа мышления. Но такого решающего фактора нет. Вернее, выделение его зависит от аспекта, в котором рассматривается проблема, от времени хода событий и других обстоятельств. В общем виде можно сказать лишь одно: решающую роль сыграло историческое совпадение целого комплекса факторов. Каких именно — это и должен установить научный анализ. Говоря о человеческом материале, надо иметь в виду характер народа как целого, а не как суммы отдельных индивидов — факторы массовой психологии (или психического состояния народа как целого). И среди этих факторов важную роль сыграло то, что советский народ в течение семидесяти лет нёс на себе тяжёлый груз исторической миссии. Он устал от него. Он воспринял контрреволюционный переворот как освобождение от этого исторического груза и поддержал переворот или, по крайней мере, не стал ему препятствовать, не задумываясь над тем, к каким последствиям приведёт это освобождение. Никому в голову тогда не приходила мысль, что советский народ, сбрасывая с себя груз исторической миссии, тем самым капитулировал перед врагом без боя — совершал предательство в отношении самого себя. — Перемены неизбежны, — сказал Защитник. — Но на радикальные не рассчитывайте. Все значительные события уже произошли. Будущее уже наступило. Но попытка остановить или хотя бы затормозить движение России к исторической гибели возможна. Шанс для этого, по всей вероятности, представится. — Будет этот шанс использован в интересах России? Будет ли эта попытка успешной? — И да, и нет. — Как это понимать? — По форме — да, по существу — нет. Запад уступит в поверхностных и второстепенных явлениях, но утвердится в глубинных и главных. Ему нужно удержать Россию за собой во что бы то ни стало. И он это сделает опять руками самих русских, умело манипулируя нашими внутренними силами. Кое-чем и кое-кем он пожертвует, но главные позиции удержит. Думаю, что эта попытка закончится утверждением результатов антикоммунистического (прозападного) переворота, но в национально русском обличий. Не исключено, что это обличие будут искусственно раздувать, чтобы скрыть историческую капитуляцию. Подчистят крайности ельцинизма. Кое-кого прижмут. Но суть нового пути России останется. — Надолго? — Навечно. В таком же духе думает и Критик. Он считает, что будущее уже предопределено, никаких радикальных перемен не будет — они уже произошли. Что предстоит лишь перераспределение ролей и смена исторических актёров, перестановка декораций и смена костюмов. — Но для них это и есть будущее! — Надо различать будущее в социальном и физическом смысле. Будущее наступило в социальном смысле: то, что в этом смысле будет, это уже есть. А в физическом смысле, конечно, что-то будет происходить. И это будет рутинная жизнь того социального монстра, который уже родился. — Но с ним может произойти что-то значительное? — Что считать значительным? Произойдёт приведение внешних форм российского социального монстра в соответствие с его сущностью. — А как это произойдёт конкретно? — Как это и происходит в таких случаях: перелом (а возможно, переворот) в верхах власти. — Какого рода переворот? — Согласно моей теории, «Кремль» (т.е. президентский аппарат) попытается стать тем, чем он и должен быть в системе власти, а именно органом сверхвласти, подобным ЦК КПСС в советское время. — Но ведь президент избирается! — Генсек тоже избирался. — Другие выборы! — Это формальные мелочи. — ЦК был лишь вершиной партийного аппарата. — «Кремль» является вершиной президентского аппарата. — Тогда была КПСС! — И теперь попытаются создать нечто подобное. Ведь поговаривают о «партии власти» или о «президентской партии». — Думаете, получится что-то? — Конечно, что-то получится. Но не подлинное нечто, а лишь имитация. Сейчас в России вообще наступила имитационная эпоха. Игра в большую историю. — Но хуже не будет? — Как и положено по законам бытия, сначала будет видимость улучшения и даже кое-какие улучшения, а потом… Одним словом, потом будем пожинать настоящие плоды контрреволюции. Смотрю телевизор. Читаю газеты и журналы. Даже новые книги почитываю. Многое вроде бы верно. Критика. Разоблачения. Облачения. Ни к чему вроде не придерёшься. Свобода слова. Свобода творчества. Но в целом возникает смутное ощущение какой-то огромной лжи. В чем тут дело? Я долго ломал голову, ища объяснение этому ощущению. И, кажется, я его нашёл. В нашей реальной жизни мечутся уроды, дураки, жулики, шарлатаны, развратники, обманщики, крохоборы, холуи и т.п. ничтожества, червяки, пигмеи. А в том, как это кишение пигмеев изображается в СМИ, это выглядит как высокого уровня театральная драма или трагедия. Как в сумасшедшем доме: бродят ублюдки с бумажными генеральскими погонами, с надписями на лбу «я — президент», «я — академик», «я — гениальный артист», «я — гениальный писатель», «я — великий убийца», «я — великий мафиозо» и т.п. Нашей позорной постсоветской истории придают вид великой исторической трагедии. В таком же духе преподносят дореволюционную историю России. И топчут в грязь единственно великий период нашей истории — трагедии. В таком же духе преподносят дореволюционную историю России. И топчут в грязь единственно великий период нашей истории — советский. Пигмеи, чтобы выглядеть великанами, должны унавозить, унизить великанов. различных коммуняк в различной в массе коммуняк можно заметить достаточно часто встречающиеся и достаточно сильно выражение черты, например, коллективизм, неприхотливость, хамелеонство, склонность к халтуре и очковтирательству, склонность к холуйству перед властями, уверенность в будущем, устойчивость жизненных линий, низкий уровень предприимчивости и способности к риску и т.п В конце девятнадцатого века западняк Лассаль, ученик Маркса, объяснял идеи марксизма западняку Бисмарку. Тот сказал, что идеи интересные и было бы любопытно испробовать их на каком-нибудь народе, который не жалко, например, на русских. Так что мы, коммуняки, суть детище западняков. Различие коммунистов и коммуняк стало замечаться, когда коммуняки расплодились, стали богатеть и передавать имущество и возможность иметь привилегии по наследству, овладели реальной властью во всех доходных сферах советского общества. И тогда они под руководством коммуняк Горбачёва, Ельцина, Яковлева, Шеварднадзе и многих других деятелей антикоммунистического переворота разгромили породивший их советский коммунизм. Более пятнадцати миллионов членов КПСС, т.е. отборных коммуняков, давших клятву верности идеалам коммунизма и готовности отдать жизнь в борьбе за советский коммунизм, испарились с арены истории в считанные дни, не пожертвовав ради защиты породившего их социального строя ни единой капли крови. Да за такое поведение западняки должны были памятник выше всех сооружений в мире коммунякам воздвигнуть, а не бранить их. Я не считаю КПРФ коммунистической. Партия, признающая частную собственность на средства производства и частное предпринимательство как норму, признающая православие как компонент государственной идеологии, считающая марксизм-ленинизм лишь одной из концепций общества наряду с другими (например, с геополитикой), отвергающая революционный путь взятия власти и т.д., не может считаться коммунистической. Специфическая цель (и функция) идеологического учения (идеологии) — не познание реальности, не развлечение, не образование, не информация о событиях на планете и т.д. (хотя все это не исключается), а формирование у людей определённого и заранее планируемого способа мышления и поведения, побуждение людей к такому способу мышления и поведения, короче говоря, формирование сознания людей и управление ими путём воздействия на их сознание. Идеология изобретается для того, чтобы выработать у тех, для кого она предназначена, некоторый априорный и стандартный способ понимания окружающих человека явлений реальности и жизни людей, стандартное отношение к ним (оценку), стандартное поведение в ситуациях определённого вида. Подчёркиваю: идеология учит людей тому, что они должны думать о тех или иных явлениях бытия, как их оценивать и как поступать в тех или иных случаях. Можно сказать, что идеология даёт людям априорную систему социальных координат, позволяющую им ориентироваться в социальной среде. Идеология может быть зафиксирована явно в виде одного систематизированного учения, как это имеет место, например, в случае великих религий и марксизма-ленинизма, или может оставаться несистематизированной, рассеянной по многочисленным и разнородным текстам так, что изложить её в виде единого систематичного учения представляется весьма затруднительным делом, как это имеет место, например, в современных западных странах. Сионизм и комммунизм Концепцию иудаизма об «избранном народе» Маркс, который ратовал за освобождение всего человечества, поставил с ног на голову. В его учении, как и в реформистском иудаизме, освобождение осуществлялось не всем человечеством, а «избранными» и, в конечном счете, для избранных. Разница заключалась в том, что если в иудаизме «избранность» шла от Бога, то в учении Маркса – от Исторического Прогресса, разделившего в его учении все человечество на две части: на избранный, «прогрессивный» класс – пролетариат, и на «реакционный» класс – буржуазию, включавшую в себя не только крупную, но и мелкую буржуазию, крестьянство. Как отмечает А. С. Панарин, «архаические уклоны в избранничество... проявились у Маркса в том, что место в будущем социалистическом обществе у него оставлено не для всех, а исключительно для пролетариата, которому предстояло стать могильщиком всех остальных классов»2. Следуя традиции реформистского иудаизма, «лишившего» евреев этничности, Маркс лишил «освободителя» – пролетариат – этнической и национальной специфики, сде лав, таким образом, освобождение человечества всемирным наднациональным предприятием. В своей работе «К еврейскому вопросу», обсуждая природу иудаизма и необходимые условия его исчезновения, Маркс, как и многие современные ему реформистские евреи-публицисты, «проигнорировал» этническую природу еврейства, оставив помимо всеми признаваемой религиозной сути еврейства его «экономическую суть – ростовщичество, торгашество»1. Как видим, и Панарин и Попов прямо указывают на корни родства иудаизма и марксизма, сионизма и коммунизма. Обратимся к классике и прочитаем, что же писал по этому поводу Маркс в одной из своих ранних работ «К еврейскому вопросу», выборочно процитированной Панариным. Если вчитаться в эту статью Маркса внимательнее, станет ясно, что в ней идет речь не только об экономической сути еврейства, не только о проблемах эмансипации вообще и эмансипации евреев в частности. Маркс ставил вопрос шире, говоря о влиянии еврейства на все стороны жизни «мира своекорыстия», то есть мира капитала – от гражданского общества до экономики, от нравственности до религии. Маркса нельзя читать бегло. Поэтому для лучшего понимания отношения Маркса к евреям и еврейству я процитирую эту его знаменитую работу более подробно, чем обычно принято. Полемизируя с Бруно Бауэром, автором статьи «Еврейский вопрос» (Bruno Ваuer. Die Jugenfrage. Braunschweig, 1843), посчитавшим «ложным такое положение вещей, при котором в теории за евреем не признается политических прав, между тем как на практике еврей пользуется огромной властью и проявляет свое политическое влияние en gros, когда это влияние стеснено для него en detail»2, Маркс посмотрел, что называется, в корень. «Противоречие между политической властью еврея на практике и его политическими правами есть противоречие между политикой и денежной властью вообще, – писал основатель научного коммунизма. – В то время как по идее политическая власть возвышается над денежной властью, на деле она стала ее рабыней»1. «Стихийный марксист» Адольф Гитлер попытался «решить» это противоречие, лишив евреев Германии и других европейских стран права участвовать в какой-либо форме в жизни государства, а затем лишив их права на жизнь. Он проиграл в первую очередь потому, что не понял главного – глобального характера еврейства и тождественности его с самой сутью современной цивилизации. «Еврейство, – писал Маркс, – удержалось рядом с христианством не только как религиозная критика христианства, не только как воплощенное сомнение в религиозном происхождении христианства, но также и потому, что практически – еврейский дух – еврейство – удержался в самом христианском обществе и даже достиг здесь своего высшего развития. Еврей в качестве особой составной части гражданского общества есть лишь особое проявление еврейского характера гражданского общества. Еврейство сохранилось не вопреки истории, а благодаря истории. Гражданское общество из собственных своих недр постоянно порождает еврея. Что являлось, само по себе, основой еврейской религии? Практическая потребность, эгоизм. Монотеизм еврея представляет собой поэтому в действительности политеизм множества потребностей, политеизм, который возводит даже отхожее место в объект божественного закона. Практическая потребность, эгоизм – вот принцип гражданского общества, и он выступил в чистом виде, как только гражданское общество окончательно породило из своих собственных недр политическое государство. Бог практической потребности и своекорыстия – это деньги. Деньги – это ревнивый бог Израиля, пред лицом которого не должно быть никакого другого бога. Деньги низводят всех богов человека с высоты и обращают их в товар. Деньги – это всеобщая, установившаяся как нечто самостоятельное, стоимость всех вещей. Они поэтому лишили весь мир – как человеческий мир, так и природу – их собственной Зиновьев. "Русская трагедия". Основатели учения марксистского коммунизма вряд ли подозревали о холодильниках и телевизорах как предметах первой необходимости, вряд ли думали, что автомобиль станет заурядным средством транспорта. Но советский обыватель уже не мыслил себе коммунизма без многокомнатной квартиры со всеми удобствами, без телевизора и холодильника, без личного автомобиля и без дачи. столковании весьма неосторожного заявления классиков марксизма, и стала говорить о разумных потребностях, контролируемых и регулируемых обществом. А это была лишь замаскированная форма выражения фактического положения вещей, а именно того факта, что потребности человека в коммунистическом обществе определены возможностями их удовлетворения. Советская идеология невольно стала склоняться к третьему, к социологическому пониманию потребностей: не всякое желание человека есть потребность, а лишь такое, которое общество признает в качестве потребности этого человека. А это значит, что предполагается некоторый общезначимый уровень удовлетворения нужд человека на данном уровне социальной иерархии, т.е. некоторая норма потребления. Иметь по потребности — значит иметь в рамках этой нормы, а иметь не по потребности — значит превышать или не достигать нормы. Реализация принципа «по потребности» не устраняет на деле экономического и тем более социального неравенства людей. возврат в прошлое потребовал бы новых кошмаров для русских людей, причём — без гарантии успеха и с мыслью о том, что может произойти новая контрреволюция, и все жертвы опять окажутся напрасными. марксизм — не наука, а идеология. И в качестве идеологии он свою историческую роль уже исчерпал. Он мог продолжать играть роль, если бы оставался государственной идеологией коммунистической России. А в посткоммунистической России он не имеет никаких шансов завоевать сознание масс. В массе населения назрело сильнейшее недовольство политикой ельцинской клики. Но открыто восстали лишь немногие представители народа, одиночки. Они выразили умонастроения масс. Массы же остались пассивными, а значительная часть их проявила даже враждебное отношение к восставшим. Это вполне в духе русских традиций. В России всегда лишь одиночки осмеливались говорить правду вслух и открыто поступать по велению совести. И на них обрушивались все, включая и тех, ради кого эти одиночки жертвовали своим благополучием, свободой и жизнью. Это характерно для народов с холопской, рабской психологией. Когда осуществлялся заключительный акт контрреволюции, массы российского населения оставались пассивными. Миллионы людей смотрели телевизионные передачи о расстреле защитников «Белого дома». Миллионы людей видели, как зверски избивали и убивали их собратьев, дерзнувших восстать против врагов их Отечества. Они не бросились на улицы помешать расправе. А ведь выбежали бы несколько сот тысяч человек — голыми руками раздавили бы палачей. Выбежали только те, кто аплодировали палачам. Контрреволюция завершилась под аплодисменты тех, кто фактически стал хозяином общества. Рассчитывать на какой-то мифический народ бессмысленно. Что такое теперь народ? И те, кто отдавал приказ убивать защитников «Белого дома», есть часть народа. И защитники «Белого дома» — часть народа. И убивавшие их солдаты и милиционеры часть народа. И начавшие перестройку высшие руководители КПСС — часть народа. И жулики из «теневой» экономики — часть народа. Рабочие и крестьяне тоже часть народа. А какую роль они сыграли в случившемся?! Интеллигенция? Сразу же после расстрела «Белого дома» (5 октября) в газете «Известия» было опубликовано письмо группы известных российских писателей. Холуйские и кровожадные письма, которые советские интеллектуалы писали Сталину в тридцатые годы с просьбой расправляться с «врагами народа», выглядят наивно в сравнении с упомянутым письмом российских интеллектуалов 1993 года. Это беспримерное по подлости, кровожадности и цинизму письмо не было вынуждено некими принудительными причинами, оно явилось проявлением доброй воли авторов, т.е. проявлением их подлинной натуры. Ради чего происходила социалистическая революция в 1917 году? Какими бы ни были её последствия, она совершалась во имя освобождения трудящихся от векового гнёта. О людях, партиях, правительствах, социальных устройствах и эпохах надо судить прежде всего не по тому, что они не сделали, а по тому, что они сделали для своего времени и в своих условиях для людей, т.е. в сравнении с прошлым. С этой точки зрения революция 1917 года в России и рождённый ею социальный строй сделали для широких слоёв населения России больше, чем любая революция в истории для народов своих стран. Это — исторический факт, который ещё не так давно признавался даже на Западе. А во имя чего совершилась «революция сверху» после 1985 года? Теперь даже ярые антикоммунисты не отрицают того, что она произошла ради интересов тех, кто занимал привилегированное положение в советском обществе, кто наживал богатства за счёт ограбления трудящихся, за счёт разворовывания созданного трудом многих поколений народного достояния, а также ради интересов сил Запада, осуществляющих колонизацию страны. Результатом революции 1917 года явился грандиозный процесс созидания и побед. Советский Союз (бывшая Российская империя) превратился в сверхдержаву, перед которой трепетала вся планета. Успехи её во всех сферах жизни были бесспорны даже для её врагов. Она стала великим соблазном для угнетённых народов и классов планеты. Одной из исходных и важнейших целей организаторов холодной войны Запада против Советского Союза было намерение лишить последний роли соблазнительного образца для сотен миллионов обитателей планеты. А что явилось результатом «революции сверху» после 1985 года? Разрушение всего достигнутого за годы советского строя, деградация во всех сферах общества, распад страны, деморализация всего населения, отчаяние, превращение страны в колонию Запада. Революция 1917 года спасла Россию от гибели, продолжила историю её как великой державы, сохранив и умножив лучшие её достижения. Считать советский период русской истории чёрным провалом есть чудовищная ложь. Чёрный провал на самом деле наступил только теперь. Теперь в России действительно произошёл полный разрыв поколений — политический, гражданский, идейный, культурный, моральный, психологический. Убийство повстанцев 3—4 октября 1993 года кровью закрепило сложившееся положение, как бы придало ему статус законности. Оно стало историческим рубежом, знаменующим собою искусственный обрыв естественного хода русской истории. Антикоммунистический переворот в России успешно завершился 3—4 октября 1993 года. Закончилась великая история России. Закончилась самым позорным образом. Россия сыграла свою историческую роль, создав первое в истории коммунистическое общество, которое позволило ей на короткое время сохранить независимость от Запада и даже составить ему конкуренцию в борьбе за мировое господство. Теперь она эту роль утратила, думаю, навсегда. По телевидению показывают какой-то «круглый стол». Участвуют видные писатели, академик, кинорежиссёр, политик и ещё какие-то личности. В советские годы они были награждены орденами, премиями, званиями. Теперь они поносят то время. Делают вид, будто они были жертвами. Будто они героически и с риском творили, а злобные власти им мешали, в «прогнившей системе» им не дали развернуться. А кто их награждал?! Кто им давал квартиры, дачи, закрытый распределитель?! Благодаря кому и чему они получили образование, работу, условия для творчества?! Боже, что мы за народ! Прав был Чернышевский: рабы, все рабы, снизу доверху — все рабы! И ведь их никто не заставляет лгать и клеветать на общество, в котором они стали привилегированной элитой! Тут, а именно в характере народа, заключена главная причина краха советского коммунизма. Атомизированная разноплемённая масса населения есть наилучший материал с теми средствами управления, какими располагает западнизирующаяся Россия. Кризис советского общества начал созревать на высотах идеологии и власти, а не в сфере экономики. И в числе его симптомов следует упомянуть потерю чувства и сознания гражданской ответственности перед своей страной и своим народом, а также потерю способности объективного понимания как советской, так и западной экономики даже на уровне обыкновенного здравого смысла, не говоря уж о высотах науки. Эти слои (а не низшие!) стали прозападно настроенными. Они возжаждали иметь для себя западные блага, надеясь сохранить и то, что имели в советском обществе. Зиновьев. "Русская трагедия". — Вы не хотите реставрации коммунизма? — Не хочу. — Почему?! — Потому что при реставрации возвращаются обычно худшие черты того, что возвращается. Тут проявляется тоска по прошлому. Именно тоска, не более того. Сейчас русские готовы принять романтику советского периода, но лишь на уровне созерцания, в кино, в песнях и книгах, а не в практической жизни. В виртуальном, а не в реальном мире. Как нечто такое, что не обязывает их к поступкам такого рода, какие они видят в кино и о каких поётся в песнях. Это проявление негативной реакции на постсоветскую реальность, причём реакции пассивной. Это отдушина для душевных состояний. Нечто подобное антисоветской фронде советских времён. Только та фронда способствовала краху советской системы, а нынешняя фактически примиряет с постсоветским режимом. Бесконечный словесный поток. Шоу власти. Чем более убогой становится реальная жизнь, тем грандиознее и красочнее становится мир виртуальный. Подрастает молодёжь, которая образует уже постсоветское поколение. Большинство молодых людей оказалось в ужасающем положении. Разрушение семей. Беспризорность. Пьянство. Наркомания. Преступность. Проституция. Деградация образования. Не может быть, чтобы не возникли различные формы протеста, включая организованный и массовый. Все чаще в СМИ мелькает слово «экстремизм». Но как бы ни называли этот протест, он неизбежен. Важно определить свою позицию по отношению к нему. От этого зависит ход истории. В диссидентское движение приходили, как правило, люди, не имевшие специального политологического, социологического, философского образования и навыков понимания явлений общественной жизни. Исторически накопленная культура в этой области игнорировалась совсем или подвергалась осмеянию. Достаточно было обругать советское общество и разоблачить его язвы, как разоблачающий автоматически возносился в своём самомнении над официальной советской наукой и идеологией, воспринимая себя единственно правильно понимающим советское общество. Достаточно было подвергнуться репрессиям, чтобы ощутить себя экспертом в понимании советского общества. Зиновьев. "Русская трагедия". — Вы не хотите реставрации коммунизма? — Не хочу. — Почему?! — Потому что при реставрации возвращаются обычно худшие черты того, что