Воздух сгустился, как сливки коровьи. Солнце (б)ликует в разбитом пенсне.
Клетчатый странник, задира Коровьев, ну, расскажи мне - ты виделся с ней?!..
Рыжая так же? И смех звонко-хрупок? Рад! - мне казалось, что вечный покой -
это, как в телек уставиться тупо и зачарованно чавкать попкорн...
Как её милый, нелепый избранник? Строчит ли новый великий роман,
или, луною измученный крайне, бредит невнятицей, будто бы пьян?..
Что там ваш тёмный хромой повелитель, метит по-прежнему в кресло Его?
Это утопия, блеф... Не дразните силу всевышнюю брызгами волн!
Где Бегемот, озорник и проказник, шут при дворе в ипостаси кота?
Должен признаться, что, сколь и не разны, славная парочка вы - ещё та.
Как не хватает вас! Неоднократно чёрта упомнишь в сердцах - таковы
полчища наглых чинуш-бюрократов разных инстанций (не только Москвы)…
Время прощаться? Зашёл на минутку? Что ж, всем поклон, а особый привет -
Автору книги, чей свет не минует каждую душу, растущую вверх.
В левом ухе жужжит… Карлсон, сволочь, отстань и
хватит пудрить мозги пожилой милой фрекен!
Твой пропеллер порвал мою душу навеки -
Кто б сердца изобрёл с нержавеющей стали?!
Чтоб не смялись ничуть при ударе о лопасть.
Чтоб не брызнула кровь из пораненной плоти…
Сядь скорее, негодный мальчишка, напротив.
Хочешь плюшек? Так вот они – жри!.. то есть, лопай…
Ты прости за сумбур, что командует мною:
вместо правды «люблю» часто вру «ненавижу».
Весь лимон моих чувств к тебе досуха выжат…
Ты заметил, что я крашу волосы хною?..
Как багровы сейчас небеса над Стокгольмом.
Хрипло песни тревожные каркает ворон.
Где-то нож неслучайно валялся здесь… Вот он!
Боже мой, я не знала, что будет так больно...
Карлсон, Карлсон… моё наказанье… награда…
Странный отблеск мечтаний, навеянных снами.
Невозможно, чтоб кто-то стоял между нами.
Вырезать с корнем и выбросить чёртовы жабры!..
Только усталость - ни капли желаний, ни сил…
Педро Зурита, ты стал исключительно жадным,
Помнишь, на что ты вначале меня упросил?
Пару жемчужин, и то - чтоб покрыть все издержки…
Скоро на тонны пойдёт этот дьявольский счёт.
Стар я и сломлен, а был ведь влюбленный и дерзкий.
Время струится с висков, а по жилам течёт
Тёплый коктейль: кровь, текила, джин, бренди и виски -
В этом одно утешение... Знаю, не прав…
Где-то испорчен боёк высекающий искры,
Ветром развеяна память большого костра.
Умерли оба отца - Бальтазар и Сальватор.
Есть ещё третий, и имя ему - Океан,
Брови из пены насупив, глядит виновато:
Сын превратился в посмешище - жалок и пьян…
Крахом иллюзий сполна всем воздастся по вере.
«Боже небесный, я так виновата, прости…» -
Шепчет неслышно кабацкая ****ь Гуттиэре...
Вырезать жабры... Успеть дописать этот сти........
Зной выплавляет из солнца монету, грубо чеканя для ставки на кон
в странной игре между тенью и светом, полунелепой с обеих сторон.
Мы в лабиринтах горячечных будней бьёмся о рифы невидимых стен/
дней, чередой вязко-липнущих студней, давящих на' сердце города N.
Вылито масло елеем, а слёзы... Аннушке плакать уж нечем, поди?..
Счастье тает, как только начнутся дожди
в нашей душе, провоцируя Ноя строить ковчег бутафорский для сцен
театра, абсурдом своим – пеленою – застящим призрачность города N.
В сказках ночных нет здесь равного Каю... Мальчик, не пробуй, а лучше поверь –
гордости Герде хватает – аж с края льётся. Малыш, аппетит поумерь!
Волны, взахлёст омывая кораблик, вновь вызывают критический крен –
молится сказочник стоя на паперти города N.
Горький немыслимо вкус Зазеркалья всё же послаще, чем мир за окном –
рожицы корчащий, вслед зубоскаля, словно зловредный напыщенный гном.
Провинциально-привычным коктейлем впрыснуто зелье в течение вен,
вскользь заражая поддельным весельем сумрачных жителей города N.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