возвращается. Тут проявляется тоска по прошлому. Именно тоска, не более того. Сейчас русские готовы принять романтику советского периода, но лишь на уровне созерцания, в кино, в песнях и книгах, а не в практической жизни. В виртуальном, а не в реальном мире. Как нечто такое, что не обязывает их к поступкам такого рода, какие они видят в кино и о каких поётся в песнях. Это проявление негативной реакции на постсоветскую реальность, причём реакции пассивной. Это отдушина для душевных состояний. Нечто подобное антисоветской фронде советских времён. Только та фронда способствовала краху советской системы, а нынешняя фактически примиряет с постсоветским режимом. Бесконечный словесный поток. Шоу власти. Чем более убогой становится реальная жизнь, тем грандиознее и красочнее становится мир виртуальный. Подрастает молодёжь, которая образует уже постсоветское поколение. Большинство молодых людей оказалось в ужасающем положении. Разрушение семей. Беспризорность. Пьянство. Наркомания. Преступность. Проституция. Деградация образования. Не может быть, чтобы не возникли различные формы протеста, включая организованный и массовый. Все чаще в СМИ мелькает слово «экстремизм». Но как бы ни называли этот протест, он неизбежен. Важно определить свою позицию по отношению к нему. От этого зависит ход истории. В диссидентское движение приходили, как правило, люди, не имевшие специального политологического, социологического, философского образования и навыков понимания явлений общественной жизни. Исторически накопленная культура в этой области игнорировалась совсем или подвергалась осмеянию. Достаточно было обругать советское общество и разоблачить его язвы, как разоблачающий автоматически возносился в своём самомнении над официальной советской наукой и идеологией, воспринимая себя единственно правильно понимающим советское общество. Достаточно было подвергнуться репрессиям, чтобы ощутить себя экспертом в понимании советского общества. К. Маркс. Том 18. Классовое господство рабочих над сопротивляющимися им прослойками старого мира должно длиться до тех пор, пока не будут уничтожены экономические основы существования классов. стр. 617-618 13.01.2019 Ф. Энгельс. Роль труда... ... труд создал самого человека. Много сотен тысячелетий тому назад, в еще не поддающийся точному определению промежуток времени того периода в развитии Земли, который геологи называют третичным, предположительно к концу этого периода, жила где-то в жарком поясе — по всей вероятности, на обширном материке, ныне погруженном на дно Индийского океана, — необычайно высокоразвитая порода человекообразных обезьян. Дарвин дал нам приблизительное описание этих наших предков. Они были сплошь покрыты волосами, имели бороды и остроконечные уши и жили стадами на деревьях. Под влиянием в первую очередь, надо думать, своего образа жизни, требующего, чтобы при лазании руки выполняли иные функции, чем ноги, эти обезьяны начали отвыкать от помощи рук при ходьбе по земле и стали усваивать все более и более прямую походку. Этим был сделан решающий шаг для перехода от обезьяны к человеку. стр. 486 Прежде чем первый кремень при помощи человеческой руки был превращен в нож, должен был, вероятно, пройти такой длинный период времени, что в сравнении с ним известный нам исторический период является незначительным. Но решающий шаг был сделан, рука стала свободной и могла теперь усваивать себе всё новые и новые сноровки, а приобретенная этим большая гибкость передавалась по наследству и возрастала от поколения к поколению. стр. 487 Начинавшееся вместе с развитием руки, вместе с трудом господство над природой расширяло с каждым новым шагом вперед кругозор человека. В предметах природы он постоянно открывал новые, до того неизвестные свойства. С другой стороны, развитие труда по необходимости способствовало более тесному сплочению членов общества, так как благодаря ему стали более часты случаи взаимной поддержки, совместной деятельности, и стало ясней сознание пользы этой совместной деятельности для каждого отдельного члена. Коротко говоря, формировавшиеся люди пришли к тому, что у них появилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе свой орган: неразвитая гортань обезьяны медленно, но неуклонно преобразовывалась путем модуляции для все более развитой модуляции, а органы рта постепенно научались произносить один членораздельный звук за другим. стр. 489 Наверное протекли сотни тысяч лет, — в истории Земли имеющие не большее значение, чем секунда в жизни чело века*, — прежде чем из стада лазящих по деревьям обезьян возникло человеческое общество. стр. 490-491 С позволения господ вегетарианцев, человек не мог стать человеком без мясной пищи, и если потребление мясной пищи у всех известных нам народов в то или иное время влекло за собой даже людоедство (предки берлинцев, велетабы или вильцы, еще в Х столетии поедали своих родителей), то нам теперь до этого уже никакого дела нет. стр. 492 Люди привыкли объяснять свои действия из своего мышления, вместо того чтобы объяснять их из своих потребностей (которые при этом, конечно, отражаются в голове, осознаются), и этим путем с течением времени возникло то идеалистическое мировоззрение, которое овладело умами в особенности со времени гибели античного мира. Оно и теперь владеет умами в такой мере, что даже наиболее материалистически настроенные естествоиспытатели из школы Дарвина не могут еще составить себе ясного представления о происхождении человека, так как, в силу указанного идеологического влияния, они не видят той роли, которую играл при этом труд. стр. 493-494 подобно тому как история развития человеческого зародыша во чреве матери представляет собой лишь сокращенное повторение развертывавшейся на протяжении миллионов лет истории физического развития наших животных предков начиная с червя, точно так же и духовное развитие ребенка представляет собой лишь еще более сокращенное повторение умственного развития тех же предков, — по крайней мере более поздних. Но все планомерные действия всех животных не сумели наложить на природу печать их воли. Это мог сделать только человек. стр. 495 в самом деле, с каждым днем научаемся все более правильно понимать ее законы и познавать как более близкие, так и более отдаленные последствия нашего активного вмешательства в ее естественный ход. Особенно со времени огромных успехов естествознания в нашем столетии мы становимся все более и более способными к тому, чтобы уметь учитывать также и более отдаленные естественные последствия по крайней мере наиболее обычных из наших действий в области производства и тем самым господствовать над ними. А чем в большей мере это станет фактом, тем в большей мере люди снова будут не только чувствовать, но и сознавать свое единство с природой и тем невозможней станет то бессмысленное и противоестественное представление о какой-то противоположности между духом и материей, человеком и природой, душой и телом, которое распространилось в Европе со времени упадка классической древности и получило наивысшее развитие в христианстве. стр. 496 Ф. Энгельс. Том 18. За Польшу. Что же касается России, то мы видим: в 1861 г. там вспыхнуло первое серьезное движение среди студентов, тем более опасное, что народ повсюду был в сильном возбуждении вследствие освобождения крепостных крестьян. Что же сделало русское правительство, которое отлично видело опасность? — Оно вызвало в Польше восстание 1863 года; ибо доказано, что это восстание — дело его рук. Движение среди студентов, глубокое брожение в народе тотчас исчезли и уступили место русскому шовинизму, который захлестнул Польшу, когда дело пошло о сохранении в Польше русского господства. Так погибло первое значительное движение в России вследствие пагубной борьбы с Польшей.стр. 554-555 Другой причиной симпатии рабочей партии к возрождению Польши является особенность ее географического, военно-стратегического и исторического положения. Раздел Польши — вот та цепь, которая сковывает между собой три большие военные деспотии: Россию, Пруссию и Австрию. Лишь восстановление Польши может разорвать эту связь и тем самым смести величайшее препятствие, стоящее на пути к социальному освобождению европейских народов. стр. 555 Введение к брошюре "О социальном вопросе в России". Падение русского царизма, уничтожение Российской империи является, стало быть, одним из первых условий окончательной победы немецкого пролетариата. стр. 567 Подлинное ядро Российской империи — Великороссия — остается почти совершенно исключенной из области этой деятельности. Сорок миллионов великороссов образуют слишком большой народ, и у них было слишком своеобразное развитие, чтобы им можно было навязать извне какое-либо движение. Да этого вовсе и не требуется. Правда, масса русского народа, крестьяне, столетиями, из поколения в поколение, тупо влачили свое существование в трясине какого-то внеисторического прозябания, и единственной сменой, прерывавшей однообразие этого унылого состояния, были отдельные бесплодные восстания и новый гнет со стороны дворянства и правительства. Этому внеисторическому существованию само русское правительство положило конец (1861 г.) отменой крепостного права, с которой нельзя было больше медлить, и выкупом барщины — мерой, которую провели таким хитроумным способом, что она ведет большинство как крестьян, так и дворян к верному разорению. Таким образом, самые условия, в которых очутился теперь русский крестьянин, толкают его к участию в движении, которое, правда, в настоящее время лишь только возникает, но которое в силу ухудшающегося с каждым днем положения крестьянской массы неудержимо будет идти все дальше и дальше. Грозное недовольство крестьян уже теперь такой факт, с которым приходится считаться как правительству, так и всем недовольным и оппозиционным партиям. Отсюда следует, что когда в дальнейшем речь идет о России, то под ней надо понимать не всю Российскую империю, а исключительно Великороссию, то есть область, у которой на крайнем западе находятся губернии Псковская и Смоленская, а на крайнем юге — Курская и Воронежская. стр. 568 К. Маркс Ф. Энгельс. Том 6. К немецкой Австрии примыкает Венгрия. В Венгрии мадьяры вели такую же борьбу, как немцы в немецкой Австрии. Немцы, которые вклинились между славянскими варварами в эрцгерцогстве Австрии и Штирии, соединились с мадьярами, которые таким же образом вклинились между славянскими варварами на Лейте. стр. 176 Вся прежняя история Австрии вплоть до настоящего времени свидетельствует об этом, это же подтвердил и 1848 год. Среди всех больших и малых наций Австрии только три были носительницами прогресса, активно воздействовали на историю и еще теперь сохранили жизнеспособность; это — немцы, поляки, мадьяры. Поэтому они теперь революционны. Всем остальным большим и малым народностям и народам предстоит в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции. Поэтому они теперь контрреволюционны. стр. 178-179 победители славян — немцы и мадьяры — взяли в свои руки историческую инициативу в дунайских областях. Без помощи немцев и особенно мадьяр южные славяне превратились бы в турок, как это действительно произошло с частью славян, по крайней мере в магометан, каковыми поныне еще являются славянские босняки. А это для южных славян Австрии такая большая услуга, что за нее стоит заплатить даже переменой своей национальности на немецкую или мадьярскую. Турецкое нашествие XV и XVI столетий представляло собой второе издание арабского нашествия VIII века. Победа Карла Мартелла159 неоднократно повторялась под стенами Вены и на венгерской равнине. Как тогда при Пуатье, как позже при Вальштатте160 во время нашествия монголов, так и теперь опасность опять угрожала всему европейскому развитию. А там, где речь шла о спасении последнего, какую роль могли играть несколько таких давно распавшихся и обессиленных национальностей, как австрийские славяне, тем более, что речь шла и об их собственном спасении? Внутреннее положение соответствовало внешнему. Движущий класс, носительница движения, буржуазия была повсюду немецкой или мадьярской. У славян с трудом создается своя национальная буржуазия, а у южных славян это имело место только в отдельных случаях. А вместе с буржуазией в руках немцев или мадьяр находилась промышленность, находился капитал, развивалась немецкая культура, и в интеллектуальном отношении славяне тоже подчинялись немцам, вплоть до Хорватии. То же самое произошло — только позднее и потому в более слабой степени — в Венгрии, где мадьяры вместе с немцами стали во главе интеллектуального и торгового развития. стр. 180 В действительности все эти народы находятся на самых различных ступенях цивилизации, начиная с довольно высоко развитой (благодаря немцам) современной промышленности и культуры Богемии и кончая почти кочевым варварством хорватов и болгар; поэтому в действительности все эти нации имеют самые противоположные интересы. В действительности славянский язык этих десяти-двенадцати наций состоит из такого же числа диалектов, которые большей частью непонятны друг для друга и могут быть даже сведены к различным основным группам (чешская, иллирийская, сербо-болгарская); вследствие полного пренебрежения к литературе, из-за некультурности большинства этих пародов эти диалекты превратились в настоящий простонародный говор и, за немногими исключениями, всегда имели над собой в качестве литературного языка какой-нибудь чужой, неславянский язык. Таким образом, панславистское единство — это либо чистая фантазия, либо, — русский кнут. стр. 182 Карл Маркс. Том 6. Наёмный труд и капитал. Возьмем любого рабочего, например ткача. Буржуа**** предоставляет ему ткацкий станок и пряжу. Ткач принимается за работу, и пряжа превращается в холст. Буржуа**** забирает этот холст и продает его, скажем, за 20 франков. Является ли заработная плата ткача долей холста, долей 20 франков, долей продукта его труда? Ни в коем случае. Ведь ткач получил свою заработную плату еще задолго до того, как холст был продан, быть может задолго до того, как он был соткан. Стало быть, капиталист платит эту заработную плату не из тех денег, которые он выручит за холст, а из денег, имеющихся у него в запасе. Ткацкий станок и пряжа не являются продуктом того ткача, которому предоставил их буржуа, и точно так же не являются его продуктом те товары, которые он получает в обмен на свой товар, труд*****. Может случиться, что буржуа вовсе не найдет покупателя на свой холст. Может быть, при продаже холста он не выручит даже суммы, израсходованной на заработную плату. Возможно, что он продаст его весьма выгодно по сравнению с уплаченной ткачу заработной платой. Ткача все это совершенно не касается. На одну часть своего наличного состояния, своего капитала, капиталист покупает труд***** ткача совершенно также, как на другую его часть он закупил сырье — пряжу, а также орудие труда — ткацкий станок. Сделав эти покупки — а к числу этих покупок принадлежит и необходимый для производства холста труд******, — капиталист приступает к производству, причем сырье и орудия труда принадлежат только ему. Разумеется, к числу последних теперь относится также и наш добрый ткач, который, так же как и ткацкий станок, не имеет доли в продукте или в его цене. Следовательно, заработная плата не является долей рабочего в произведенном им товаре. Заработная плата есть часть уже имеющихся налицо товаров, на которую капиталист покупает себе определенное количество производительного труда*. Итак, труд** есть товар, который его владелец, наемный рабочий, продает капиталу. Зачем он его продает? Чтобы жить. Но*** труд — это собственная жизнедеятельность рабочего, проявление его собственной жизни. И эту-то жизнедеятельность он продает другому, чтобы обеспечить себе необходимые средства к жизни. Значит, его жизнедеятельность есть для него только средство, дающее ему возможность существовать. Он работает для того, чтобы жить. Он даже не считает труд частью своей жизни; напротив, трудиться значит для него жертвовать своей жизнью. Труд — это товар, проданный им другому. Поэтому и продукт его деятельности не составляет цели его деятельности. Для себя самого рабочий производит не шелк, который он ткет, не золото, которое он извлекает из шахты, не дворец, который он строит. Для себя самого он производит заработную плату, а шелк, золото, дворец превращаются для него в определенное количество жизненных средств, быть может в хлопчатобумажную куртку, в медную монету, в жилье где-нибудь в подвале. И может ли рабочий, который 12 часов в сутки ткет, прядет, сверлит, точит, строит, копает, дробит камни, переносит тяжести и т. д., — может ли он считать это двенадцатичасовое ткачество, прядение, сверление, токарную, строительную работу, копание, дробление камней проявлением своей жизни, своей жизнью? Наоборот. Жизнь для него начинается тогда, когда эта деятельность прекращается, — за обеденным столом, у трактирной стойки, в постели. Смысл двенадцатичасового труда заключается для него не в том, что он ткет, прядет, сверлит и т. д., а в том, что это — способ заработка, который дает ему возможность поесть, пойти в трактир, поспать. Если бы шелковичный червь прял для того, чтобы поддерживать свое существование в качестве гусеницы, он был бы настоящим наемным рабочим. стр. 431-432 Труд не всегда был* товаром. Труд не всегда был наемным трудом, т. е. свободным, трудом. Раб не продает свой труд** рабовладельцу, так же как вол не продает своей работы крестьянину. Раб вместе со своим трудом*** раз и навсегда продан своему господину. Он — товар, который может переходить из рук одного собственника в руки другого. Сам он — товар, но труд**** не является его товаром. Крепостной продает только часть своего труда*****. Не он получает плату от собственника земли; напротив, собственник земли берет дань с него. Крепостной есть принадлежность земли и приносит плоды собственнику земли. Напротив, свободный рабочий сам продает себя, и притом продает по частям. Изо дня в день с публичного торга он продает 8, 10, 12, 15 часов своей жизни, продает тому, кто больше даст, — владельцу сырья, орудий труда и жизненных средств, т. е. капиталисту. Рабочий не принадлежит ни собственнику, ни земле, но 8, 10, 12, 15 часов его ежедневной жизни принадлежат тому, кто их покупает. Рабочий, как только захочет, покидает капиталиста, к которому нанялся, и капиталист, когда ему заблагорассудится, увольняет рабочего, увольняет, как только рабочий перестает приносить ему выгоду или не приносит ему такой выгоды, на какую капиталист рассчитывал. Но рабочий, для которого единственным источником заработка служит продажа труда******, не может покинуть всего класса покупателей, т. е. класса капиталистов, не обрекая себя при этом на голодную смерть. Он принадлежит не тому или другому буржуа, а буржуазии, классу буржуазии в целом*******; и уж его дело — найти себе хозяина, т. е. подыскать покупателя среди класса буржуазии********. стр. 433 *В издании 1891 г. вместо слов «Труд не всегда был» напечатано: «Рабочая сила не всегда была». Ред. ** В издании 1891 г. вместо слов «свой труд» напечатано: «свою рабочую силу». Ред. *** В издании 1391 г. вместо слов «со своим трудом» напечатано: «со своей рабочей силой». Ред. **** В издании 1891 г. вместо слова «труд» напечатано: «рабочая сила». Ред. ***** В издании 1891 г. вместо слов «своего труда» напечатано: «своей рабочей силы». Ред. ****** В издании 1891 г. вместо слов «продажа труда» напечатано; «продажа рабочей силы». Ред. ******* В издании 1891 г. вместо слов «не тому или другому буржуа, а буржуазии, классу буржуазии в целом» напечатано: «не тому или другому капиталисту, а классу капиталистов в целом». Ред. ******** В издании 1891 г. вместо слов «класса буржуазии» напечатано: «класса капиталистов». Ред. Но что такое рост производительного капитала? Это — рост власти накопленного труда над живым трудом. Это — рост господства буржуазии над рабочим классом. Если наемный труд производит господствующее над ним чужое богатство, враждебную ему силу, капитал, то от последнего он получает средства занятости , т. е. средства к жизни, под тем условием, что он снова сделается частью капитала, рычагом, снова бросающим капитал в ускоренное движение роста. Утверждение, что интересы капитала и интересы труда*** одни и те же, на деле означает лишь следующее: капитал и наемный труд — это две стороны одного и того же отношения. Одна сторона обусловливает другую, как взаимно обусловливают друг друга ростовщик и мот. Пока наемный рабочий остается наемным рабочим, судьба его зависит от капитала. Это и есть пресловутая общность интересов рабочего и капиталиста. стр. 445 Русские. Добавление. Маркс имеет в виду следующее высказывание Карлейля по поводу английских законов о бедных: «Если нищих сделать несчастными, они неизбежно будут погибать массами. Вот секрет, известный всем истребителям крыс: заделайте щели в амбарах, создайте непрерывное мяуканье, тревогу, заставьте действовать крысоловки — и ваши «chargeable labourers» исчезнут, будут искоренены. Более быстрый способ — мышьяк и, пожалуй, более гуманный...» Тп. Carlyle. «Chartism». London, 1840, p. 17 (Т. Карлейль. «Чартизм». Лондон, 1840, стр. 17). — 580.
Ф. Энгельс. Том 11. Силы сопротивления России. Отъезд русского царя в Одессу, переезд его супруги из Петербурга в Москву — сердце святой Руси; стр. 572 Русская армия. Ограничение обучения самыми необходимыми приемами показывает также, чего ждет Лидерс от своих новых подкреплений. Рассыпной строй и движение колоннами — вот все, чему обучаются солдаты; никакого развертывания фронта, никакого построения в колонны из развернутого строя. Русский солдат действительно менее всего пригоден к передвижениям в линейном строю так же, как и к действиям в рассыпном строю. Его сильная сторона— бой в сомкнутых колоннах, в таком боевом построении, при котором грубые ошибки командиров вызывают меньше всего беспорядка и не так влияют на общий ход сражения и при котором инстинкт сплоченности храброй, но пассивной массы может компенсировать эти промахи. Русские солдаты, подобно диким степным коням, преследуемым волками, сбиваются вместе в бесформенную массу, неподвижную, не поддающуюся управлению, однако стойко удерживающую за собой позицию; требуется огромное напряжение всех сил противника, чтобы ее сломить. Но так или иначе, линейные построения во многих случаях необходимы, и даже русские прибегают к ним, хотя и не слишком часто. Чего же ждать от армии. которая вообще не способна развернуть строй или же, развернув с большим трудом строй, не может вновь построиться в колонны, не вызвав всеобщего замешательства? стр. 605 Европейская война. Ф. Энгельс. Армии Европы. Русская армия. Русский солдат является одним из самых храбрых в Европе. Его упорство почти не уступает упорству английских и некоторых австрийских батальонов. Ему свойственно то, что Джон Буль хвастливо приписывает себе, — он не чувствует, что побит. Каре русской пехоты сопротивлялись и сражались врукопашную долгое время после того, как кавалерия прорвалась через них; и всегда считалось, что легче русских перестрелять, чем заставить их отступить. Сэр Джордж Каткарт, который наблюдал их в 1813 и 1814 гг.239 в роли союзников, а в 1854 г. в Крыму — в роли противников, с уважением свидетельствует, что они «никогда не поддаются панике». Кроме того, русский солдат хорошо сложен, крепок здоровьем, прекрасный ходок, нетребователен, может есть и пить почти все, и более послушен своим офицерам, чем какой-либо другой солдат в мире. И тем не менее русской армии не приходится особенно хвалиться. За все время существования России как таковой русские еще не выиграли ни одного сражения против немцев,, французов, поляков или англичан, не превосходя их значительно своим числом. При равных условиях они всегда были биты другими армиями, за исключением пруссаков и турок, но при Четате и Силистрии240 турки одержали победу над русскими, хотя численно были слабее. Основной недостаток русских солдат состоит в том, что они — самые неповоротливые в мире. Они не годятся для службы ни в легкой пехоте, ни в легкой кавалерии. Казаки, которые в некоторых отношениях являются прекрасной легкой кавалерией, в общем настолько ненадежны, что при соприкосновении с противником в тылу казачьих аванпостов всегда располагают вторую линию аванпостов. Кроме того, казаки совершенно не пригодны для атаки. Что касается регулярных войск, пехоты и кавалерии, то они неспособны к действиям в рассыпном строю. Русские, будучи подражателями во всем, выполнят все, что им прикажут, или все, что их заставят сделать, но они не сделают ничего, если им придется действовать на свою ответственность. И действительно, этого трудно ожидать от тех, кто никогда не знал, что такое ответственность, и кто с такой же пассивной покорностью пойдет на смерть, как если бы ему было приказано качать воду или сечь своего товарища. Было бы напрасно ожидать от русского солдата, чтобы он, действуя на аванпостах или в рассыпном строю, проявил быструю сообразительность француза или простой здравый смысл немца. Что ему нужно, это — команда, ясная, отчетливая команда, и если он ее не получит, то он, возможно, не отступит, но и вперед не пойдет и не сообразит, как ему действовать. Кавалерия, хотя на нее тратятся большие средства и ей уделяется большое внимание, никогда не была превосходной. Она не сумела отличиться ни в войнах против французов, ни в походах против поляков. Пассивное, терпеливое, покорное повиновение русских — не являются теми качествами, которые требуются в кавалерии. Основное достоинство кавалериста, которого как раз больше всего не хватает русским, это — «стремительность». Так, когда 600 английских драгун со всей смелостью и отвагой настоящих кавалеристов устремились иод Балаклавой против численно намного превосходящих их русских, они опрокинули русскую артиллерию, казаков, гусар и улан, пока не достигли густых колонн пехоты, после чего им пришлось повернуть обратно; но остается еще сомнительным, кто в этой кавалерийской атаке заслуживает звания победителя. Если бы такая безрассудная атака была предпринята против какой-нибудь другой армии, то не вернулся бы ни один человек, так как противник охватил бы атакующих с флангов и с тыла и просто отрезал бы их. Русские же кавалеристы стояли неподвижно в ожидании противника и были смяты прежде, чем догадались привести в движение своих коней! Поистине, если какой-нибудь факт может свидетельствовать против русской регулярной кавалерии, так именно этот. Артиллерия снабжается материальной частью неодинакового качества, но там, где имеются хорошие орудия, она выполняет свои обязанности хорошо. Артиллеристы проявляют большую храбрость в бою, но им всегда недостает сообразительности. Русская батарея, потерявшая своих офицеров, становится ни на что не годной; но и пока живы офицеры, она вынуждена занимать лишь предписываемые уставом позиции, хотя бы это и было абсурдным. Находясь в осажденной крепости, в условиях, когда требуются терпение, выносливость и постоянная готовность подвергнуться опасности, русская артиллерия показывает высокие качества, отличаясь, однако, не столько меткостью стрельбы, сколько самоотверженным выполнением долга и стойкостью под неприятельским огнем. Это доказывается всей осадой Севастополя. стр. 480-481 Практический коммунизм с его «классовой борьбой», этой теперь уже давно устаревшей и сделавшейся фальшивой фразой, не является ничем другим, кроме как надежным слугой крупного капитала, который прекрасно умеет им пользоваться. стр. 537 К сословным идеалам несословия относятся как благоговение перед большими числами - как оно проявляется в понятиях всеобщего равенства, естественных прав человека и, наконец, в принципе всеобщего избирательного права, - так и свобода общественного мнения, прежде всего свобода печати. Это идеалы, однако в реальности свобода общественного мнения включает и обработку этого мнения, которая стоит денег, свобода печати- владение печатным станком, являющееся вопросом денег, а избирательное право - избирательную агитацию, зависящую от пожеланий того, кто дает деньги. Представители идей усматривают лишь одну сторону, представители денег работают с другой. Все понятия либерализма и социализма были приведены в движение лишь деньгами, причем в интересах денег. Там же. стр. 426 Нет на свете ни пролетарского, ни даже коммунистического движения, которое бы не действовало в интересах денег (причем так, что идеалистами среди его руководства это никогда не осознается), в том направлении, которое деньгам желательно и постольку, поскольку того желают деньги. О. Шпенглер. "Закат Европы". Том II. так подбадривал он одного из союзников. «Мы чувствуем», — продолжал он, — «что Россия намерена захватить Константинополь и там господствовать, так как Турция явно находится на пути к разложению; и я не сомневаюсь, что Россия держится того же мнения о намерениях Франции и Англии в случае крушения этой страны». Не хватало только, чтобы он прибавил: «а между тем она ошибается; не Англия и Франция, а одна Англия должна владеть Константинополем». Так великий дипломат побуждал Австрию стать на сторону Англии, так выдал он Турции, какого мнения, и притом «явно», держатся ее друзья, ее спасители. В одном Рассел все же преуспел как парламентский тактик. В июле 1854 г., когда он хвастал, что Крым будет отнят, Дизраэли привел его в такое смущение, что заставил отказаться от своих воинственных слов еще до голосования в палате. На этот раз он отложил этот акт самоуничтожения — отречение от возвещенной им борьбы всего мира против России — до момента, когда голосование состоялось. Большой шаг вперед! Речь Рассела содержит еще две исторические иллюстрации— в высшей степени забавное описание переговоров с императором Николаем по поводу Кайнарджийского договора и краткий обзор положения в Германии. И то и другое заслуживает беглого упоминания. Рассел, как припомнит читатель, основываясь на Кайнарджийском договоре, прямо признал протекторат России. Английский посол в Петербурге, сэр Гамильтон Сеймур, оказался менее покладистым и более скептически настроенным человеком. Он наводил справки у русского правительства, а Рассел был настолько наивен, что рассказал об этой истории следующее: «Сэр Гамильтон Сеймур покорнейше попросил покойного русского императора показать ему ту часть договора, на которой основываются его притязания. Его императорское величество сказал: «Я не буду показывать. Вам специальной статьи договора, на которой основывается мое притязание» (на протекторат). «Идите к графу Нессельроде, он это сделает». Гамильтон Сеймур отправился со своей просьбой к Нессельроде. Граф Нессельроде ответил, что не знаком со статьями договора, и рекомендовал ему пойти к барону Бруннову или адресовать к нему свое правительство; барон Бруннов скажет ему, на какой части договора основывается притязание императора. Я полагаю, что барон Бруннов никогда не отважится указать такую статью в договоре». О Германии благородный лорд рассказал: «Россия связана в Германии через браки с многочисленными мелкими монархами. Многие из этих монархов, в чем с сожалением приходится признаться, правят, испытывая большой страх перед революционным настроением, которое они предполагают у своих подданных, и поэтому рассчитывают на защиту своих армий. Но каковы эти вооруженные силы? Их офицеры развращены и испорчены русским двором. Русский двор раздает им ордена, знаки отличия и вознаграждения, а в некоторых случаях Россия регулярно дает деньги на оплату их долгов, так что Германия, которая, казалось, должна быть оплотом независимости и возглавлять защиту Европы от русского господства, уже много лет исподволь ослабляется и лишается своей независимости благодаря русским интригам и русским деньгам». И вот, чтобы побудить Германию идти впереди подобно огненному столпу, чтобы призвать ее к «категорическому императиву», к долженствованию, Рассел объявил себя на Венской конференции защитником «чести и достоинства России» и заставил Германию выслушать гордый язык свободного и независимого англичанина. стр. 269-274 Речь Гладстона вращалась не столько вокруг вопроса о войне и мире между Англией и Россией, сколько вокруг вопроса, почему Гладстон, еще недавно член ведущего войну министерства, стал ныне Гладстоном — приверженцем партии мира любой ценой? Он анализировал, он исследовал во всех направлениях границы собственной совести и с характерной для него скромностью требовал, чтобы Британская империя двигалась в рамках гладстоновской совести. Его речь поэтому имела дипломатически-психологическую окраску, которая если и вносила элемент совести в дипломатию, то- еще в большей степени — элемент дипломатии в совесть. Война против России была-де вначале справедливой, но теперь мы пришли к такому моменту, когда продолжать ее было бы грешно. С самого начала восточных осложнений мы непрерывно повышали наши требования. Мы с нашими условиями двигались по восходящей линии, тогда как Россия спускалась с высоты своей неуступчивости. Вначале Россия претендовала не только на духовный, но и на светский протекторат над турецкими христианами православного вероисповедания, не хотела поступиться ни одним из старых договоров, или хотя бы эвакуировать Дунайские княжества. Она отказалась принять участие в какой бы то ни было конференции держав в Вене и предложила турецкому послу явиться в С.-Петербург или в русскую главную квартиру. Таков был язык России еще 2 февраля 1854 года. Какая разница между тогдашними требованиями западных держав и четырьмя пунктами! Еще 26 августа 1854 г. Россия заявила, что она никогда не согласится принять четыре пункта и предпочтет длительную, отчаянную, пагубную борьбу. И какая опять-таки разница между этим языком России в августе 1854 г. и ее языком в декабре 1854 г., когда она обещала «безоговорочно» принять четыре пункта! Эти четыре пункта представляют собой тот предел, до которого могут повышаться наши требования и могут дойти уступки России. Все, что выходит за рамки этих четырех пунктов, выходит за рамки христианской морали. И что же! Россия приняла первый пункт; она приняла второй пункт; она не отвергла четвертого пункта, потому что он не обсуждался. Остается, таким образом, лишь третий пункт, следовательно, только четвертая часть, и даже не весь третий пункт, а только половина его, то есть всего одна восьмая часть разногласий. Дело в том, что третий пункт состоит из двух частей: часть первая — гарантия целостности турецкой территории; часть вторая — ослабление военной мощи России на Черном море. Относительно первой части Россия высказалась более или менее благосклонно. Остается, таким образом, лишь вторая часть третьего пункта. И даже в этом вопросе Россия высказывается не против ограничения ее господства на море, она возражает только против нашего метода проведения этого ограничения в жизнь. Западные державы предложили всего один метод. Россия предлагает не один, а два других метода; значит и здесь она идет впереди западных держав. Что касается метода, предложенного последними, то он оскорбляет честь Российской империи. Но нельзя оскорблять честь государства, не сократив его силы. С другой стороны, нельзя сокращать его силы, так как этим будет нанесено оскорбление его чести. Существуют различные взгляды на «метод», с помощью которого можно, учитывая все «методы», превратить 1/8 разногласий в 1/32 — стоит ли из-за этого жертвовать еще полумиллионом человеческих жизней? Напротив, следует за явить, что мы достигли целей войны. Неужели мы должны продолжать ее из-за одного престижа, из-за военной славы? Наши солдаты покрыли себя славой. Если тем не менее Англия дискредитирована в глазах континента, то «ради бога», — воскликнул достопочтенный джентльмен, — «не мстите за эту дискредитацию пролитием человеческой крови, а восстановите доверие к Англии посылкой за границу более верной информации». И в самом деле, почему бы не «поправить» заграничные газеты? К чему приведут дальнейшие успехи союзного оружия? Они вынудят Россию к более упорному сопротивлению. А поражения союзников? Они вызовут возмущение жителей Лондона и Парижа и принудят союзников к более решительному наступлению. Итак, к чему же приведет война ради войны? Первоначально Пруссия, Австрия, Франция и Англия были единодушны в своих требованиях к России. Пруссия уже отошла в сторону. Если и дальше настаивать, то отойдет и Австрия. С Англией останется одна только Франция. Если Англия будет продолжать войну, руководствуясь соображениями, которые, кроме Франции, не разделяет ни одно государство, то «моральный авторитет ее позиции будет очень ослаблен и подорван». Напротив, путем мира с Россией Англия — даже если этот мир уронит ее престиж, который ведь от мира сего, — усилит свой «моральный авторитет», а его не изъест ни ржавчина, ни моль. Кроме того, чего собственно добиваются те, кто не соглашается на русский метод выполнения второй части третьего пункта? Может быть, расчленения Российской империи? Это невозможно сделать, не вызвав «войны национальностей». Но захочет ли Австрия, сможет ли Франция поддержать войну национальностей? Если Англия пожелает развязать «войну национальностей», то ей придется вести ее одной, — а это значит, что «она на нее вовсе не решится». Итак, не остается ничего другого, как выставлять только то требования, на которые Россия согласна. Такова была речь Гладстона, если не по букве, то по духу. Россия стала говорить другим языком; это доказывает, что она уступила на деле. Для почтенного пьюзиита единственным делом является язык. Он также стал говорить другим языком. Теперь он произносит иеремиады по поводу войны; скорбь всего человечества терзает его душу. Он выступал с апологиями, когда осуждал следственную комиссию, и считал в порядке вещей обрекать английскую армию на все страдания голодной смерти и чумы. Но в то время армия приносилась в жертву ради мира! Грех же начинается с того момента, когда она приносится в жертву ради войны. Гладстону, однако, удалось доказать, что английское правительство никогда серьезно и не думало о войне с Россией; ему удалось доказать, что ни теперешнее английское, ни теперешнее французское правительства не могут и не хотят вести серьезной войны против России; ему удалось доказать, что предлоги к войне не стоят и одного выстрела. Глад-стон забывает лишь, что эти «предлоги» были выдуманы им и его прежними коллегами, к самой же «войне» их принудил английский народ. Руководство войной было для них лишь предлогом, чтобы парализовать ее и удержать за собой свои посты. А из истории возникновения и метаморфоз фальшивых предлогов, под которыми они вели войну, Гладстон с успехом делает вывод, что они и мир могут заключить под такими же фальшивыми предлогами. Только в одном он расходится со своими старыми коллегами. Он представляет Out*, они In**. Но фальшивый предлог, пригодный для эксминистра, не является фальшивым предлогом, пригодным для министра, хотя соус для гусыни тот же, что и соус для гусака. Это невероятное смешение понятий, допущенное Гладстоном, явилось для Рассела долгожданным сигналом. Он поднялся и начал чернить Россию, вопреки Гладстону, пытавшемуся обелить ее. Но Гладстон был «Out», а Рассел «In». После того, как Рассел повторил в крикливом тоне все общеизвестные и, несмотря на их тривиальность, правильные общие положения о мировых завоевательных планах России, он перешел к делу, именно к делу Рассела. Никогда, заявил он, столь большой национальный вопрос не низводился до такого низкого уровня, как в речи Дизраэли. И действительно, можно ли еще больше принизить большой национальный, даже всемирно-исторический вопрос, чем отождествить его с маленьким Джонни, с Джонни Расселом? Не вина Дизраэли, что Европа contra*** России фигурировала и в начале первого периода войны и в конце его как Рассел contra Нессельроде. Забавно изворачивался этот маленький человек, когда дошел до четырех пунктов. С одной стороны, ему надо было показать, что его условия мира соответствовали только что обрисованным им русским ужасам, с другой, — что он, верный своему обещанию, данному им добровольно, без принуждения, Титову и Горчакову, предложил условия, которые «наилучшим образом гармонируют с честью России». Поэтому, с одной стороны, он доказывал, что Россия как морская держава существует лишь номинально, следовательно, очень легко может согласиться на ограничение этих лишь вообра жаемых сил, а с другой, утверждал, что флот, потопленный самой Россией, представляет страшную опасность для Турции и, следовательно, для европейского равновесия, а потому «вторая половина третьего пункта» имеет большое самостоятельное значение. Иного противник загоняет в тупик, ставя его перед дилеммой. Рассел сам поставил себя в безвыходное положение. Он дал новые доказательства своего дипломатического таланта. Активный союз с Австрией ничего не даст, ибо достаточно одного проигранного сражения, чтобы привести русских в Вену, . Эксплуататоры, естественное дело, не в состоянии подавить народа без сложнейшей машины для выполнения такой задачи, но народ подавить эксплуататоров может и при очень простой «машине», почти что без «машины», без особого аппарата, простой организацией вооруженных масс (вроде Советов рабочих и солдатских депутатов — заметим, забегая вперед). 91 (117) «... На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидуумов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, — лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: «Каждый по способностям, каждому по потребностям»»97. Только теперь мы можем оценить всю правильность замечаний Энгельса, когда он беспощадно издевался над нелепостью соединения слов: «свобода» и «государство». Пока есть государство, нет свободы. Когда будет свобода, не будет государства. стр. 95 (127) Экономической основой полного отмирания государства является такое высокое развитие коммунизма, при котором исчезает противоположность умственного и физического труда, исчезает, следовательно, один из важнейших источников современного общественного неравенства и притом такой источник, которого одним переходом средств производства в общественную собственность, одной экспроприацией капиталистов сразу устранить никак нельзя. Эта экспроприация даст возможность гигантского развития производительных сил. И, видя, как теперь уже капитализм невероятно задерживает это развитие, как многое можно было бы двинуть вперед на базе современной, уже достигнутой, техники, мы вправе с полнейшей уверенностью сказать, что экспроприация капиталистов неизбежно даст гигантское развитие производительных сил человеческого общества. Но как скоро пойдет это развитие дальше, как скоро дойдет оно до разрыва с разделением труда, до уничтожения противоположности между умственным и физическим трудом, до превращения труда в «первую жизненную потребность», этого мы не знаем и знать не можем. Поэтому мы и вправе говорить лишь о неизбежном отмирании государства, подчеркивая длительность этого процесса, его зависимость от быстроты развития высшей фазы коммунизма и оставляя совершенно открытым вопрос о сроках или о конкретных формах отмирания, ибо материала для решения таких вопросов нет. Государство сможет отмереть полностью тогда, когда общество осуществит правило: «каждый по способностям, каждому по потребностям», т. е. когда люди настолько привыкнут к соблюдению основных правил общежития и когда их труд будет настолько производителен, что они добровольно будут трудиться по способностям. «Узкий горизонт буржуазного права», заставляющий высчитывать, с черствостью Шейлока98, не переработать бы лишних получаса против другого, не получить бы меньше платы, чем другой, — этот узкий горизонт будет тогда перейден. Распределение продуктов не будет требовать тогда нормировки со сто роны общества количества получаемых каждым продуктов; каждый будет свободно брать «по потребности». стр. 96-97 (122-123) До тех пор, пока наступит «высшая» фаза коммунизма, социалисты требуют строжайшего контроля со стороны общества и со стороны государства над мерой труда и мерой потребления, но только контроль этот должен начаться с экспроприации капиталистов, с контроля рабочих за капиталистами и проводиться не государством чиновников, а государством вооруженных рабочих. стр. 97 (123) научная разница между социализмом и коммунизмом ясна. То, что обычно называют социализмом, Маркс назвал «первой» или низшей фазой коммунистического общества. Поскольку общей собственностью становятся средства производства, постольку слово «коммунизм» и тут применимо, если не забывать, что это не полный коммунизм. Великое значение разъяснений Маркса состоит в том, что он последовательно применяет и здесь материалистическую диалектику, учение о развитии, рассматривая коммунизм как нечто развивающееся из капитализма. Вместо схоластическивыдуманных, «сочиненных» определений и бесплодных споров о словах (что социализм, что коммунизм), Маркс дает анализ того, что можно бы назвать ступенями экономической зрелости коммунизма. В первой своей фазе, на первой своей ступени коммунизм не может еще быть экономически вполне зрелым, вполне свободным от традиций или следов капитализма. Отсюда такое интересное явление, как сохранение «узкого горизонта буржуазного права» — при коммунизме в его первой фазе. Буржуазное право по отноше нию к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права. Выходит, что не только при коммунизме остается в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство — без буржуазии! Это может показаться парадоксом или просто диалектической игрой ума, в которой часто обвиняют марксизм люди, не потрудившиеся ни капельки над тем, чтобы изучить его чрезвычайно глубокое содержание. На самом же деле остатки старого в новом показывает нам жизнь на каждом шагу, и в природе и в обществе. И Маркс не произвольно всунул кусочек «буржуазного» права в коммунизм, а взял то, что экономически и политически неизбежно в обществе, выходящем из недр капитализма. стр. 98-99 (124-125) В. Ленин. Том 33. Когда государство наконец-то становится действительно представителем всего общества, тогда оно само себя делает излишним. С того времени, как не будет ни одного общественного класса, который надо бы было держать в подавлении, с того времени, когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы (крайности), которые проистекают из этой борьбы, — с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве. Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества — взятие во владение средств производства от имени общества, — является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другою излишним и само собою засыпает. Место правительства над лицами заступает распоряжение вещами и руководство процессами производства. Государство не «отменяется», оно отмирает. На основании этого следует оценивать фразу про «свободное народное государство», фразу, имевшую на время агитаторское право на существование, но в конечном счете научно несостоятельную. На основании этого следует оценивать также требование так называемых анархистов, чтобы государство было отменено с сегодня на завтра» («Анти-Дюринг». «Ниспровержение науки господином Евгением Дюрингом», стр. 301—303 по 3-му нем. изд.)16. стр. 42-43 пролетариат. Только пролетариат, — в силу экономической роли его в крупном производстве, — способен быть вождем всех трудящихся и эксплуатируемых масс, которые буржуазия эксплуатирует, гнетет, давит часто не меньше, а сильнее, чем пролетариев, по которые не способны к самостоятельной борьбе за свое освобождение. стр. 25-26 (51-52) Учение о классовой борьбе, примененное Марксом к вопросу о государстве и о социалистической революции, ведет необходимо к признанию политического господства пролетариата, его диктатуры, т. е. власти, не разделяемой ни с кем и опирающейся непосредственно на вооруженную силу масс. Свержение буржуазии осуществимо лишь превращением пролетариата в господствующий класс, способный подавить неизбежное, отчаянное сопротивление буржуазии и организовать для нового уклада хозяйства все трудящиеся и эксплуатируемые массы. Пролетариату необходима государственная власть, централизованная организация силы, организация насилия и для подавления сопротивления эксплуататоров и для руководства громадной массой населения, крестьянством, мелкой буржуазией, полупролетариями в деле «налаживания» социалистического хозяйства. Воспитывая рабочую партию, марксизм воспитывает авангард пролетариата, способный взять власть и веста весь народ к социализму, направлять и организовывать новый строй, быть учителем, руководителем, вождем всех трудящихся и эксплуатируемых в деле устройства своей общественной жизни без буржуазии и против буржуазии. Наоборот, господствующий ныне оппортунизм воспитывает из рабочей партии отрывающихся от массы представителей лучше оплачиваемых рабочих, «устраивающихся» сносно при капитализме, продающих за чечевичную похлебку свое право первородства, т. е. отказывающихся от роли революционных вождей народа против буржуазии. стр. (26) 52 Характерно тут только то, что, находясь в министерском обществе с кадетами, господа Черновы, Русановы, Зензиновы и прочие редакторы «Дела Народа» настолько потеряли стыд, что не стесняются публично, как о пустячке, рассказывать, не краснея, что «у них» в министерствах все по-старому!! Революционнодемократическая фраза — для одурачения деревенских Иванушек, а чиновничья канцелярская волокита для «ублаготворения» капиталистов — вот вам суть «честной» коалиции. стр. (47) 73 У Маркса нет и капельки утопизма в том смысле, чтобы он сочинял, сфантазировал «новое» общество. Нет, он изучает, как естественноисторический процесс, рождение нового общества из старого, переходные формы от второго к первому. стр. (48) 74 Соотнести с "теорией" Ч. Дарвина. Если что не подлежит никакому сомнению, так это то, что наша партия и рабочий класс могут прийти к господству только при такой политической форме, как демократическая республика. Эта последняя является даже специфической формой для диктатуры пролетариата, как показала уже великая французская революция...»70 Энгельс повторяет здесь в особенно рельефной форме ту основную идею, которая красной нитью тянется через все произведения Маркса, именно, что демократическая республика есть ближайший подход к диктатуре проле тариата. Ибо такая республика, нисколько не устраняя господства капитала, а следовательно, угнетения масс и классовой борьбы, неизбежно ведет к такому расширению, развертыванию, раскрытию и обострению этой борьбы, что, раз возникает возможность удовлетворения коренных интересов угнетенных масс, эта возможность осуществляется неминуемо и единственно в диктатуре пролетариата, в руководстве этих масс пролетариатом. Для всего второго Интернационала это — тоже «забытые слова» марксизма, и забвение их необычайно ярко обнаружила история партии меньшевиков за первое полугодие русской революции 1917 года. стр. 70-71 (96-97) . Демократия не тождественна с подчинением меньшинства большинству. Демократия есть признающее подчинение меньшинства большинству государство, т. е. организация для систематического насилия одного класса над другим, одной части населения над другою. Мы ставим своей конечной целью уничтожение государства, т. е. всякого организованного и систематического насилия, всякого насилия над людьми вообще. Мы не ждем пришествия такого общественного порядка, когда бы не соблюдался принцип подчинения меньшинства большинству. Но, стремясь к социализму, мы убеждены, что он будет перерастать в коммунизм, а в связи с этим будет исчезать всякая надобность в насилии над людьми вообще, в подчинении одного человека другому, одной части населения другой его части, ибо люди привыкнут к соблюдению элементарных условий общественности без насилия и без подчинения. Чтобы подчеркнуть этот элемент привычки, Энгельс и говорит о новом поколении, «выросшем в новых, свободных общественных условиях, которое окажется в состоянии совершенно выкинуть вон весь этот хлам государственности»86, — всякой государственности, в том числе и демократически-республиканской государственности. стр. 83 (109) В капиталистическом обществе, при условии наиболее благоприятного развития его, мы имеем более или менее полный демократизм в демократической республике. Но этот демократизм всегда сжат тесными рамками капиталистической эксплуатации и всегда остается поэтому, в сущности, демократизмом для меньшинства, только для имущих классов, только для богатых. Свобода капиталистического общества всегда остается приблизительно такой же, какова была свобода в древних греческих республиках: свобода для рабовладельцев. Современные наемные рабы, в силу условий капиталистической эксплуатации, остаются настолько задавленными нуждой и нищетой, что им «не до демократии», «не до политики», что при обычном, мирном течении событий большинство населения от участия в общественно-политической жизни отстранено. стр. 87 (113) Только в коммунистическом обществе, когда сопротивление капиталистов уже окончательно сломлено, когда капиталисты исчезли, когда нет классов (т. е. нет различия между членами общества по их отношению к общественным средствам производства), — только тогда «исчезает государство и можно говорить о свободе». Только тогда возможна и будет осуществлена демократия действительно полная, действительно без всяких изъятий. И только тогда демократия начнет отмирать в силу того простого обстоятельства, что, избавленные от капиталистического рабства, от бесчисленных ужасов, дикостей, нелепостей, гнусностей капиталистической эксплуатации, люди постепенно привыкнут к соблюдению элементарных, веками известных, тысячелетиями повторявшихся во всех прописях, правил общежития, к соблюдению их без насилия, без принуждения, без подчинения, без особого аппарата для принуждения, который называется государством. стр. 89 (115) Демократия есть форма государства, одна из его разновидностей. И, следовательно, она представляет из себя, как и всякое государство, организованное, систематическое применение насилия к людям. Это с одной стороны. Но, с другой стороны, она означает формальное признание равенства между гражданами, равного права всех на определение устройства государства и управление им. А это, в свою очередь, связано с тем, что на известной ступени развития демократии она, во-первых, сплачивает революционный против капитализма класс — пролетариат и дает ему возможность разбить, сломать вдребезги, стереть с лица земли буржуазную, хотя бы и республикански-буржуазную, государственную машину, постоянную армию, полицию, чиновничество, заменить их более демократической, но все еще государственной машиной в виде вооруженных рабочих масс, переходящих к поголовному участию народа в милиции. Здесь «количество переходит в качество»: такая степень демократизма связана с выходом из рамок буржуазного общества, с началом его социалистического переустройства. Если действительно все участвуют в управлении государством, тут уже капитализму не удержаться. И развитие капитализма, в свою очередь, создает предпосылки для того, чтобы действительно «все» могли участвовать в управлении государством. К таким предпосылкам принадлежит поголовная грамотность, осуществленная уже рядом наиболее передовых капиталистических стран, затем «обучение и дисциплинирование» миллионов рабочих крупным, сложным, обобществленным аппаратом почты, железных дорог, крупных фабрик, крупной торговли, банкового дела и т. д. и т. п. стр. При таких экономических предпосылках вполне возможно немедленно, с сегодня на завтра, перейти к тому, чтобы, свергнув капиталистов и чиновников, заменить их — в деле контроля за производством и распределе 100 (126) нием, в деле учета труда и продуктов — вооруженными рабочими, поголовно вооруженным народом. (Не надо смешивать вопрос о контроле и учете с вопросом о научно образованном персонале инженеров, агрономов и пр.: эти господа работают сегодня, подчиняясь капиталистам, будут работать еще лучше завтра, подчиняясь вооруженным рабочим.) Учет и контроль — вот главное, чт; требуется для «налажения», для правильного функционирования первой фазы коммунистического общества. Все граждане превращаются здесь в служащих по найму у государства, каковым являются вооруженные рабочие. Все граждане становятся служащими и рабочими одного всенародного, государственного «синдиката». Все дело в том, чтобы они работали поровну, правильно соблюдая меру работы, и получали поровну. Учет этого, контроль за этим упрощен капитализмом до чрезвычайности, до необыкновенно простых, всякому грамотному человеку доступных операций наблюдения и записи, знания четырех действий арифметики и выдачи соответственных расписок*. Когда большинство народа начнет производить самостоятельно и повсеместно такой учет, такой контроль за капиталистами (превращенными теперь в служащих) и за господами интеллигентиками, сохранившими капиталистические замашки, тогда этот контроль станет действительно универсальным, всеобщим, всенародным, тогда от него нельзя будет никак уклониться, «некуда будет деться». Все общество будет одной конторой и одной фабрикой с равенством труда и равенством платы. 101 (127) С того момента, когда все члены общества или хотя бы громадное большинство их сами научились управлять государством, сами взяли это дело в свои руки, «наладили» контроль за ничтожным меньшинством капиталистов, за господчиками, желающими сохранить капиталистические замашки, за рабочими, глубоко развращенными капитализмом, — с этого момента начинает исчезать надобность во всяком управлении вообще. Чем полнее демократия, тем ближе момент, когда она становится ненужной. Чем демократичнее «государство», состоящее из вооруженных рабочих и являющееся «уже не государством в собственном смысле слова», тем быстрее начинает отмирать всякое государство. Ибо когда все научатся управлять и будут на самом деле управлять самостоятельно общественным производством, самостоятельно осуществлять учет и контроль тунеядцев, баричей, мошенников и тому подобных «хранителей традиций капитализма», — тогда уклонение от этого всенародного учета и контроля неизбежно сделается таким неимоверно трудным, таким редчайшим исключением, будет сопровождаться, вероятно, таким быстрым и серьезным наказанием (ибо вооруженные рабочие — люди практической жизни, а не сентиментальные интеллигентики, и шутить они с собой едва ли позволят), что необходимость соблюдать несложные, основные правила всякого человеческого общежития очень скоро станет привычкой. стр. 102 (128) приятнее и полезнее «опыт революции» проделывать, чем о нем писать. Устранение всякого социального и политического неравенства» — тоже весьма сомнительная фраза вместо «уничтожения всех классовых различий». Между отдельными странами, областями и даже местностями всегда будет существовать известное неравенство в жизненных условиях, которое можно будет свести до минимума, но никогда не удастся устранить полностью. Обитатели Альп всегда будут иметь другие жизненные условия, чем жители равнин. Представление о социалистическом обществе, как о царстве равенства, есть одностороннее французское представление, связанное со старым лозунгом «свободы, равенства и братства», — представление, которое как определенная ступень развития было правомерно в свое время и на своем месте, но которое, подобно всем односторонностям прежних социалистических школ, теперь должно быть преодолено, так как оно вносит только путаницу и так как теперь найдены более точные способы изложения этого вопроса» стр. 191 (219) если путем революции он превращает себя в господствующий класс и в качестве господствующего класса силой упраздняет старые производственные отношения, то вместе с этими производственными отношениями он уничтожает условия существования классовой противоположности, уничтожает классы вообще, а тем самым и свое собственное господство как класса... стр. 199 (227) Видали ли они когда-нибудь революцию, эти господа? Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю другой части посредством ружей, штыков, пушек, т. е. средств чрезвычайно авторитарных. И победившая партия по необходимости бывает вынуждена удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская Коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, то разве бы она продержалась дольше одного дня? стр. 265 (295) Не вправе ли мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась этим авторитетом? 265 (295) 267 (297) империалистическое разбойничье государство (мы называем его разбойничьим государством потому, что его культурная миссия вовне заключается в систематическом ограблении слабых наций, колониальных стран и т. д.) является высшей формой буржуазной классовой организации. 337 (369) я говорю о том, что во всех цивцфилизациях совершенно однотипно обозначается как «подонки», «сброд» или «чернь». В больших городах, которые единолично все теперь и определяют (как это доказывают события всего XIX в., село способно в лучшем случае на то, чтобы занять какую-то позицию по отношению к уже произошедшим событиям*), собираются отряды населения, утратившего почву, находящегося вне каких-либо общественных связей. Оно не ощущает своей принадлежности ни к какому бы то ни было сословию, ни к какому бы то ни было профессиональному классу, в глубине души даже к рабочему классу оно не принадлежит, хотя оказывается вынуждено работать; по своему инстинкту сюда могут относиться члены всех сословий и классов - стронутые с земли крестьяне, литераторы, разорившиеся деловые люди, но прежде всего сбившаяся с пути аристократия, что с ужасающей ясностью обнаружила эпоха Ка-тилины. Их сила далеко превосходит их численность, потому что они всегда тут как тут, всегда поблизости великих решений, готовые на все и лишенные какого-либо благоговения перед всем упорядоченным, пускай даже то будет порядок внутри революционной партии. Лишь они и сообщают событиям ту разрушительную мощь, которая отличает Французскую революцию от Английской и вторую тиранию от первой. О. Шпенглер. Том II. стр. 423-424 К сословным идеалам несословия относятся как благоговение перед большими числами - как оно проявляется в понятиях всеобщего равенства, естественных прав человека и, наконец, в принципе всеобщего избирательного права, - так и свобода общественного мнения, прежде всего свобода печати. Это идеалы, однако в реальности свобода общественного мнения включает и обработку этого мнения, которая стоит денег, свобода печати- владение печатным станком, являющееся вопросом денег, а избирательное право - избирательную агитацию, зависящую от пожеланий того, кто дает деньги. Представители идей усматривают лишь одну сторону, представители денег работают с другой. Все понятия либерализма и социализма были приведены в движение лишь деньгами, причем в интересах денег. Там же. стр. 426 ет на свете ни пролетарского, ни даже коммунистического движения, которое бы не действовало в интересах денег (причем так, что идеалистами среди его руководства это никогда не осознается), в том направлении, которое деньгам желательно и постольку, поскольку того желают деньги. К.А. Свасьян. «Немецкий вопрос» оказывается тем самым изоморфным «еврейскому вопросу». Это сродство тем настойчивее бросается в глаза, чем легкомысленнее пытаются обойти его вниманием. Немецкая ненависть ко всему еврейскому между 1933 и 1945-м, компенсируемая еврейской ненавистью ко всему немецкому после 1945-го, заслоняет уникальный факт их уродненности на фоне универсальной ненавистности обоих народов, которые ненавидят друг друга и равно ненавидимы другими. Ненависть прочего мира находит свой венец в самоненависти, каковая и есть буквально само-ненависть, или ненависть к Я. Нет ни малейшего повода выдавать демократический слоган «глас народа, глас Божий» за нечто более понятное, чем обе составляющие его части: «народ» и «Бог». Поскольку в драке двуногих за стул «глас народа» означает народное голосование, то и плебисцитарному Богу не остается ничего иного, как отождествить свой глас с народным голосованием — как раз в пользу очередного политического мошенника. Простецам-избирателям (из числа более наивных клерков), которые отдают свои голоса «христианским демократам», полагая, что этот сорт демократии предпочтительнее заигрывающей с атеизмом «социал-демократии», следовало бы напомнить о двух досточтимых голосованиях, однажды у Каиафы в Иерусалиме 33 года, другой раз в Германии 1933 года. Славное прошлое демократии: оба раза абсолютное большинство, еврейское и немецкое, отдает свои голоса разбойнику Варраве. Глас народа оба раза перерастает в крик народа: Отпусти Варраву и распни Другого! — Немецкий националсоциализм есть немецкая само-ненависть, ненависть немецкого двойника к немецкому Я. Однажды и народ Фихте должен был сделать выбор между Варравой и Другим. Сжатые двумя гигантскими тенями: падающей с Запада интернационал-тенью капитализма и падающей с Востока интернационал-тенью социализма, немецкие избиратели предпочли отдать свои голоса собственной, какой-никакой, а родной национал-тени. Типично немецкий выверт: сделать ставку на одержимого Граалем психотика — в угоду демонизированным обитателям нордически-германского пантеона для престарелых! Против этой эндемической немецкой тени и сплотились все тени мира, готовые бороться до конца, до тех пор, пока злая и несращиваемая немецкая тень не будет вытеснена и заменена другими, хорошими, а главное вполне трансплантируемыми тенями. История Германии после 1945 года есть некая жуткая пародия на Шамиссо: немец не вправе более влачить за собой по миру свою абсолютно скомпрометированную тень и вынужден остаться без тени — в надежде, что более прогрессивные соседи смилостивятся над ним и инвестируют в него свои тени. Денацифицированным (= бестенным) немцам надлежит заново быть отененными. Перевоспитание немецкой нации под девизом морально-полицейского профилактикума: не думай, живи! —представляет собой не больше не меньше как ТРАНСПЛАНТАЦИЮ ТЕНИ. Немецкая тень, покрывшая между 1933-1945 годами Германию и Европу под именем Адольф Гитлер, после 1945-го и по сей день называется — вина. Есть один замечательный советский мультипликационный фильм, где лиса, в роли "третейского судьи" делит сыр между двумя - уже не помню какими, да и не суть важно - персонажами, равно злорадствующими относительно непропорциональности кусков сыра для каждого (смысл в том, что каждый хотел для себя кусок побольше, испытывая едва ли не эйфорию, когда у оппонента оказывался кусок сыра меньшего размера. Лиса же, в свою очередь, отъедала сыр у того, кто обладал бо'льшим куском, ровно такую часть, чтобы меньший кусок у оппонента становился бо'льшим, пока, в конечном итоге, не слопала весь сыр целиком). Такая картина предстаёт передо мной всякий раз, когда я вижу, как коллективный Запад, в роли "третейского судьи", раздаёт щелбаны и отвешивает оплеухи российскому и украинскому руководствам, ловящих на слух степень их "звонкости" по отношению к оппоненту, и в случае меньшей "звонкости" для себя подобострастно взирающих на "судью", в результате чего фабула и концовка в обоих случаях остаётся неизменной. Посмотрите, с каким старанием ясноглазый немецкий бурш силится выдавливать немецкие слова на американский манер и переделывать свою внешность с таким упорством, пока его не примут за чернокожего. Он тщетно надеется быть прощенным за то, что родился немцем. К.А. Свасьян. Ученый муж сегодня — это медиум природных сил, или развоплощенных людей, которые тем сильнее впрягаются в ярмо мира техники, чем меньше он способен осознать содержательность своих теорий и экспериментов, чем больше, стало быть, он пользуется своей наукой как средством глушения крика умерших. — Метаморфоз науки в технику есть перерождение неудавшегося гнозиса в чистую потребительскую магию, степень процветания которой равна степени её невежества. Машина, человеческое создание, относится сегодня к своему создателю, как человек, создание Божье, к своему Творцу. Последний акт западной культуры свершается в мире умных атеистических машин. Лирико-мистически заболтанная «смерть Бога» уступает место «смерти человека». Ибо в начале названного человека был не Логос, а Дискурс, поддерживаемый всякого рода «грантами», по-русски: оплачиваемой ученой болтовней. Мишелю Фуко удалось подслушать одну из последних внезапных мыслей, способных еще уместиться в этом сознании: «Дискурс — не жизнь; время дискурса — не ваше время; в нем вы не найдете примирения со смертью; может статься, что вы убили Бога тяжестью всего, что вы сказали; не думайте, однако, что из всего того, что вы говорите, вам удастся сделать человека, который будет жить дольше, чем Он». К.А. Свасьян. "Европа. Два некролога". стр. 62-63 Наиболее характерно, однако, что научная картина мира с самого момента своего возникновения хочет быть новой религией. Уже Ньютон превозносится современниками как новый Моисей, да и нам всё еще памятна слава физика Эйнштейна, десятилетиями распространяемая по миру как мера универсальной мудрости. Измененным оказывался лишь идеал подражания; в остальном всё оставалось по прежнему. Физике, а не метафизике, принадлежало отныне решающее слово во всех вопросах культуры и жизни. Если притягательность христианской религии не в последнюю очередь гарантировалась чудотворством, приписываемым её основателю и апостолам, то и новая физическая религия не составляла здесь исключения, разве что её чудотворство порождало не веру, а потребности и потребление. Вся классическая эпоха только и делает, что уподобляется чудесам мира механики. Не будь религиозный пафос времени расточаем в количествах, сравнимых лишь с количеством пудры на париках, его и нельзя было бы выразить с большей лапидарностью, чем в бурлескной заповеди: Будьте как часы или насосы. Можно вполне допустить, что когерентная этой заповеди набожность определяла стиль барочной и уже просветительской религиозности. там же стр. 64-65 ... даже после 1945 года немцу в Германии вовсе не обязательно быть не-немцем, как это решили некоторые пылкие головы из перевоспитательной армии спасения; ему в послевоенной Германии — и тут-то зарыта собака — нельзя лишь быть современным немцем. Яснее не придумаешь: лишь как вчерашний, мертвый, немец способен ясперсовский немец смыть с себя вину и включиться в хор прочего человечества, молящегося некоему Богу по имени No problem. стр. 76 Б. А. Успенский. Почитание царя становится рядом с по читанием святых, и, таким образом, культ царя делается как бы необходимым условием религиозности. Чудясь делам Его, превышшим смертных сил, Не верили, что Он един от смертных был, Но в жизнь Его уже за Бога почитали. (Ломоносов, XVIII, с. 285-286) О! жалкий полубог, кто носит тщетно сан: Пред троном тот никто, на троне, истукан. (Державин, I, с. 55) Ломоносова в «Слове похвальном»: «Ежели человека, Богу подобнаго, по нашему понятию, найти надобно, кроме Петра Великаго не обретаю» (VIII, с. 611). Не Бог. . . но в Нем же зрим Творца. (Николев, И, с. 29) Принци пиальный антиисторизм облекается в формы обращения к ис кусственно сконструированной утопии прошлого. стр. 368 Специфика русской культуры рассмотренной эпохи, в част ности, проявлялась в том, что связь с прошлым объективно наи более резко ощущалась тогда, когда субъективно господствовала ориентация на полный с ним разрыв, и, напротив, ориентация на прошлое связывалась с вычеркиванием из памяти реальной традиции и обращением к химерическим конструктам прошло го. стр. 371 Характерное описание поведения в неверной, «бусурманской» земле мы встречаем в былине «Настасья Митреяновна (Иван Годинович)», где герой отправляется за невестой «в проклятую землю в Татарьскую»: Он не кстит своего лиця белого, Не поклоняитце идолам поганыим. (Марков, 1901, с. 97, ср. с. 101) Итак, в неверной земле невозможно перекреститься, так же как не возможно и поклоняться идолам. Ср. в этой связи также сказку «Два брата», где описывается общение с водяным, где также оказывается невозможным перекреститься: бедный брат не крестится и выходи воды целым, получив при этом богатство; богатый брат крестится и в результате погибает (Смирнов, 1922, с. 90; ср.: Успенский, 1982, с «Существенно, что загадка часто не предполагает нахождения ответа со стороны непосвященного, и в таких случаях криптографи ческие задачи важнее коммуникационных. Характерно, что язык зага док во многих традициях резко отличается от языка других фольклор ных жанров вообще и в сторону непонятности, в частности» (Топоров, 1971, с. 37, примеч. 54). стр. 473 В. Хлебников. Вот, то что похоже на читку. Вяч. Вс. Иванов. В. Топоров. Тема лихого «монгола» проходит в воздухе; И Аполлон Аполлонович, Николай Аполлонович — монгольского рода; «монгол», одержащий Н. А. Аблеухова (...) появляется перед ним в бредовом сновиденье; и он сознает, что «монгол» — его кровь; ощущает туранца в себе, ощущает арийца своей оболочкою стр. 201 Тварры...шшы!.. Я, тоись, челаэк бедный— прролетаррий, тварры...шшы!..» (...)— Уже на этом уровне такие сверхплотные скопления у вызывают некий «физиологический» образ, отсылающий к унынию, угрозе, к самому звукопроизводству, чему-то грубому, резкому, хаотическому. Этот эффект усиливается при соединении губного б с губным у, и эта связка становится основой для дальнейших осмыслений и самого у и этого сочетания — сначала в пределах слова (ср. бубен, бубнить, буркнуть, будоражить, булькать, бурлить, бухать, бкг- ты-барахты, бутать, бурчать, бурить, бурлить, бучить, бушевать, буянить, буцать, бучать, бултыхаться, бу’л/, бучя, бу/?л, бу- /?;7«, буза, бублик, буханка, булка, бушель, буйный и т. п., но и б>тсд, бурдюк, булыжник, бутон, бутылка, бугор, буфер, буффонада, бурьян, буерак, бурда, бурак, бурбон, бунт, буйвол и т. п.; стр. 207-208 В поэзии Андрея Белого «евразийское» присутствует, но в существенно более скромном виде, нежели в романах. В стихотворении «Знаю» (Пусть на рассвете туманно — | знаю — желанное близко...), Август 1901, предмет знания— близость перемен, и она связана с Востоком-востоком — Нежен восток побледневший. \ Знаешь ли — ночь на исходе? \ Слышишь ли вздох о свободе — | вздох ветерка улетевший — | весть о грядущем восходе? Это — скорее предчувствие и желание, нежели знание, но они — о Востоке — и как месте восхода солнца и как о приходе свободы. Стихотворение «Сергею Соловьеву», цитированное ранее, оплотняет тему Востока и связывает ее с недавно пережитым — японская война, артурское плененье, народное волненье. «Первое свидание» переполнено восточными, в основном древнеиндийскими реминисценциями, но оно уже о прошедшем, о своей юности. Сейчас же — Я смыт вздыхающей волною | В неутихающий покой. Но воспоминания о «восточном» дороги поэту, и он позволяет себе перебирать то, что напоминает о прошлом. В памяти еще хранятся и Упанишады, и род Ананд, и великий духом Даинанд, великий делом Дармотарра (написания некоторых имен — на совести Белого), и далай-лама молодой с белоголовых Гималаев, и Майя, и Брама, и Агни, но и Дева радужных высот, Иоанн Богослов, Мирликия, эфиопы, монголы, Апис. Всё это уже вне «евразийского контекста». стр. 217 Чтобы дать представление о глаголах звукопроизводства, отмеченных в русских говорах и характеризующихся или дефектным произношением, или бессмыслицей, или тем и другим вместе, достаточно привести примеры из СРНГ по трем важным диагностически и наиболее частотным позициям — анлаут ба-, бр-у бу-.Ср. глаголы, начинающиеся с ба-: бабурить, бавить, базала- нить, базанить, базйкать, базйнить, базланить, базлать, базлйть, базлять, базынить, байболить, байкать, баклушить, бакудить, бакулить, бакульничать, балаболить, балабонить, балабосить, бя- лабошить, балаганить, балагурничать, балакать, баламотить, бя- ламутить, баланить, балантресить, балантрясить, балантресни- чать, балбатунить, балбёсить, балвйть, балдйть, балдыкать, блендрясить, балентресить, балентрёсничать, балентрясничать, балёсить, балетрясить, балйть, балкать, балкнуть, балмошить, балобонить, балыхвостить, балякать, балянтрясить, балясать, балясить, бамшить, барабанить, барабарить, барабать, бя- раборить, барабошить, барабунить, барамошить, барандать, бя- рандйть, барахвостить, бармачить, бармйть, б ар молить, бармо- шить, баруздить, басалить / басалаить, басать, басить, батать, баторить, баучать, бахвалить / бахвалиться, бахвостить, баха- рить / бахарить / бахарйть, бащйть, бачанить, бачинить, башить, баюнить, баянить и т. п. — всего около сотни глаголов с анлаутом ба-, имеющих значение звукопроизводства, в подавляющем большинстве характеризующего дефектную человеческую речь.Другая группа— глаголы с анлаутом бр-\ бразнеть, бранда- хлыстить, бранить, бредить, брезготать, брезжать, брёзшить, брекотать, бренетьу бренчать, бренькать, брехать / брехать, бре- чать, брёчитьу брёшить, брещать, бринкать, бронёть, бруздить, бруйть, брундёть, брунёть, брунжать, брунйть, брунчать, бру- сить, бруять, бруснуть, бруснячить, брухлйть, брымчать, брын- чать, брынчать, брынькать, брюзготать, брюзжать, брюзнуть, брюмчйть, брюнчать, брюкнуть, брюхнутьу брязгатьу брязготать, брязжать, брякать, брякнуть / брякнуть, бряконуть, брякотать, брякотйть, брянчать, бряскотать, брячать и др. — всего около 60 глаголов.Третья группа— глаголы с анлаутом б>’-: бубанёть, бубанить, бубёнить, бубенётить, бубетёнить, бублить / бублйть, бубнить, бугайдать, бугровать, будетёнить, буднитьу будоражить, бузан- дать, бузгать, бузить, бузовать, бузыкать(ся), бузы кнут ь, бука- / букарить(ся\ букать, булгатить(ся), булендать / буляндать, булкать, булькать, булькнуть, бульконуть, булькотать, бульгать, булюбёнить, буляндать, бумкать, бунбйть, бунгать, бундарить, бунёть, бунйть, бунтйть, бунчать, буравёчить, бурайдать, буран- дять / бурондать, буранить, бурбулить, бурдёть, бурдычить, бурить, буркать, бурковать, буркотать, бурлёть, бурлить, бурмйть, бурмосить, бурмошить, бурнуть, буробить, буровить, бурандать, бурохвостить, бурузнйть, бурусить, бурчать(ся), бурчёть, бусорить, бутать, бутетёнить, бутетёнькать, буткать, буткнуть(ся), буто- рить / буторить, бу турят ь, бутыситъся, буты скат ь(ся), буха- рить(ся), бухать, бухвалить, бухвастить, бухвистить, б^дгвос- тить I бухвостить, бухвостничать / бухвостничать, бух икать, бухнуть, бухдрить, бухтёрить, бухтетёрить, бухтйть, бучать / бучать, бучить, бушать, бушйть и др. — всего более сотни глаголов. Носители диалектной речи, исходя из принципа естественности именно их языка как минимум, стоят обычно и на утверждении правильности их языка и соответственно на том, что все другие диалекты, с которыми они знакомы, и неестественны, и неправильны. Степень улавливания этих «неправильностей» весьма высокая и обнаруживает большую тонкость в фиксации их. Результаты этих наблюдений о «чужом» языке отражены в соответствующих «лингвистических» дразнилках типа Шел мужек из Лемешек, нес мешек лепешек, а за нем бежела пестрая теленка (е всюду произносится как е и нигде как ё) или Менный таз упал на нно, и досанно и обинно, ну да ланно всё ранно. А «неправильность» (особенно главная) языка жителей соседней деревни автоматически ставит под сомнение и сам этнос носителей этого «неправильного» языка, причем «внешнее» обозначение этого этноса нередко исходит именно из «неправильностей» их языка. Естественно, что и носители этой «неправильной» речи не остаются в долгу и отвечают своим «оскорбителям» чем-то подобным. стр. 222-223 М. Л. Спивак. В предлагаемой читателю поэтической концепции он исходит из того, что у человечества были единая (мистическая) прародина и, соответственно, единый праязык, смыслы которого отложились в единой для всего человечества структуре гортани, в едином механизме артикуляции, в единых и инстинктивно всем понятных звукообразах:В древнейшей Аэрии, в «Аэре», жили когда-то мы, звуки; и звуки доселе живут; звукословием выражаем мы их; (...) В древней- древней Аэрии, в Аэре жили когда-то и мы — звуко-люди; и были там звуками выдыхаемых светов: звуки светов в нас глухо живут; и иногда выражаем мы их звукословием, глоссолалией. (...) И раздается как отзвук далекий: «Я-Аз-Азия», «Ра-Ар-Яр», «Зар-Жар-Шар»: — ;ага^, 7аге1, 7агаи15Ц,аГ Где Волга прянула стрелою На хохот моря молодого,Г opa Богдо своей чертою Темнеет взору рыболова.Слово песни кочевое Здесь люда нет, здесь край пустынен,Трепещут ястребы крылом.Темнеет степь; вдали хурул Чернеет темной своей кровлей,И город спит, и мир заснул,Устав разгулом и торговле Б. А. Успенский. Избранные труды. Том II. стр. 23 прим. 40. М. Элиаде. "Аспекты мифа". Христианский милленнаризм. Эсхатологическая и милленаристская мифология нашла свое новое рождение в самое последнее время в Европе в двух политических тоталитарных движениях. Внешне абсолютно секуляризованные, нацизм и ком- зо W мунизм насыщены элементами эсхатологического ви- Q дения мира. Они провозглашают конец старого мира и § наступление эры изобилия и блаженства. Норман Кон, Я автор самой последней книги о милленаризме, пишет * по поводу национал-социализма и марксизма-лени- ъъ g низма: «Под псевдонаучными формулировками, кото- § рыми пользуются и тот и другой, можно обнаружить Я взгляд на вещи, странным образом напоминающий са- | мые темные измышления и средневековую чушь. Последний и решительный бой избранных (будь то арий- 40 цы или пролетарии) против армии демонов (евреев или буржуазии); радость управлять всем миром или счастье жить в абсолютном равенстве (или же и то и другое) достанутся по замыслу Провидения избранным, которые получат таким образом возмещение за все свои прошлые страдания; исполнятся высшие предначертания истории, и Вселенная освободится, наконец, от зла — вот те старые химеры, к которым люди питают пристрастие и по сей день»1. (27-9) стр. 75-76 Эсхатологическая мифология средневековья. Секуляризация идеи эсхатологического монарха не уничтожила глубоко укоренившейся в душе народа надежды на всеобщее, универсальное обновление, совершаемое новым героем в одной из новых форм: он может быть реформатором, революционером, мучеником (во имя свободы народов), руководителем партии. Роль и миссия основателей и вождей современных тоталитарных движений включала в себя значительное число со-териологических и эсхатологических принципов. Мифологическое мышление может отбросить свои прежние устаревшие формы, может адаптироваться к новым социальным условиям, к новым культурным поветриям, но оно не может исчезнуть окончательно. стр. 175 (3-15).
Мифы и средства массовой информации Мифологическим поведением объясняется также навязчивое стремление достичь «успеха », столь характерное для современного общества и выражающее неосознанное желание выйти за пределы человеческих возможностей, и бегство на «окраины», которое мож-ю но истолковать как ностальгию по «первозданному совершенству », и исступленное поклонение «культу священного автомобиля». По замечанию Эндрю Грили, «достаточно посетить ежегодный автосалон, чтобы понять — это настоящее религиозное действо, в высшей is степени ритуализированное. Цветы, яркие огни, музыка, благоговение поклонников, присутствие храмовых жриц (манекенщиц), блеск и роскошь, расточительство, толпа народа — в иной культуре все это можно было бы назвать настоящей литургией. <...> Культ свя-20 щенного автомобиля имеет своих последователей и своих посвященных. Гностик не ждал с большим нетерпением откровения оракула, чем автомобильный фанат ожидает первых сообщений о новых моделях. Именно в этот момент годового сезонного цикла «слу-25 жители культа» — продавцы автомобилей — ловят каждую важную новость, в то время как беспокойная толпа нетерпеливо ожидает нового спасителя»2. (5-27), стр. 183-184 Реже обращались к своего рода элитарным мифам, в частности тем, что связаны с художественным твор-зо чеством и его отображением в культуре и обществе. Сразу же уточним, что эти мифы закрепились в узком кругу посвященных, главным образом в силу комплекса неполноценности публики и представителей творческих организаций. Агрессивное непонимание пуб-35 ликой, критиками и чиновниками таких художников, как Рембо и Ван Гог, невнимание к новаторским течениям — от импрессионизма до кубизма и сюрреализ ма, имевшее отрицательные последствия для коллекционеров и музеев, послужили суровым уроком для критиков, публики, продавцов книг, коллекционеров и администрации музеев. В настоящее время у них только один страх: упустить, не заметить нового ге- 5 ния, не признать будущего шедевра в совершенно непонятном произведении. Никогда, кажется, не было так очевидно, что чем с большей дерзостью и вызовом художник выставляет себя, чем он непонятнее, абсурднее и недоступнее, тем более он признан, об- ю ласкан, избалован. В некоторых странах даже возник своеобразный академизм наизнанку, академизм авангарда; причем художник, не учитывающий этого нового конформизма, рискует остаться незамеченным или же оттесненным конкурентами. is Миф о проклятом художнике, господствовавший в XIX столетии, в настоящее время устарел. В США в первую очередь, но также и в Западной Европе больше всего пользы художнику приносят наглость, дерзость и вызывающее поведение. От него требуют быть 20 странным, ни на кого не похожим и творить только «совершенно новое». В искусстве в настоящее время наблюдается триумф перманентной революции. Мало даже сказать, что все позволено: всякое новаторство заранее объявляется гениальным и приравнива- 25 ется к новациям Ван Гога или Пикассо, все равно, идет ли речь о рваных афишах или о консервной банке, подписанной художником. (28-28), стр. 184-185 Если элита восхищается «Поминками по Финнегану»", атональной музыкой или ташизмом*, то только потому, что эти произведения являют собой замкнутые миры, герметические вселенные, куда проникают лишь ценой огромных усилий, сравнимых с испытаниями, через которые проходят посвящаемые в первобытных обществах. С одной стороны, сохраняется ощущение «инициации», почти исчезнувшей в современном обществе; с другой стороны, «иным», «массе» демонстрируется принадлежность к некоему тайному меньшинству, не к «аристократии» (современная элита тяготеет к левым партиям), а к гнозису, одновременно вечному и духовному, противостоящему как официальным ценностям, так и традиционной Церкви. С помощью культа экстравагантной оригинальности, разноречивой и недоступной, элита обозначила разрыв с банальным, мещанским миром своих родителей, одновременно восставая против современных философий отчаяния. По сути, очарование сложности, даже непостижимости произведения искусства выдает желание обнаружить новый, тайный, неизвестный до этого смысл мира и человеческого существования. Налицо желание «инициации», желание найти скрытый смысл этого разрушения художественного языка, всех этих «оригинальных» опытов, которые на первый взгляд не имеют ничего общего с искусством. Разодранные афиши, пустые полотна, продырявленные ножом и обгоревшие, взрывающиеся во время вернисажа «предметы искусства», импровизированные спектакли, где актеры тянут жребий, кому подавать реплики, — все это должно иметь значение, равно как некоторые неси 35 понятные слова из «Поминок по Финнегану» для по-о священных приобретают множество смыслов и уди-^ вительную красоту, когда открывается, что они о происходят от слов современного греческого языка Q- или языка суахили, искаженных некоторыми аберра-2 40 циями согласных и обогащенных скрытыми намека ми на возможные каламбуры, если их произносить громко и быстро. Конечно, все подлинно революционные опыты современного искусства отражают некоторые аспекты духовного кризиса или же просто кризиса познания и s художественного творчества. Но для нас представляет интерес прежде всего тот факт, что «элита» в экстравагантности и непонятности современных произведений видит возможность своего рода инициацион-ного познания. Это как бы «новый мир», который ю последовательно реконструируется из обломков и тайн, мир почти приватный, существующий только для себя и узкого круга посвященных. М. Элиаде. "Аспекты мифа". II Но престиж сложности и непонятности столь велик, что широкая публика очень скоро вовлекается в этот процесс и про- is возглашает о своем полном согласии с открытиями элиты. Разрушение художественного языка было совершено кубизмом, дадаизмом*, сюрреализмом, додека-фонизмом* и «конкретной музыкой», Джойсом, Бек- ю кетом, Ионеско. Последующие разрушители могут быть только эпигонами. Как мы уже говорили в предыдущей главе, настоящие художники не желают творить на обломках. Все приводит нас к заключению, что сведение «художественной вселенной» к перво- ъ начальному состоянию materia prima, первоматерии, представляет только момент более сложного процесса; как и в циклических концепциях первобытных об- {Шй ществ, за «Хаосом», регрессом всех форм к перво- ™ формам materia prima следует новое творчество, зо ^ подобное сотворению мира. (3-30), стр. 186-187 что в современных обществах повествовательная проза (и особенно роман) заняла место, которое в обществах традиционных принадлежало изустно передаваемым мифам и сказкам. Более того, можно выявить «мифическую» ю структуру некоторых современных романов*, доказать литературное бессмертие великих мифологических тем и персонажей. (В особенности это касается темы инициации, темы испытаний героя-искупителя, его сражений с чудовищами, мифологической темы жен-is щины и богатства.) Учитывая все это, можно заключить, что современное пристрастие к роману выдает стремление узнать как можно больше десакрализо-ванных или просто скрытых в профанных формах «мифологических историй». 20 Другой знаменательный факт: потребность в «историях » и рассказах, которые можно было бы назвать о парадигматическими, поскольку они развиваются по х традиционной модели. Каким бы серьезным ни был кри-з зис современного романа, потребность погружаться в g 25 «другие» вселенные и следовать за перипетиями «исто-5 рии » — неотъемлемая человеческая черта, и потому неискоренима. Потребность эту трудно описать, в ней по-/igfc лучают выражение и желание приобщиться к «другим », ^•^ «незнакомым», разделить их драмы и чаяния, и потреб-зо ность знать то, что могло произойти. Трудно представить себе человека, который не поддался бы очарованию рассказа, этого повествования о знаменательных событиях, что случаются с людьми, наделенными «двойной реальностью» литературных персонажей (то есть о 35 отражающих историческую и психологическую реаль-о ность членов современного общества и одновременно ^ заключающих в себе магическую силу творческого вы-о мысла). (5-38), стр. 188 В литературе, более чем в других искусствах, угадывается бунт против исторического времени, стремление обнаружить иные временные ритмы, чем те, в 20 которых мы вынуждены жить и работать. Можно задать вопрос: исчезнет ли когда-нибудь это желание выйти за пределы собственного времени, исторического и личного, и погрузиться во время «чужое», экстатическое или воображаемое. Пока существует это 25 желание, можно сказать, что у современного человека хотя бы в какой-то мере присутствуют рудименты «мифологического поведения». Черты такого мифологического поведения обнаруживаются также в желании чувствовать с той же силой, с какой мы пере- зо жили или познали нечто в первый раз, в желании восстановить далекое прошлое, блаженное время «первоначал». Как и следовало ожидать, это все та же борьба против времени, те же надежды скинуть тяжесть 35 «мертвого времени», которое давит и убивает. (18-36), стр. 189 Исторические корни волшебной сказки» (Л., 1946), советский (Ш фольклорист В.Я. Пропп продолжает и развивает ги- ^^ потезу, разработанную Сентивом. Пропп видит в на- 2 родных сказках напоминание о тотемических ритуа- -6-лах инициации. Очевидно, что у сказки инициационная х структура, и в дальнейшем она закрепляется. Но вся о проблема в том, чтобы выяснить, описывает ли сказ- Е ка систему обрядов, относящихся к какой-либо опре- ON деленной стадии культуры, или же ее сценарий ини- § циации оказывается «воображаемым», в том смысле, р что он не связан с каким-то историко-культурным ; контекстом, а выражает скорее внеисторическое ар-хетипическое поведение психики. В качестве приме pa Пропп обращается к тотемическим инициациям; этот тип инициации был категорически недоступен для женщин, но основным персонажем славянских сказок оказывается как раз женщина: старая ведьма, Баба-яга. Иначе говоря, в сказках нет точного указания на какую-либо определенную стадию культуры: здесь смешиваются и сталкиваются друг с другом различные исторические циклы и культурные стили. Только здесь сохраняются образцы поведения, которые могут существовать во многих культурных циклах и в разные исторические моменты. стр. 191-192 М. Элиаде. "Миф о вечном возвращении". Но отсутствие слова не означает отсутствия предмета: предмет «назван» — т.е. определен в совокупности присущих ему свойств — посредством символов и мифов. При комплексном рассмотрении поведения человека архаической стадии развития общества, поражает следующий факт: дела людей, равно как и предметы окружающего их мира не имеют собственной реальной значимости. Предмет или действие приобретают значимость, и, следовательно, становятся реальными, потому что они тем или иным образом причастны к реальности трансцендентной. Среди множества камней один становится са-кральным — и, как следствие, мгновенно начинает обладать быти-ем во всей его полноте — потому что превращается в частицу свя-щенного мироустройства или приобретает ману (mana), или форма его наделяется определенным символическим значением, или же он начинает напоминать о неком мифологическом подвиге, и т.д. Предмет является своего рода сосудом, содержащим в себе внеш-нюю силу, которая отличает его от ему подобных и придает ему смысл и значимость. стр. 6-7 Перейдем теперь к действиям человека, разумеется, не ин-стинктивным, а осмысленным; их значимость, ценность зависит не от количества затраченной на них физической энергии, а от того, как точно они воспроизводят акт первотворения, повторяют мифо-логический образец. стр. 7 Природный продукт, предмет, изготовленный человеком, обретают свою реальность, свою самобытность только в той степени, в какой они причастны к трансцендентной реальности. Деяние обретает смысл, реальность исключительно в том случае, когда оно повторяет изначальное, образцовое действие. стр. 8 народов не только обряды имеют свою мифологи-ческую модель, но и любое действие человека обретает свою зна-чимость в той мере, в какой оно в точности повторяет действие, совершенное в изначальные времена богом, героем или предком. стр. 22 Человек только повторяет акт Творения; его религиоз-ный календарь на протяжении года напоминает обо всех этапах космогонии, имевших место ab origine. В самом деле, священный год постоянно повторяет Творение, человек является современни-ком космогонии и антропогонии, потому что обряд переносит его в мифическую эпоху начала. стр. 23 Смирение всего лишь добродетель; но акт сми-рения, осуществляемый по примеру Господа, — это уже акт веры и средство спасения: «Как Я возлюбил вас, так и вы да любите друг друга» (Иоанн, XIII, 34; XV, 12). ). Эта христианская любовь освя-щена примером, поданным Иисусом. Поступая так сегодня, мы из-бываем греховность человеческого существования и обожествляем человека. Тот, кто верит в Иисуса, может делать то, что делал Он; нет предела его силам и возможностям. «Верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит» (Иоанн, XIV, 12). стр. 23 Для настоящего исследования не столь существенно знать, в какой мере матримониальные обряды и оргии способствовали созданию мифов, подтверждающих необходимость их существования. Для нас важно, что оргии, как и брак, являлись обрядами, воспроизводящими божественные деяния или определенные эпизоды из священного действа Космогонии; человеческие действия легитимизируются, когда у них имеется божественная модель-прототип. ... всякое осознанное действие, преследующее вполне определенную цель, для человека, стоящего на архаической ступени развития, представляло собой определенный ритуал. стр. 27 Хокарт совершенно правильно объяснил ритуальную роль военных дейст вий50. Каждый раз, когда возобновляется конфликт, происходит воспроизведение образцовой модели. стр. 28-29 Мифы и история ... чело-век на архаической стадии развития осознавал себя реально суще-ствующим лишь тогда, когда переставал быть самим собой (с по-зиций современного наблюдателя) и довольствовался тем, что вос-производил или повторял поступки другого. Иными словами, он не осознавал себя реально существующим, т.е. ощущал себя «самим собой» только в той степени, в какой он переставал им быть. стр. 33 ... посредством подражания образцам человек как бы переносится во время мифологическое, когда эти образцы были сотворены впервые. Таким образом мы отмечаем второй аспект онтологии первобытного общества: по мере того, как действие (или предмет) приобретает определенную реальность посредством повторения парадигматически заданных операций, происходит скрытое устранение мирского времени и его непрерывности, устранение «истории», и тот, кто воспроизводит действие-архетип, переносится, таким образом, в мифологическое время, где впервые случилось данное действие-архетип. Устранение мирского времени и перемещение человека во время мифологическое происходит, разумеется, только в специальные временные отрезки, т.е. тогда, когда человек действительно пребывает самим собой: во время ритуалов или значимых действий (принятие пищи, рождение, церемониалы, охота, рыбная ловля, война, работа и т.д.). Прочая его жизнь протекает в мирском времени и лишена значимости: человек пребывает в «становлении». стр. 34 жрец в разгар церемонии покидает мирской мир смертных и вступает в божественный мир бессмертных. Сам он говорит об этом в следующих словах: «Я достиг Неба, боги; я стал бессмертным!» (Тайттирия-самхита, 1, 7, 9). Если потом ему приходится вновь вернуться в мирской мир, покинутый им во время ритуала, то, сделав это без определенной подготовки, он рискует мгновенно умереть; поэтому для возвращения жреца в мирское время необходимы различные обряды десакрализации. Аналогичным образом обстоит дело и с ритуальным совокуплением; мужчина прекращает жить в бессмысленном мирском времени, потому что воспроизводит божественный образец («Я — Небо, Ты — Земля» и т.д.). Выходя в море, меланезийский рыбак становится Аори и ощущает себя в мифологическом времени, на том его отрезке, когда совершалось искомое путешествие. Мирское пространство устраняется посредством символического Центра, благодаря которому любой храм, любой дворец, любая постройка становится центром мифологического пространства, равно как и любое осмысленное действие, совершаемое первобытным человеком, любое реальное действие, т.е. любое повторение действия-архетипа, прерывает непрерывность, устраняет мирское время и осуществляет переход к времени мифологическому. стр. 35 Чтобы иметь силы «выдержать историю», т.е. пережить по-ражения в войнах и политические неудачи, евреи толковали со-временные события, обращаясь к старейшему героико-космогоническому мифу, в котором дракон одерживал временную победу, но в конце непременно погибал от руки Царя-Мессии. Их воображение придало языческим царям (фрагмент Zadochite, IX, 19–20) черты дракона: таков Помпей, описанный в Псалмах Соломона (IX, 29), Навуходоносор, описанный Иеремией (51–34). В Завете Ашера (Testament d'Asher, VII, 3), Мессия убива-ет дракона в воде (ср. псалом 74–13). В случае с Дарием и фараоном, равно как и в мессианской традиции евреев, мы имеем дело с теорией, созданной «элитой», которая интерпретирует современную историю с помощью мифа. Следовательно, речь идет о ряде современных событий, переска-занных и интерпретированных по вневременной модели героиче-ского мифа. стр. 36 воспоминание о каком-либо историческом событии или историче-ском персонаже хранится в народной памяти два — от силы три века. Это объясняется тем, что народная память с трудом удержи-вает «индивидуальные» события и «подлинные» лица. В своем функционировании она опирается на отличные от истории струк-туры: использует категории вместо событий, архетипы вместо ис-торических персонажей. Историческое лицо ассимилируется со своей мифической моделью (герой и т.п.), а событие интегрируется в категорию мифических действий (борьба с чудовищем, братом, ставшим врагом, и т.д.). стр. 41 Коллективная память антиисторична. Это утверждение не предполагает ни «народного происхождения» фольклора, ни «коллективного творца» эпической поэзии. Мурко, Чедвик и другие ученые определили роль творческой личности, «художника», в создании и развитии эпической поэзии. Мы просто хотим сказать, что — независимо от происхождения фольклорных тем и большего или меньшего таланта творца эпических песен — воспоминания об исторических событиях и подлинных персонажах трансформируются в течение двух или трех веков, и только затем получают возможность войти в матрицу архаической ментальности, отторгающей индивидуальное и сохраняющей только образцовое. ... Можно даже сказать, что народная память возвышает исторического персонажа недавних времен, превращая его в подражателя архетипу и исполнителя архетипических подвигов, ибо подобная модель поведения в архаическом обществе до сих пор обладает определенной значимостью... стр. 42 Антиисторический характер народной памяти, невозможность удержать в коллективной памяти события и исторические лица, иначе как превратив их в архетип, т.е. аннулировав все их «исторические» и «личностные» особенности, выдвигает ряд новых проблем, которых мы пока касаться не будем. Тем более, что мы уже имеем право задаться вопросом, не является ли пристрастие архаического сознания к архетипам, равно как и способность народной памяти хранить исключительно архетипы, чем-то боль шим М. Элиаде. "Миф о вечном возвращении". II шим, нежели просто неприятием истории со стороны традиционной духовности; не свидетельствует ли это свойство народной памяти о недееспособности или хотя бы о вторичном характере человеческой индивидуальности как таковой, индивидуальности, чья спонтанная креативная деятельность, судя по последним исследованиям, и лежит в основе достоверности и необратимости истории. Во всяком случае весьма примечательно, что, с одной стороны, народная память отказывается хранить индивидуальные, «исторические» подробности биографии героя, а с другой — высший мистический опыт предполагает последнее восхождение от Бога личного к Богу внеличностному. Столь же поучительно сравнить с этой точки зрения выработанные в различных культурных традициях концепции жизни после смерти. Превращение покойника в «предка» соответствует переходу индивида в категорию архетипа. стр. 43-44 периодическое возрождение времени предполагает в более или менее явной форме, и в частности, в исторических цивилизациях, новое Творение, т.е. повторение космогонического акта. стр. 47 Ритуальные сражения между двумя группами статистов, присутствие умерших, сатурналии и оргии являются теми элемен-тами, которые по названным далее причинам свидетельствуют о том, что в конце года и в ожидании наступления Нового года по-вторяются временные мифические эпизоды перехода от хаоса к космогонии. стр. 49 Ритуалы и словесные церемониальные формулы убедительно доказывают, что подобное почитание Творения было действительно реактуализацией космо-гонического акта. стр. 50 Крещение приравнивается к ритуальной смерти челове-ка, за которой следует его новое рождение. На космическом уровне крещение равно потопу: отмена границ, слияние всех форм, отход в бесформенность. стр. 53 Сотворение мира, таким образом, происходит ежегодно. Бесконечное повторение космогонического акта превращает каж-дое празднование Нового года в открытие новой эры, позволяет мертвым возвращаться к жизни и поддерживает в живых надежду на Воскресение плоти. стр. 55 Но вегетация растительности является одним из символических действ, входя-щих в ритуал календарного возрождения природы и человека. Зем-леделие — всего лишь один из видов деятельности, обладающий символическим смыслом и входящий в ритуал периодического возрождения. И если символизм «земледельческой версии» полу-чил широкое распространение — благодаря своему народному и эмпирическому характеру — нельзя ни в коем случае рассматри-вать ее как основу и цель сложного символического ритуала пе-риодического возрождения. Истоки символических календарных церемоний восходят к мистическому отношению к фазам луны; в сущности, с этнографической точки зрения можно утверждать о наличии календарного символизма в доаграрных обществах. В ос-нове идеи возрождения лежит возврат к первичному и основному, т.е. повторение Творения. стр. 57 Разумеется, существуют — даже рискнем написать: долж-ны существовать — вполне определенные различия между разны-ми группами календарных обрядов — хотя бы потому, что мы имеем дело как с «историческими» временами и народами, так и с «вне-историческими», именуемыми обычно «цивилизованными» и «примитивными». При этом нелишне отметить, что структуры. празднования Нового года, во время которого воспроизводится Творение, наиболее эксплицитно выражены у «исторических» на-родов, т.е. у тех, с кого, собственно, и начинается история: у вави-лонян, египтян, евреев, ассирийцев. Можно предположить, что эти народы, сознавая, что они первыми строят «историю», зафикси-ровали свои собственные деяния для потомков (разумеется, неиз-бежно превратив их в категории и архетипы, как мы это уже виде-ли в предыдущей главе). Впрочем, эти же народы также испыты-вали глубочайшую потребность периодического обновления, уничтожая истекшее время и повторяя космогонию. Для «примитивных» же народов, до сих пор живущих в раю архетипов, время существует лишь на биологическом уровне, не превращаясь в «историю»; их первобытное сознание не затронуто разрушительной мыслью о необратимости событий, и посему они периодически возрождаются, совершая обряд изгнания «злых ду-хов» и каясь в грехах. Однако потребность периодического возро-ждения, испытываемая этими народами, доказывает, что и они то-же не могут постоянно пребывать в состоянии, названном нами выше «раем архетипов», и что их память также начинает фиксиро-вать (разумеется, не столь интенсивно, как память современного человека) необратимость событий, т.е. распознавать «историю». стр. 66-67 Для первобытного человека подражание архетипической модели является возвратом к мифическому времени, когда впервые произошло воплощение архетипа. Следовательно, эти обряды, не являющиеся ни коллективными, ни календарными, также прерывают течение мирского времени и проецируют того, кто их отправляет, в мифическое время, in illo tempore. стр. 68 Исключительное значение имеет тот факт, что человек почувствовал потребность воспроизвести космогонию в своих постройках вне зависимости от предназначения этих построек; воспроизведение это сделало его современником мифического момента начала мира, и он возвращался в начальное время так часто, как это было возможно, дабы возродиться. Интересно, смог бы кто-нибудь определить, в какой мере те, кто в наши дни продолжают исполнять обряды, связанные с постройкой, еще осознают их значение и ощущают себя причастными к таинству. Хотя опыт их, скорее всего, является мирским: «новая эра», открываемая постройкой, является «новым этапом» в жизни тех, кто будет жить в этом доме. Но структура мифа и обряда от этого остается неизменной, даже если опыт, полученный посредством их актуализации, носит всего лишь мирской характер: постройка — это новая организация мира и жизни. Современный человек, менее восприимчивый к чудесам жизни, тем не менее обретает опыт renovatio, когда строит новое жилище или когда туда въезжает (аналогично празднованию Нового года, который повсюду в современном мире по-прежнему означает конец прошлого и начало «новой жизни»). В большинстве случаев документальные материалы, имеющиеся в нашем распоряжении, вполне убедительно свидетельствуют: постройка святилища или жертвенного алтаря повторяет космогонию, но не только потому, что святилище является моделью Мира, но и потому, что оно воспроизводит различные временные циклы. Вот, к примеру, что пишет Иосиф Флавий (Иудейские древности, III, 7, 7) о традиционном символизме Иерусалимского храма: три части святилища соответствуют трем космическим ярусам (дворик — «море», т.е. внутренние области, Святой Дом — Земля, и Святая Святых — Небо); 12 хлебов, лежащих на столе, — двенадцать месяцев года; канделябр с 70 ветвями представляет деканы (т.е. зодиакальное членение семи планетных систем на десятки). Строя храм, конструируют не только мир, но и Храм космиче О строительстве Храма как о повторении космогонии свидетельствует также жертвоприношение, совершаемое брахманами. Каждая жертва, приносимая брахманами, обозначает новое сотворение мира (ср., например, Чатапатха-брахмана VI, 5, 1 sq.). В самом деле, сооружение жертвенника задумано как «сотворение мира». Вода для замешивания глины — первовода; глина, ложащаяся в основание алтаря, — земля; боковые приделы обозначают атмосферу, и т.д. Более того, каждый этап постройки жертвенника сопровождается рецитацией объяснительных строф, в которых уточняется, какой комический ярус только что был создан (Чат.бр., I, 9, 29; VI, 5, 1 sq.; 7, 2, 12; 63, 1; 7, 3, 9). Но если возведение жертвенника имитирует космогонию, то собственно жертвоприношение имеет иную цель: переделать первоединство, т.е. единство, существовавшее до Творения. Ибо Праджапати создал Космос из самого себя; но как только он исчерпал себя, «он испытал страх смерти» (Чат.-бр., X, 4, 2, 2), и боги приносили ему жертвы, дабы восстановить и оживить его. Подобным же образом тот, кто в наши дни приносит жертвы, воспроизводит это первовосстановление Праджапати. «Тот, кто это понял, совершает доброе дело, даже если просто довольствуется пониманием (не исполняя никакого обряда); тем самым он восстанавливает распавшееся на куски божество (делая его), целым и полным» (Чат.-бр., X, 4, 3, 24 и т.д.). Сознательное стремление принести жертву дабы восстановить первоединство, т.е. восстановить все, что предшествовало Творению, — очень важная характеристика индийского менталитета, жаждущего первоединства; к сожалению, мы не можем подробнее остановиться на этом вопросе. Нам достаточно констатировать, что каждая жертва, приносимая брахманом, воспроизводит архетипический акт космогонии, и это совпадение «мифического момента» и «современного момента» также предполагает отмену профанного времени, равно как и беспрерывное обновление мира. стр. 69-70 М. Элиаде. "Миф о вечном возвращении". III В самом деле, если «Праджапати — это год» (Айтарейябрахмана, VII, 7, 2 и т.д.), «Год — это смерть. Того, кому это известно, смерть не коснется» (Чат.-бр., X, 4, 3, 1). Ведический жертвенник, согласно удачной формулировке Поля Мюса, является материализацией Времени. «Алтарь огня — это год... Ночи — это закрывающие его камни, этих камней 360, потому что год насчитывает 360 ночей; дни — это кирпичи yajusmati, и их тоже 360; значит, в году 360 дней» (Чат.-бр., X, 5, 4, 10). В определенный момент сооружения жертвенника закладывают два кирпича, име-нуемые «временами года» (rtavya), в тексте это прокомментирова-но следующим образом: «Почему мы кладем эти два камня? Пото-му что Агни (этот жертвенник огня) — это год... Этот жертвенник огня — Праджапати, а Праджапати — это год» (ibid., VIII, 2, 1, 17–18). Восстанавливая, посредством ведического алтаря, Праджапа-ти, восстанавливают также космическое Время. «Жертвенник огня имеет пять ярусов... (каждый ярус — это время года, пять времен года составляют год, и Агни (= жертвенник) — это Год...) Так вот, этот распавшийся на куски Праджапати и есть Год, и пять частей его тела, распавшегося на куски, это времена года. Пять времен года, пять ярусов. Размещение этих ярусов друг над другом озна-чает, что Праджапати восстанавливается из времен года... Итак, пять частей его тела... это времена года, равно как и элементы на-правления; пять восточных направлений, пять ярусов. Итак, когда складывают ярусы, создают из восточных элементов Праджапати, который и есть Год» (Чат.-бр.104, VI, 8, 1, 15; 1, 2, 18 sq). Итак, ка-ждый раз сооружая новый ведический алтарь, не только повторяют космогонию и восстанавливают Праджапати, но также восстанав-ливают «Год», т.е. возрождают Время, «создавая» его заново. стр. 70-71 В первобытном сознании «новая эра» начинается не только с каждым новым царствованием, но также с заключением очередного брачного союза, с рождением очередного ребенка и т.д. Ибо космос и человек обновляются по-стоянно и всеми возможными способами, прошлое же уничтожает-ся, болезни и грехи изгоняются и т.д. Формальная сторона ритуала варьируется, однако сущность остается неизменной, все стремятся к единой цели: уничтожить истекшее время, устранить историю, дабы постоянно, посредством повторения космогонического акта, возвращаться in illo tempore. стр. 72 Церемония исцеления также включает в себя исполнение сложных рисунков на песке (sand-paintings), символизирующих различные этапы творения и мифи ческой истории богов, предков и человечества. Эти рисунки (кото-рые необычайно похожи на индо-тибетские мандалы) один за дру-гим воспроизводят события, случившиеся in illo tempore. Слушая исполнение космогонического мифа (за которым следует артику-ляция мифов о происхождении) и рассматривая рисунки на песке, больной выталкивается из мирского времени и попадает в правре-мя: он вернулся «назад» к истокам Мира и в своем роде присутст-вует при космогонии. Нередко в тот день, когда начинается чтение мифа или sand-paintings, пациент принимает ванну; в самом деле, ведь он тоже возобновляет свою жизнь в прямом смысле этого слова. стр. 74-75 архаические системы, отменяя конкретное время, пытаются таким образом избавиться от истории. Отказ хранить память о прошлом, даже о самом недавнем, кажется нам призна-ком особого устройства человеческого менталитета. Это, если го-ворить кратко, отказ архаического человека воспринимать свое бытие как историческое, отказ наделить значимостью «память» и, как следствие, нерегулярные события (т.е. события, не имеющие архетипической модели), которые, в сущности, и составляют кон-кретное течение времени. В конечном счете мы полагаем, что глу-бинный смысл всех этих обрядов и установок состоит в стремле-нии обесценить время. Доведя эти обычаи и варианты установоч-ного поведения, о которых мы упомянули выше, до их логических пределов, можно прийти к следующему заключению: если времени не придают никакого значения, стало быть, оно не существует; бо-лее того, как только время начинают ощущать (из-за «прегреше-ний» человека, т.е. тех случаев, когда человек удаляется от архети-па и попадает в течение времени), его беспрепятственно аннули-руют. В сущности, если представить себе подлинную перспективу жизни архаического человека (жизнь, сведенную к повторению ар-хетипических деяний, т.е. к категориям111, а не к событиям, к бес престанному воспроизведению одних и тех же первомифов и т.д.), то хотя она и протекает во времени, человек тем не менее не ощу-щает его бремени, не замечает необратимости событий, иными словами, совершенно не отдает себе отчета в том, что характеризу-ет и определяет осознание времени. Подобно мистику или же че-ловеку глубоко религиозному, первобытный человек всегда живет в настоящем. (Именно в этом смысле можно сказать, что религиоз-ный человек является человеком «примитивным»; он повторяет деяния некоего другого, и благодаря этому повторению постоянно живет во вневременном настоящем.) стр. 76-77 Фазы луны — зарождение, рост, уменьшение, исчезновение, и через три темные ночи новое ее появление — сыграли огромную роль в выработке циклических понятий. Подобные концепции мы встречаем главным образом в апокалиптических видениях и ар-хаических антропогониях; потоп или наводнение уничтожает че-ловечество, исчерпавшее себя и погрязшее в грехах; заново возро-жденное человечество зарождается обычно от некоего мифическо-го «предка», спасшегося от катастрофы, или от лунарного живот-ного. Стратиграфический анализ данных групп мифов выявляет их лунарный характер (ср. главу о луне в нашей работе Trait; d'Histoire des Religions). Это означает, что лунарный цикл не толь-ко определяет короткие отрезки времени (недели, месяцы), но так-же служит архетипом для длительных сроков; в самом деле, «рож-дение» человечества, его взрастание, его одряхление (его «изно-шенность») и его исчезновение уподобляются лунарному циклу. И это уподобление важно не только потому, что оно выявляет для нас «лунарную» структуру всеобщего становления, но также и своими оптимистическими последствиями: ибо все, как и луна, ни-когда не исчезает навсегда, потому что за одной луной всегда не-пременно следует другая, а, значит, и исчезновение человека, даже всего человечества (потоп, наводнение, исчезновение целого кон-тинента и т.д.) не обладает необратимостью, ибо от пары выжив-ших особей родится новое человечество. стр. 77-78 В «лунарной» перспективе периодическая смерть человека и всего человечества необходима, как необходимы три дня мрака, предшествующие «возрождению» луны. Смерть человека и человечества необходимы для их же собственного возрождения. Форма, какова бы она ни была, ослабевает и изнашивается от самого факта своего существования, тем более существования продолжительного; чтобы вновь обрести силы, она должна вновь вернуться в аморфное состояние, пусть даже на мгновение, реинтегрироваться в состояние первичной нерасчлененности, откуда она произошла; иными словами, она должна вернуться в «хаос» (в космическом плане), в «оргию» (в общественном плане), во «мрак» (для посевов), в «воду» (крещение в человеческом плане, «Атлантида» в плане историческом и т.д.). стр. 79 Что означает «жить» для человека, принадлежащего к одной из традиционных культур? Прежде всего, это означает жить согласно модели, находящейся вне власти человека, а именно — архетипу. Следовательно, это означает жить в самой реальности, поскольку — об этом достаточно много говорилось в первой главе — истинно реальными являются только архетипы. Жить в соответствии с архетипами означало почитать «закон», поскольку именно в законе воплощалось изначальное поклонение божеству, принятие in illo tempore тех норм существования, которые были созданы каким-либо божеством или мифологическим персонажем. И хотя первобытный человек, как мы видели, упразднял время посредством повторения парадигматических жестов и участия в периодических церемониях, он, тем не менее, жил в согласии с космическими ритмами... стр. 83 Независимо от природы страдания и его видимой причины, оно всегда имеет смысл, оно совпадает если даже и не с прототипом, то с установленным порядком вещей, ценность которого не оспаривается. Не раз говорилось, что великая заслуга христианства в сравнении с древней средиземноморской этикой состоит в том, что оно придало ценность страданию и преобразило боль негативного порядка в опыт, имеющий духовный «позитивный» смысл. Это утверждение верно, если речь идет о придании ценности страданию и даже о стремлении к боли в спасительных целях. Но, хотя дохристианское человечество не стремилось к страданию и не придавало ему (за несколькими редкими исключениями) дополнительной ценности в качестве инструмента очищения и духовного роста, оно никогда не считало его лишенным значения. Мы говорим здесь, разумеется, о страдании как событии и историческом факте, о страдании, вызванном глобальной катастрофой (засуха, наводнение, смерч и т.д.), потрясением жизненных основ (пожары, рабство, унижение и т.д.) или социальной несправедливостью. Подобные страдания именно потому и можно было выносить, что они не воспринимались как произвольные или случайные. стр. 84 М. Элиаде. "Миф о вечном возвращении". IV Самым критическим моментом «страдания» является его начальная стадия — страдание приводит в смятение в той мере, в какой причины его остаются не ясны. Как только колдун или жрец определит причину, которая несет смерть детям или животным, вызывает засуху или проливные дожди, уводит от охотника дичь и т.д., «страдание» становится выносимым — оно обретает смысл, его можно включить в определенную систему, дав ему объяснение. страдание и боль в рамках архаической цивилизации никогда и нигде не воспринимались как «слепые» и лишенные смысла. Вот почему индусы довольно рано выработали понятие о карме — универсальном законе причинно-следственных связей, в котором учитываются события и страдания, испытанные человеком, и одновременно обосновывается необходимость трансмутаций. В свете кармического закона страдания не только обретают смысл, но и получают позитивное значение. Страдания в нынешнем существовании являются не только заслуженными, ибо они предстают как роковое последствие совершенных во время предшествующих существовании преступлений и ошибок, но и благословенными, ибо только благодаря им можно принять и упразднить часть кармического долга, тяготеющего над человеком и определяющего цикл его будущих существовании. Согласно воззрениям индусов каждый человек рождается со своим долгом, но обладает полной свободой увеличить или уменьшить его. стр. 86 термина. За исключением материалистических школ Локаята и Чарвака, отрицающих существование и «души», и «Бога», и считающих бегство от боли и стремление к наслаждению единственной достойной человека целью, вся остальная Индия придавала вполне определенные смысл и функцию страданиям любого типа — космическим, психологическим или историческим. Карма гарантирует, что все происходящее в мире находится в полном соответствии с нерушимым законом причин и следствий. стр. 87 в средиземноморском и месопотамском регионах страдания людей были довольно рано привязаны к страданиям божества. Это означало включение их в архетип, определяющий одновременно реальность и «нормальность». Очень древний миф о страданиях, смерти и воскресении Таммуза находит свое отражение и неоднократно повторяется почти во всем древневосточном мире, и реликты этого сценария встречаются даже в постхристианской теологии. Сейчас не время затрагивать космическо-аграрное происхождение и эсхатологическую структуру Таммуза. Мы только напомним, что страдания и возрождение Таммуза стали также образцом для страданий других божеств (например, Мардука) и, без всякого сомнения, изображались (следовательно, повторялись) каждый год царем. Плач и радость народа, вспоминающего о страданиях, смерти и возрождении Таммуза или любого другого космическо-аграрного божества, оказывали на сознание архаического Востока влияние, масштаб которого еще не был по достоинству оценен. Ибо речь шла не только о том, что за смертью человека последует возрождение, но и о том, что страдания Таммуза оказываются утешительными для каждого конкретного человека. Любое страдание можно было вынести, вспоминая трагедию Таммуза. Ибо эта мифическая драма напоминала человеку, что страдание не является окончательным, что за смертью следует возрождение, что всякое поражение уничтожается и заменяется финальным триумфом. стр. 88 подобные мифо-логические сцены представляют собой чрезвычайно архаическую структуру, которая происходит — если не в «историческом», то хотя в формальном плане — из лунарных мифов, в древности ко-торых у нас нет права сомневаться. Мы уже отмечали, что лунар-ные мифы обладают оптимистическим видением жизни в целом: все происходит циклическим образом, за смертью неизбежно сле-дует возрождение, за катаклизмом — новое творение. стр. 89 исторические события имеют ценность сами по себе — в той мере, в какой они определены волей Бога. Этот Бог еврейского народа уже не восточное божество, созидающее посредством жестов-архетипов, а личность, которая постоянно вмешивается в историю и раскрывает волю свою при помощи событий (вторжений, осад, битв и т.д.). Исторические факты становятся таким образом «деяниями» человека, стоящего перед Богом, и в качестве таковых приобретают религиозную ценность, которую до сих пор ничто не могло им гарантировать. Поэтому справедливо будет сказать, что евреи первыми открыли значение истории как богоявления — эта концепция, как и следовало ожидать, будет подхвачена и развита в христианстве. стр. 91 Мы даже можем задать себе такой вопрос: не влечет ли за собой в обязательном порядке монотеизм, основанный на непосредственном и личном вмешательстве божества, «спасение» времени, «придание ему ценности» в рамках истории? Разумеется, понятие об откровении встречается в более или менее явной форме во всех религиях — можно даже сказать, во всех культурах. В самом деле, в первой главе мы показали, что жесты-архетипы, в дальнейшем без конца повторяемые людьми, были одновременно почитанием жрецов и божества. Первый танец, первый поединок, первый поход за рыбой, равно как первая брачная церемония или первый обряд, становились образцом для подражания, ибо являли собой способ существования божества, первочеловека, культурного героя и проч. Но все эти откровения произошли в мифическом времени, в экстратемпоральный момент начала всего сущего — поэтому, как мы показали в первой главе, в определенном смысле все сущее совпадает с началом мира, с космогонией. Все происхо-дило и было явлено посредством откровения тогда, in illo tempore: сотворение и мира, и человека, равно как обустройство последнего в Космосе в состоянии, мельчайшие детали которого были преду-смотрены заранее (психология, социология, культура и т.д.). Совершенно иначе обстоит дело с монотеистическим от-кровением. Оно произошло во времени, в исторической протяжен-ности: Моисей получает «Завет» в определенном «месте» и в опре-деленный «момент». Разумеется, здесь также обнаруживаются ар-хетипы в том смысле, что эти события, возведенные в ранг образ-ца, будут повторяться, — но они повторятся лишь по завершении времен, иными словами, в новом illud tempus. Например, согласно пророчеству Исаии (XI, 15–16), чудесные переходы через Красное море и реку Иордан повторятся «в тот день». Вместе с тем откро-вение, данное богом Моисею, остается привязанным к определен-ному моменту во времени. И поскольку это откровение одновре-менно стало богоявлением, оно приобретает новый масштаб — его ценность определяется именно тем, что оно уже необратимо, оно превратилось в историческое событие. стр. 91-92 9. Равным образом, легко обнару-жить в этих мощных масштабных пророческих видениях древней-ший сценарий ежегодного возрождения Космоса посредством по-вторения творящего акта и патетической драмы Царя. Мессия вы-полняет — естественно, на более высоком уровне — эсхатологиче-скую роль Царя-бога или Царя-представителя божества на земле, главная миссия которого состояла в том, чтобы периодически воз-рождать Природу во всей ее полноте. Его страдания напоминают муки Царя, но, как и в древних сценариях, в конечном счете, побе да всегда остается за Царем. Единственное отличие состоит в том, что эта победа над силами мрака и хаоса не воспроизводится регулярно и ежегодно, а отнесена к будущему и мессианскому illo tempore. стр. 92-93 М. Элиаде. "Миф о вечном возвращении". V Под «гнетом истории» и давлением пророчески мессианских испытаний народ Израиля создает новую интерпретацию исторических событий. Не отказываясь окончательно от традиционной концепции архетипов и повторения, Израиль стремится «спасти» исторические события, воспринимая их как проявления воли Яхве. Если, к примеру, для месопотамских народов индивидуальные или коллективные «страдания» были «выносимы» в той степени, в какой они были порождением борьбы между божественными и демоническими силами, т.е. являлись неотъемлемой частью космической драмы (поскольку с начала времен и ad infinitum — до бесконечности — творению предшествует хаос, в котором оно склонно раствориться; поскольку с начала времен и ad infinitum каждое новое рождение предполагает страдания и муки, и т.п.), то для Израиля эпохи мессианских пророков исторические события могли быть выносимы потому, что так захотел Яхве, с одной стороны, и потому, что они были необходимы для окончательного спасения избранного народа, с другой стороны. Подхватив древние сценарии (типа Таммуза) о «страстях» бога, мессианизм придает им новое значение тем, что в первую очередь аннулирует возможность их повторения ad infinitum. Когда явится Мессия, мир будет спасен раз и навсегда и история прекратит свое существование. В этом смысле можно говорить не только об эсхатологической валоризации будущего, «того дня», но также и «спасении» исторического развития. История теперь не воспринимается бесконечно повторяющимся циклом, как это представлялось первобытным народам (создание, порча, уничтожение, ежегодное возрождение Космоса), или такой, как она была сформулирована (мы это сейчас увидим) в концепциях вавилонского происхождения (создание, уничтожение, создание, разделенные значительными временными промежутками: тысячелетиями, «Великими Годинами», Эонами) — история, непосредственно контролируемая волей Яхве, воспринимается как цепь «негативных» или «позитивных» богоявлений, каждое из которых имеет собственную ценность. стр. 93 не следует забывать, что подобные мессианские концепции принадлежат исключительно религиозной элите. В те-чение многих веков эта элита занималась религиозным воспитани-ем народа Израиля, но ей не всегда удавалось вытеснить традици-онные древневосточные оценки жизни и истории. Периодические возвращения евреев к Ваалам и Астартам во многом объясняются их нежеланием признавать ценность истории, иными словами, вос-принимать ее как Богоявление. Для многих народных слоев, в ча-стности, для земледельческих сообществ древняя религиозная концепция (концепция «Ваалов и Астарт») была предпочтитель-ной — она приближала их к «Жизни» и помогала выносить Исто-рию или даже не замечать ее. Несокрушимое стремление мессиан-ских пророков смотреть в лицо истории и принимать ее как ужа-сающий диалог с Яхве, их стремление считать военные поражения плодотворными в морально-религиозном смысле и выносить их, поскольку они необходимы для примирения Яхве с народом Из-раиля и для конечного спасения, стремление рассматривать любой момент как решающий и, как следствие, придавать ему ценность в религиозном смысле — подобное стремление требовало слишком сильного духовного напряжения, и большинство израильского на-рода отказывалось этому подчиняться... стр. 94 Жертвуя первенца, божеству отдавали принадлежащее ему. Юная кровь питала истощившуюся мощь бога (божества, по-лучившие название плодородных, истощали свою плоть, дабы поддержать мир и обеспечить его изобилие, — следовательно, им самим необходимо было периодически возрождаться). стр. 95 Принятие и оценка истории иудейской элитой не означает, впрочем, что рассмотренное нами в предыдущей главе традицион-ное поведение окончательно исчезло. Мессианские верования в конечное возрождение мира ясно указывают, что и они тоже явля-ются антиисторичными. Поскольку еврей не может больше не за-мечать или регулярно уничтожать историю, он выносит ее в наде-жде, что она окончательно прекратится в тот или иной опреде-ленный момент. Необратимость исторических событий и времени компенсируются ограничением истории во времени. В духовной сфере мессианства сопротивление истории оказывается более сильным, чем в сфере традиционных архетипов и повторения: если в последнем случае история отвергается, игнорируется или унич-тожается периодическим повторением Творения и периодическим возрождением времени, то согласно мессианской концепции исто-рию следует выносить, поскольку она несет эсхатологическую функцию, но вынести ее можно лишь потому, что она в один пре-красный день непременно завершится. История, таким образом, уничтожается не в силу того, что человек осознает себя в вечном настоящем (совпадение с вневременным моментом откровения и создания архетипов), не посредством ритуального и регулярного повторения (например, в обрядах, связанных с началом года) — она уничтожается в будущем. Периодическое возрождение Творе-ния заменяется единственным, уникальным возрождением, которое произойдет in illo tempore в будущем. Но стремление покончить с историей раз и навсегда является таким же антиисторическим по-ведением, как это было в других традиционных концепциях. стр. 97 М. Элиаде. "Миф о вечном возвращении". VI миф о вечном воз-вращении в той новой трактовке, которая была дана греческой фи-лософией, означает максимальное усилие для «придания статично-сти» поступательному движению, для уничтожения необратимости времени. Все мгновения и все события Космоса повторяются бес-конечное число раз, поэтому их исчезновение оказывается в ко-нечном счете мнимым; в перспективе бесконечного каждое мгно-вение и каждая ситуация остаются на своих местах и приобрета-ют тем самым онтологическую сущность архетипа. Следовательно, среди всех форм поступательного движения поступательное дви-жение истории также насыщено существованием. С точки зрения вечного повторения исторические события преображаются в ка-тегории и обретают тем самым онтологическую сущность, кото рую они имели в рамках архаической духовности. В некотором смысле можно даже сказать, что греческая теория вечного возвра-щения представляет собой завершающий вариант архаического мифа о повторении архетипического жеста, точно так же, как пла-тоновская доктрина об идеях является последней — и наиболее разработанной — версией концепции архетипа. стр. 106-107 согласно иранской доктрине — независимо от наличия или отсутствия в ней представлений о «бесконечном времени» — история не является вечной, она не по-вторяется и когда-нибудь завершится эсхатологическими экпиро-сисом или потопом. Ибо финальная катастрофа, которая положит конец истории, станет одновременно судом над этой историей. Именно тогда — in illo tempore — всем придется держать ответ за то, что они делали «в истории», и лишь признанные невиновными познают блаженство и вечность. стр. 109-110 как сможет человек вынести катастрофы и ужасы исто-рии — начиная от депортаций и массового истребления и кончая атомными войнами — если за всем этим не увидит он никакого знака, никакого трансисторического намерения, если все это будет лишь слепой игрой экономических, социальных и политических сил или, что еще хуже, результатом тех «свобод», которые при-своило себе меньшинство, чтобы без помех распоряжаться на сце-не всемирной истории? стр. 129 Мы знаем, как смогло человечество в прошлом вынести все выпавшие на его долю страдания — они считались наказанием Божьим, приметой упадка «Века» и т.д. И с ними примирялись лишь потому, что они имели метаисторический смысл, и потому еще, что для большей части человечества, остававшейся в рамках традиционной культуры, история не обладала и не могла обладать собственной ценностью. Каждый герой повторял архетипический жест, в каждой войне возобновлялась битва между добром и злом, каждая новая социальная несправедливость отождествлялась с му-ками Спасителя (а в дохристианском мире — со страстями божест-венного Вестника или растительного божества), в каждом новом убийстве видели повторение славной кончины мучеником, и т.п Для нас совершенно не важно, в какой степени были эти верования. наивными и всегда ли подобный отказ от истории оказывался эф-фективным. Значение, по нашему мнению, имеет только один факт: именно благодаря подобному подходу десятки миллионов людей в течение долгих веков выносили величайшее историческое давление — и они не предавались отчаянию, не сводили счеты с жизнью, не впадали в состояние духовного бесплодия, которое всегда влечет за собой релятивистский или нигилистический взгляд на историю. 129-130 современный человек, который принимает или верит, что принимает историю, может упрекнуть архаического человека, пленника мифического мира архетипов и повторения, в креативном бессилии или, что означает почти то же самое, в неспособности справиться с риском, неотделимым от лю-бого созидательного деяния. Для нашего современника человек может быть творцом лишь в той мере, в какой он является сущест-вом историческим; говоря другими словами, нет у него иной воз-можности созидать кроме той, которая черпает силы в его собст-венной свободе) следовательно, ничто ему не дозволено, кроме свободы творить историю, сотворяя самого себя. стр. 133 Свобода тво-рить историю, которой так гордится современный человек, на са-мом деле иллюзорна почти для всего человеческого рода. Самое большое, что остается человеку, это свобода выбирать между дву-мя возможностями: 1) оказывать сопротивление истории, созда-ваемой незначительным меньшинством людей (и в этом случае у него есть свобода выбора между самоубийством и неизбежными репрессиями); 2) вести существование, недостойное человека или же спасаться бегством. Свобода, вытекающая из «исторического» существования, имела место — и то с определенными ограниче-ниями — лишь в начале современной эпохи, но она становится все более недостижимой по мере того, как эта эпоха обретает свое «историческое» значение, т.е. отчуждается от любой трансистори-ческой модели. Поэтому марксизм и фашизм, например, естест-венным образом приводят к появлению двух типов исторического существования: вождя (единственного «свободного» человека) и подчиненной ему массы, которая обнаруживает в историческом существовании вождя не архетип своего собственного существо-вания, а руководящую силу, которая позволяет им совершать те или иные действия. Таким образом, для человека традиционной культуры со-временный человек отнюдь не является свободным существом или творцом истории. Напротив, человек архаических цивилизаций может гордиться своим способом существования, который дарует ему возможность быть свободным и творить. Он свободен стать лучше, чем был, свободен уничтожить свою собственную «исто-рию» путем периодического уничтожения времени и коллективно-го возрождения. Эту свободу по отношению к собственной «исто-рии» человек, считающий себя «историческим», никакими средст вами обрести не может, ибо собственная его «история» абсолютно необратима и вдобавок является неотъемлемой частью человече-ского существования. Нам известно, что архаические и традицион-ные общества допускали свободу начинать каждый год новое, «чистое», незапятнанно добродетельное существование. И речь здесь идет вовсе не о подражании Природе, которая также перио-дически возрождается, «начинаясь вновь» с каждой весной и обре-тая в каждой весне новую могучую силу. Ибо Природа повторяет саму себя, и каждая новая весна — все та же вечная весна (т.е. по-вторение акта Творения), тогда как «чистота» архаического чело-века после периодического уничтожения времени и обретения сво-их незапятнанных добродетелей позволяет ему на пороге каждой «новой жизни» достичь существования в вечности и, вследствие этого, окончательно — hic et nunc157 — уничтожить мирское время. Незапятнанные «возможности» Природы в начале каждой весны и «возможности» архаического человека в начале каждого нового года не идентичны. Природа обретает только саму себя, тогда как архаический человек обретает возможность окончательно преодо-леть время и утвердиться в вечности. В той мере, в какой ему не удается это сделать, в той мере, в какой он «совершает грех», т.е. впадает в «историческое», временное существование, он каждый год мешает себе реализовать эту возможность. Однако в любом случае он сохраняет свободу уничтожить подобные ошибки, уп-разднить воспоминание о своем «падении в историю» и сделать новую попытку окончательного выхода из времени158. С другой стороны, архаический человек, безусловно, имеет право считать себя в большей степени творцом, нежели современ-ный человек, который по собственному убеждению является твор-цом всего лишь истории. В самом деле, каждый год архаический человек становится участником повторения космогонии — акта творения по определению. Можно даже добавить, что в течение некоторого времени человек был «творцом» в космическом плане, поскольку имитировал эту периодическую космогонию (повторяя ее, между прочим, и во всех других жизненных сферах, ср. с. 98 и сл.159) и принимал в ней участие. В связи с этим уместно напом-нить о «созидательных» сторонах восточных философских систем и обрядов, в частности, индийских, которые также остаются в рам-ках традиционной культуры. Восток с полным единодушием от-вергает мысль об онтологической необратимости существования, хотя и признает изначальной в определенном смысле «экзистен-циалистскую» идею (а именно, констатацию того факта, что «стра-дание» является типической ситуацией любого космического су-ществования). Но при этом Восток отказывается считать человече-скую судьбу окончательной и необратимой. Восточные обряды на-целены, прежде всего, на то, чтобы упразднить или преодолеть ус-ловия человеческого существования. Тут можно говорить не толь-ко о свободе (в позитивном смысле) или об освобождении (в нега-тивном смысле), но и творении — ибо речь идет именно о сотво-рении нового человека. Подобного сверхчеловека — человекобо-га — исторический человек никогда не помышлял создать даже в своем воображении. стр. 134-135 можно сказать, что христианство — это «религия» человека современного и исторического, человека, который одно-временно обрел личную свободу и линейное время (вместо времени циклического). Равным образом, интересно отметить, для совре-менного человека, признающего историю как таковую, а не как по-вторение, существование Бога становится настоятельной потреб-ностью — в отличие от человека архаических и традиционных культур, который мог защищаться от ужаса перед историей с по-мощью всех упомянутых в этой книге мифов, обрядов и ритуалов. Заметим к слову: хотя концепция Бога и связанного с ней религи-озного переживания существовала уже в самые отдаленные време-на, она порой замещалась другими религиозными «формами» (то-темизм, культ предков, Великие Богини плодородия и т.п.), кото-рые больше отвечали религиозным потребностям «примитивного» человека. В рамках культуры архетипов и повторения можно было вынести ужас перед историей, если таковой обнаруживал себя. С тех пор, как была «придумана» вера в иудео-христианском смысле этого слова (= для Бога нет ничего невозможного), человек, вы-рвавшийся за пределы архетипов и повторения, может защититься от этого ужаса только при помощи Бога. М. Элиаде. "Миф о вечном возвращении". VII Ибо лишь при условии веры в существование Бога он обретает свободу (в силу своей ав-тономии во Вселенной, управляемой по своим законам, или, гово ря другими словами, в силу «появления» во Вселенной нового и уникального в своем роде существа), и одновременно уверенность, что все исторические трагедии имеют трансисторическое значе-ние — даже если это значение не всегда внятно для человека в его нынешнем состоянии. Любая иная позиция современного человека ведет, в конечном счете, к отчаянию. Это отчаяние вызвано не только самой природой человеческого существования, но и созна-нием того, что в исторической вселенной подавляющее большин-ство человеческих существ испытывает постоянный (пусть даже и не всегда осознанный) ужас перед историей. В этом смысле христианство, безусловно, оказывается рели-гией «падшего человека» — в той мере, в какой современный че-ловек ощущает необратимость своего включения в историю и в прогресс, а также в той мере, в какой история и прогресс означают падение, обусловленное их полным и окончательным отречением от рая архетипов и повторения. стр. 138-139 III "Письма Махатм". Книга Первая. "Тропа ученичества". ПИСЬМО 57 («ПИСЬМО О БОГЕ») я укажу главную причину почти двух третей бед ствий, которые преследуют человечество с тех пор, как эта причи на сделалась мощью. Это религия, в какой бы то ни было форме и в какой бы ни было национальности. Это жреческая каста, священнос лужители и церкви. Именно в этих иллюзиях, на которые человече ство взирает как на священные, должен он отыскать источник бесчис ленных бедствий, которые являются великим проклятием человече ства и которые почти подавили человека. Невежество создало Богов, и хитрость извлекла выгоды из представившегося благоприятного слу чая. Посмотрите на Индию и на Христианство, на Ислам, Иудаизм и фетишизм. Это священнослужительский обман, который представил этих Богов такими устрашающими человеку; это религия, которая соз дает из него себялюбивого ханжу, фанатика, ненавидящего всё чело вечество вне своей секты, не делая его лучше или более моральным; это вера в Бога и Богов, которая делает две трети человечества рабами горсти тех, которые обманывают их под лживым предлогом спасения их. Разве не готов человек совершить всякого рода зло, если ему ска жут, что его Бог или Боги требуют это преступление? – Добровольная жертва воображаемого Бога, презренный раб своих искусных священ нослужителей, ирландский, итальянский и славянский крестьянин уморит с голоду себя и будет смиренно смотреть на голод и нищету своей семьи, чтобы накормить и одеть своего священника и Папу. Две тысячи лет Индия стонет под тяжестью каст – одни Брамины откорм лены на жиру страны. А ныне последователи Христа и Магомета пере резают друг другу горло во Имя и для большей славы своих верова ний. Запомните, сумма человеческого бедствия не уменьшится до тех пор, пока лучшая часть человечества не разрушит во имя Истины, нравственности и всеобщего милосердия алтари этих лживых Богов. <...> Переписано в Симле 28 сентября 1882 г. стр. 73 "Письма Махатм". Книга Вторая. "Рай, ад и душа человека". ПИСЬМО 5 К.Х. – ХЬЮМУ ПЕРЕВЕДЕНО ИЗ КНИГИ СИННЕТТА «THE ОССULT WORLD» Идея, которую я хочу сообщить вам, такова: результатом высочайшего размышления о научных вопросах является образование утончённой формы духовной энергии в мозгу, которая в космической деятельности способна производить неограниченные результаты, тогда как автоматически действующий мозг содержит или накапливает в себе лишь известное количе ство грубой силы, бесплодной для пользы индивидуума или человече ства. Человеческий мозг является неистощимым производителем наи более тонкого качества космической энергии из низкой грубой энергии Природы, и совершенный адепт превратил себя в центр, из которо го излучаются потенциальности, которые порождают корреляции за корреляциями на протяжении грядущих эонов времени. Это ключ к тайне его способности проецировать и материализовать в видимом мире формы, которые его воображение построило из инертной космической материи в невидимом мире. Адепт не создаёт чеголибо нового, но лишь приспосабливает и действует с материалами, которые Природа держит наготове вокруг него, и материалом, который на протяжении вечностей прошёл через все формы. Ему следует лишь выбрать ту форму, кото рую он желает, и вызвать её обратно в объективное существование. стр. 77 каждая мысль человека при выявлении переходит во вну тренний мир и становится активной сущностью путем присоединения, мы могли бы назвать это срастанием, к элементалу – то есть к одной из полуразумных сил в царствах. Она (мысль) продолжает суще ствовать как активная сущность – порождённое умом существо – боль ший или меньший период, пропорционально начальной интенсивности мозговой деятельности, породившей её. Так, добрая мысль остаётся как активная, благотворная сила, злобная мысль – как злобный демон (эле ментал). И таким образом человек постоянно заселяет свой поток в про странстве 1 миром своего же порождения, наполненным порождениями его увлечений, желаний, импульсов и страстей; поток, который реаги рует на любую чувствительную или нервную структуру, соприкасающу юся с ним, пропорционально его динамической интенсивности. Буддист называет это своей Скандха, индус именует это «Карма» (так называе мое «Внутреннее царство», «мир следствий»: Камалока и другие). Адепт выделяет эти формы сознательно, другие люди образуют их бессознательно. стр. 78 III "Письма Махатм". Книга Первая. "Тропа ученичества". ... царствах природы. Бесконечное разнообразие, которое преобладает, обязано движению с проистекающими из него столкновениями, ней трализацией, равновесием и сочетанием. Вы говорите о разумном и добром (качество выбрано довольно неудачно) Отце, мораль ном руководителе и правителе мира и человека. Некоторое условие вещей существует вокруг нас, которое мы называем нормальным. В этих пределах ничто не может случиться, что превысило бы наш ежедневный опыт «божественных, неизменных законов». Но пред положим, что мы изменим это условие, без которого волос не упа дет с вашей головы, как говорят вам на Западе, и используем его лучше. Струя воздуха доносится до меня с озера, вблизи которого я пишу сейчас это письмо наполовину замерзшими пальцами, посред ством некоторых комбинаций: электрических, магнетических, оди ческих или других воздействий, я изменяю течение воздуха, благо даря которому немеют мои пальцы, в более теплый ветер. Этим я воспрепятствовал намерению Всемогущего и развенчал его по своей воле! Я могу это сделать и когда я не хочу, чтоб Природа произво дила странные и чересчур заметные феномены. Я заставляю моё Я, природу видящее и на природу влияющее, внезапно просыпаться 1 к новым познавательным ощущениям, и таким образом становлюсь своим собственным Создателем и Повелителем. Неужели вы думаете, что вы правы, говоря, что «Закон возни кает»? Неизменные законы не могут возникать, раз они вечные и не сотворённые, движущиеся в Вечности, и сам этот Бог, если бы таковой существовал, был бы не в силах остановить их. И когда утверждал я, что эти законы случайны по сути? Я подразумевал их слепые сочетания, но никоим образом не сами законы или, вернее, Закон, ибо мы признаём лишь Единый Закон во Вселенной, Закон Гармонии, совершенного РАВНОВЕСИЯ. <...> Я совершенно не протестую, как вы это думаете, против ваше го теизма и веры в какойлибо абстрактный идеал, но я не могу не спросить вас, как вы знаете или можете знать, что ваш Бог все мудр, всемогущ и полон любви, когда всё в природе физической и моральной доказывает, что если подобное существо существует, то всё в нём противоречит тому, что вы говорите о нём. Странное заблуждение, которое, видимо, одолевает сам ваш разум! Трудность объяснения факта, что «неразумные Силы могут про извести высокоразумные существа, как мы сами», покрывается веч ным прогрессом циклов и процессом эволюции, в вечном движении 1 В «Чаше Востока»: «Я могу это сделать, или когда я не хочу, чтоб Природа про изводила странные и чересчур заметные феномены, Я заставлю моё, природу видящее и на природу влияющее Я, внутри меня, внезапно просыпаться». совершенствующей свою работу. Не веря в циклы, совершенно лиш нее для вас изучение того, что создаст лишь новый претекст для вас, мой дорогой Брат, для опровержения этой теории и рассуждений ad infinitum1. Также совершенно неповинен я в ереси, в которой обвинен по отношению к духу и материи. Представление, что Материя и Дух совершенно отличны друг от друга и оба вечны, конечно, никак не могло прийти мне в голову, как бы мало я ни знал о них, ибо одна из элементарных и фундаментальных доктрин Оккультизма гласит, что оба они суть одно, отличаясь лишь в относительных проявлениях, и причем только в ограниченных восприятиях чувственного мира. Итак, будучи далеко не «лишёнными философской широты», доктрины наши указывают лишь на единый принцип в природе – духоматерию, или материюдух, т.е. третий принцип, конечный Абсолют, или квинтэс сенцию обоих (если только позволительно употребить такой ложный термин в приложении к данному понятию), – который теряется за пределами духовного прозрения даже «Богов», или Планетных Духов. Этот третий принцип, говорят философы Веданты, есть единствен ная реальность, всё остальное – лишь Майя, ибо ни одно из Протее подобных проявлений духоматерии или Пуруши и Пракрити, никогда не рассматривалось иначе, нежели как временное заблуждение чувств. Даже в еле намеченной философии « Изиды» эта идея ясно проведена. В книге «Киуте» 2 Дух назван конечной сублимаци ей материи, а материя – кристаллизацией Духа. Нельзя дать луч шей иллюстрации этому, нежели в простейшем феномене льда, воды и пара и конечное рассеяние последнего. Феномен этот в обратной последовательности проявления называется Духом, падающим в зарождение или материю. Эта трои ца, превращающаяся в Единство, – доктрина такая же древняя, как мир мысли, – была заимствована некоторыми ранними христиана ми, которые слышали о ней в Александрийских школах и преврати ли её в Отца или зарождающего духа, Сына или материю – человека, и в Святого Духа, нематериальную сущность или вершину равносто роннего треугольника – идея, находимая и по сей день в пирами дах Египта. Итак, ещё раз доказано, что вы совершенно не понимае те смысл, когда, ради сокращения, я употребляю фразеологию, обыч ную для западников. Но в свою очередь я должен заметить, что ваше представление, будто материя есть лишь временная аллотропическая 1 форма Духа, отличающаяся от него, как уголь от алмаза, настоль ко же антифилософское, как и ненаучное с точки зрения Востока и Запада. Уголь является лишь видом остатка материи, тогда как мате рия per se 2 неразрушима и, как я утверждаю, единосущна с духом – тем духом, который мы знаем и можем представить. Лишенный мате рии Пуруша (Дух) не может проявляться, следовательно, перестает существовать, становится nihil (ничем). Без Духа или Силы даже то, что наука именует как «неорганическая материя» (так называемые минеральные ингредиенты, которые питают растения), никогда не могла быть вызвана в формы. Есть момент в существовании каждой молекулы и атома мате рии, когда, по той или иной причине, последняя искра Духа или движения или жизни (называйте это как хотите) извлекается, и в то же мгновение с быстротою, превышающей молниеносное сверкание мысли, этот атом, молекула или совокупность молекул уничтожает ся, возвращаясь к своей первичной чистоте интракосмической 3 мате рии. Они притягиваются к породившему их источнику с такой же скоростью, как шарик ртути – к её основной массе. Материя, сила и движение суть троица физической объективной природы, так же как и триединство духоматерии есть троица духовной и субъективной природы. Движение вечно, ибо Дух вечен. Но никакие виды движе ния невозможно представить, кроме как в их связи с материей. Вернемся к вашей изумительной гипотезе, что зло с сопровождающей его свитой преступлений и страданий не есть следствие материи, но есть, вероятно, мудрая схема морального правителя мира. Хотя подобная идея допустима для вас, воспитанного на губительном заблуждении христианства «пути Господни неисповедимы», для меня она совершенно невообразима. Должен ли я снова повторить, что лучшие Адепты исследовали Мир в продолжение тысячелетий и нигде не нашли такого макиавеллистического Изобретателя, но лишь повсюду тот же неизменный, неумолимый закон. Потому вы должны извинить меня, если я положительно отказываюсь терять время на такие детские рассуждения. Не «пути Господни » (как парадокс суще ствования в мире зла), но скорее пути некоторых людей, очень умных во всём, за исключением одного пристрастия , непонятны мне. стр. 52-58 . Чтобы сделаться совершенным Адептом, требуются долгие годы, но, наконец, ученик делается властелином. Скрытое становится явным, тайна и чудо исчезли навсегда. Он видит, как направить силу в том или другом направлении, чтобы произвести желательные следствия. Тайные, химические, электрические или одические свойства растений, трав, кореньев, минералов, животной ткани так же обыкновенны для него, как перья ваших птиц для вас. Ни одно изменение в эфирных вибрациях не может ускользнуть от него. Он прикладывает своё знание и являет чудо! И он, который начал, отвергая всякую мысль о возможности чуда, тотчас же при числен к чудотворцам и либо почитаем глупцами как полубог, либо отвергаем ещё большими глупцами как шарлатан! Чтобы показать вам, какова точность такой науки, как оккультизм, дайте мне ска зать вам, что способы, которыми мы пользуемся, все изложены для нас до мельчайших подробностей в своде уложений, в кодексе столь же старом, как и человечество, но каждый из нас должен начать с начала, а не с конца. Наши законы так же неизменны, как и законы Природы, и они были известны человеку и вечности прежде, неже ли надменный боевой петух – современная наука – вылупился из яйца. Если я не дал вам modus operandi 1 или не начал с ложного конца, по крайней мере я показал вам, что мы строим нашу фило софию на опыте и выводе, если вы не предпочитаете подвергать сомнению и оспаривать этот факт, подобно всем остальным. Учите прежде всего наши законы и воспитывайте ваши чувство вания, дорогой Брат. Овладевайте вашими непроизвольными сила ми и развивайте в правильном направлении вашу волю, и вы сде лаетесь Учителем из ученика. стр. 58-59 ПИСЬМО 80 К.Х. – ХЬЮМУ II "Письма Махатм". Книга Первая. "Тропа ученичества". ПИСЬМО 36 МОРИЯ – СИННЕТТУ ПОЛУЧЕНО В АЛЛАХАБАДЕ ОКОЛО ФЕВРАЛЯ 1882 Г. те, кто вступают в Общество с единствен ной целью войти в контакт с нами, с целью если не приобретения, то, по крайней мере, убеждения в реальности таких сил и нашего объективного существования, – те преследуют мираж. Я ещё раз повторяю: только тот, у кого в сердце любовь к человечеству, кто способен в совершенстве охватить идею о возрождении братства на практике, только тот имеет право обладать нашими тайными уче ниями. Только он один никогда не злоупотребит своими силами, так как в этом случае нечего бояться, что он обратит их на себялю бивые цели. Человек, который не ставит блага человечества выше своего собственного блага, не достоин стать нашим учеником, он не достоин стать выше в познаниях, чем его сосед. стр. 44-45 Когдато было время, когда от моря до моря, от гор и пустынь севера до великих лесов и равнин Цейлона была только одна вера, один боевой клич – спасти чело вечество от страданий невежества во имя Того, кто первый учил солидарности всех людей. А сейчас? Где величие нашего народа и Единой Истины? Это – вы можете сказать – прекрасные видения, которые когдато были реальностью на Земле, но угасли подобно свету в летний вечер. Да, теперь мы находимся среди борющихся людей, упрямых, невежественных, ищущих познания истины и всё же не способных её найти, ибо каждый ищет её только для своей собственной частной пользы и удовлетворения, не уделяя ни одной мысли другим. Разве вы или, вернее, они никак не поймут истинно го значения и объяснения того великого крушения и опустошения, которые пришли в нашу страну и угрожают всем странам – вашей прежде всего? Это эгоизм и исключительность убили нашу страну (Индию) и убьют и вашу (Британию), которая вдобавок имеет ещё неко торые недостатки, которых я не назову. Мир заволок облаками свет истинного знания, а эгоизм не дозволит его восстановления, ибо он исключает и не хочет познать полного братства всех тех, кто родил ся под одним и тем же нерушимым законом природы. стр. 45 ПИСЬМО 44 МОРИЯ – СИННЕТТУ ПОЛУЧЕНО В АЛЛАХАБАДЕ В ФЕВРАЛЕ 1882 Г. Сила наших метафизических истин не прибавится, если наши письма упадут из пространства к вам на колени или появятся под вашей подушкой. Если наша философия неправильна, то чудо не сделает её правильной. стр. 46 ПИСЬМО 48 К.Х. – СИННЕТТУ ПОЛУЧЕНО В АЛЛАХАБАДЕ 3 МАРТА 1882 Г. ПИСЬМО 58 ВЫДЕРЖКИ ИЗ ПИСЬМА К.Х. ХЬЮМУ. ПОЛУЧЕНО СИННЕТТОМ ДЛЯ ПРОЧТЕНИЯ К КОНЦУ 1882 Г. Существует особая способность непроизвольной мощи (энер гии) Бесконечного Разума (которого никто и никогда не подумал бы назвать Богом) – вечно превращать 1 субъективную материю в объ ективные атомы (прошу вас помнить, что эти два прилагательных (субъективное и объективное) употреблены лишь в относительном смысле) или космическую материю, которой предстоит затем развиться в формы. И точно так же именно эта самая непроизвольная («бессозна тельная»), Механическая Сила, которую мы видим такою напряжённо деятельною во всех установленных законах природы, – управляет и контролирует то, что называется Вселенной или Космосом. Есть несколько современных философов, которые доказали бы существование Творца из движения. Мы говорим и утверждаем, что это движение – вечное мировое движение, которое никогда не пре кращается, никогда не замедляется и не увеличивает свою скорость, даже во время перерывов – т.е. между Пралайями или «ночами Брамы», но продолжает действовать, подобно раз пущенной мель нице, независимо от того, есть ли что молоть или нет (так как пра лайя означает временную потерю всякой формы, но никоим образом не уничтожение космической материи, которая вечна), – мы гово рим, что это непрестанное движение и есть единое, вечное и несо творенное Божество, которое мы в состоянии признать (охватить своим разумом). Рассматривать Бога как разумного духа и в то же время признавать его абсолютную нематериальность – значит представить себе бессмыслицу, абсолютную пустоту. Рассматривать Бога как Существо, как Эго и укрыть его разум под спудом по какимто таинственным причинам есть самая закон ченная нелепость; наградить его разумом перед лицом слепого, гру бого Зла значит делать из него врага – коварного Бога. Существо, хотя бы и гигантское, наполняющее пространство и имеющее длину, ширину и плотность, конечно – Божество Моисеева закона. «Небытие» и простой принцип приводит вас непосредственно к буд дийскому атеизму или ведическому примитивному Акосмизму. Что лежит по ту сторону и вне миров форм и существ, в мирах и сферах в их наиболее одухотворённых состояниях (может быть, вы сделаете одолжение нам, сказав, где могло бы находиться это «по ту сторону», раз вся Вселенная бесконечна и беспредельна) – совершенно бесполезно для кого бы то ни было искать, раз даже Планетные Духи не имеют ни знания, ни ощущения того. Если наши величайшие Адепты и Бодхисаттвы сами никогда не прони кали за нашу Солнечную систему (эта мысль, кажется, замечатель но отвечает вашей предвзятой теистической теории, мой уважаемый Брат), тем не менее, они знают о существовании других подобных солнечных систем с той же математической точностью, как и любой западный астроном знает о существовании невидимых звёзд, к кото рым он никогда не может приблизиться или исследовать их. Но о том, что лежит в пределах миров и систем не в трансбесконечности (забавное выражение), но скорее в цисбесконечности1, в состоянии чистейшей и непредставляемой нематериальности, никто никогда не знал и не будет в состоянии сказать, следовательно, это и есть нечто, не существующее для мира. Вы свободны поместить в эту вечную Пустоту разумные или произвольные силы вашего Божества, если только вы можете представить себе нечто подобное. А пока мы можем сказать, что движение управляет закона ми природы и что оно управляет ими как механический импульс, данный текущей воде, который будет двигать её вдоль правильной линии или же вдоль сотен боковых борозд, которые ей случится встретить на её пути, безразлично, будут ли эти борозды естествен ными углублениями или же каналами, искусственно приготовлен ными рукою человека. И мы утверждаем, что где только есть жизнь и бытие в какой бы то ни было высоко одухотворённой форме, там нет места для морального управления, ещё менее для морально го Правителя – Существа, которое в то же самое время не лише но формы и не занимает пространства! Воистину, если Свет сиял во тьме и тьма не знала его, то это потому, что таков естествен ный закон, но насколько это яснее и полно смысла для того, кто может сказать, что свет ещё менее способен понять тьму и никогда не может узнать её, ибо, проникая во тьму, свет убивает её, уничто жает мгновенно. Чистый и всё же имеющий волю Дух есть абсурд для произвольного ума. Следствие организма (как полагает наука, гово ря о сознании) не может существовать независимо от организованно го мозга, а организованный мозг, созданный из nihil (из ничто) 1, ещё большее заблуждение. Если вы спросите меня: «Откуда тогда неизменные законы? – они не могут создать сами себя», – тогда я в свою очередь спрошу вас: а откуда их предполагаемый Создатель? – создатель не может создать или сотворить самого себя. Если мозг не сотворил сам себя (ибо это означало бы утверждать, что мозг действовал прежде, чем возник), то как может разум, проявление организованного мозга, действовать до того, как сотворён его создатель? I "Письма Махатм". Книга Первая. "Тропа ученичества".
Земля есть поле битвы не только физических, но и нравственных сил, и неистовство животных страстей под воздействием грубых энергий низшей группы эфирных агентов всегда стремится подавить духовность. Что же ещё можно ожидать от людей, столь тесно связанных с низшим царством, из которого они вышли? стр. 30
ПИСЬМО 17 К.Х. – СИННЕТТУ ПОЛУЧЕНО В УМБАЛЛЕ, ПО ДОРОГЕ В СИМЛУ 5 АВГУСТА 1881 Г. <...> Оккультная наука не такая, в которой секреты могут быть сооб щены сразу посредством письменных или устных наставлений. Если бы это не было так, то всё, что осталось бы Братьям сделать, это выпустить руководство по данному искусству, которое могло бы преподаваться в школах, как грамматика. Обычная ошибка людей думать, что мы охотно окружаем себя и наши силы тайной, что мы желаем удержать знание только для себя и по своей же собственной воле «злостно и умышленно» отка 1 Один Большой Круг планеты, или Семь Рас для человечества. зываемся его сообщить. Истина та, что до тех пор, пока неофит не достигнет состояния, необходимого до той степени озарения, на которую он имеет право и для которой он годен, большинство, если не все секреты нельзя сообщить. Восприимчивость должна быть равной желанию наставить. Озарение должно прийти изну три. До этого никакие фокусыпокусы заклинаний или возня с при способлениями, никакие метафизические лекции и прения, никакие возложенные на себя покаяния не могут дать этого. Всё это лишь средства к концу, и всё, что мы можем делать, это направлять при менение таких средств, найденных экспериментальным путем, спо собствующих достижению цели. И это не является секретом на протяжении тысячелетий. Пост, медитация, чистота мыслей, слов, поступков, молчание в течение некоторых периодов времени, чтобы дать природе возможность самой говорить тому, кто приходит к ней за наставлением; овладение животными страстями и импульса ми; полное отсутствие себялюбивых намерений; употребление неко торых курений и окуриваний для физиологических целей – всё это было опубликовано со времени Платона и Ямвлиха на Западе и в более ранние времена наших индусских Риши. Как всё это долж но применяться, чтобы соответствовать индивидуальному темпера менту, – это, разумеется, дело собственного опыта каждого и бди тельной заботы его Наставника или Гуру. Такова в действитель ности часть прохождения им курса дисциплины, и его Гуру или Инициатор может только помочь ему опытом, но не может сделать ничего больше до последнего и высшего посвящения. Я также при держиваюсь мнения, что мало кандидатов, которые представляют себе, каким неудобствам, каким страданиям и вреду подвергает себя упомянутый Инициатор ради своего ученика. Особые физические, моральные и интеллектуальные условия неофитов и адептов очень разнятся, и это всякий легко поймет; таким образом, в каждом слу чае наставнику приходится приспосабливать свои условия к услови ям ученика; напряжение здесь ужасное, ибо для достижения успе ха мы должны привести себя в полное соотношение с субъектом, находящимся под нашим руководством. И так как чем выше сила адепта, тем меньше у него соответствия с природой профана, часто приходящего к нему насыщенным эманациями грубой толпы, кото рых мы так опасаемся. И чем дольше он находится в отдалении от этого мира, и чем чище стал он сам, тем труднее возложенная им на себя задача. Затем знание может быть сообщено только посте пенно; и некоторые из высочайших тайн, если их сформулировать даже для вашего, хорошо подготовленного уха, прозвучали бы для вас как безумная тарабарщина, несмотря на всю искренность вашего нынешнего уверения, что «абсолютное доверие пренебрегает недо разумением». Вот истинная причина нашей скрытности. Вот почему люди так часто жалуются, выставляя правдоподобные основания, что никакого нового знания им не сообщалось, хотя они трудились ради этого два, три и более лет. Пусть те, кто действительно хотят знать, оставят всё и приходят к нам, вместо того, чтобы требовать и ожидать, что мы придём к ним. <...> Давать больше знания человеку, чем он может вместить, – это опасный эксперимент, кроме того ещё и другие соображения удер живают меня. Внезапное сообщение фактов, так превосходящих обычные, во многих случаях губительно не только для неофита, но и для тех, кто его непосредственно окружают. Это подобно переда че адской машины или заряженного револьвера с взведенным кур ком в руки того, кто никогда не видел подобной вещи. Наш слу чай в точности аналогичен. Мы чувствуем, что время приближает ся и что мы должны избрать между торжеством Истины и царством Заблуждения и Ужаса. Мы должны допустить немногих избранных к великой Тайне или предоставить бесчисленным гнусным шамарам 1 увлечь лучшие европейские умы в наиболее безумные и губитель ные предрассудки – спиритуализм; и мы чувствуем, как будто мы передаём целый груз динамита в руки тех, которых мы стремимся видеть защищающими себя от Братьев Тьмы. <...> Передавая одной рукой столь нужное и в то же время столь опасное оружие миру, а другой удерживать шамаров (разрушение, уже произведенное ими, огромно), не думаете ли вы, что мы имеем право останавливаться, выжидать и чувствовать необходимость осторожности, как никог да раньше. Чтобы суммировать – злоупотребление учеником зна нием всегда отзывается на Инициаторе; также, думаю я, не знае те вы ещё и того, что, разделяя тайны с другим, Адепт неизменным Законом отсрочивает свой собственный прогресс к Вечному Покою. Может быть то, что я сказал вам сейчас, помо жет вам в более истинном понимании вещей и лучше оценить наше взаимное положение. Шатание на пути не приводит к быстрому окончанию пути. стр. 40-42 Шамар – «красная шапка» (тиб.); последователи тибетского буддизма, не при нявшие реформы Цонкхапы (его последователи – гелугпа, «жёлтые шапки») и в большинстве своём предавшиеся колдовству, чёрной магии, пьянству и прочим порокам; отсюда выражение Братья Тьмы. ПИСЬМО 26 МОРИЯ – СИННЕТТУ То, что большинством людей рассматривается как факт, нам может казаться только простым следствием, запоздалым суждени ем, недостойным нашего внимания, вообще привлекаемого только к первичным фактам. Жизнь, даже если она продлена на неогра ниченное время, слишком коротка, чтобы обременять наши мозги быстро проносящимися деталями, которые являются только тенями. стр. 43 © Copyright: Борис Голутвин, 2019.
Другие статьи в литературном дневнике: |
