Александр Розенбаум Верю в высший разум

— Александр Яковлевич, недавно вы рассказывали, что поэзия сейчас интересует вас больше, чем музыка. Почему?

— Мне нравится писать песни, это моя профессия. Но чистая поэзия мне сегодня как-то интереснее, к ней больше тянет. Конечно, если получается, а это ведь тоже не всегда бывает. Не то чтобы я подумал: а ну-ка подайте мне чистую поэзию! (щелкает пальцами) И сразу начал писать стих. Нет, сейчас, например, перерыв, пауза, а потом мысль снова начинает нестись на бумагу. — От чего это зависит? Как-то само собой «включается»?

— Ну, что-то происходит, наверное, связанное с Господом, с головой, с душой, с руками…

— Как раз хочу вас спросить про Бога. Вы же верующий человек?

— Да, не очень религиозный, но абсолютно верующий.

— Тогда такой вопрос: вы выросли среди медиков и сами врач. У меня в семье тоже много врачей и могу сказать, что в моем детстве была атмосфера полнейшего атеизма…

— Конечно! В моем — еще больше, чем в вашем, поверьте.

— Как же, в таком случае, вышло так, что вы стали верующим человеком? Когда вы пришли к вере?

— Подождите. Давайте сначала разберемся, что такое вера. Это понимание того, что существует высший разум. Вера не зависит от религии, она приходит с возрастом, постепенно или с молоком матери. В сегодняшнем своем состоянии души и тела мне совершенно четко понятно, что существует высший разум. Дальше мы уже можем полемизировать: кто это — дедушка с бородой или какая-то лаборатория на планете в созвездии Центавра, которая изучает «муравьев», то есть нас — людей Земли, нашу жизнь. Но этот высший разум для меня абсолютно точно существует. Это называется вера. Я — верующий в высший разум человек. Дальше идет религия.

— А что такое, по-вашему, религия?

— Это отдельная история. Религия — способ изложения веры. Хорошо, когда религия совпадает с кровью. Это оптимальный вариант. Но нет ничего страшного в том, что русский человек исповедует, например, буддизм, если ему так хочется. Или, если еврей исповедует православие, а мусульманин — иудаизм. Я сейчас говорю, может быть, дикие для кого-то вещи, но так бывает (смеется). И вот люди излагают свою веру в религии, к ней так же приходят постепенно. Поэтому мне были смешны и противны, так называемые, «подсвечники»…

— Это кто такие? — Люди, которые всю жизнь были коммунистами, а потом вдруг стали истово креститься. При развале Советского Союза началась эта история. Было ужасно видеть, как партийные лидеры во главе с Борисом Николаевичем Ельциным стали верующими, это невозможно сделать за такой короткий срок. Я иду к религии долгие-долгие годы. Поэтому и говорю, что я не очень религиозен, но все-таки двигаюсь в этом направлении.

— А как вы относитесь к церкви как к организации?

— Церковь — чиновничий институт. Это люди, обслуживающие религию, поэтому к ним у меня отношение как к чиновникам. Я на эту тему распространяться не очень хочу, хотя у меня есть свое мнение по этому поводу. Как и в любом чиновничьем братстве, в церкви меня многое не устраивает. Мне нравятся схимники, я абсолютно им доверяю. Вот на Метеорах (крупнейший монастырский комплекс Греции, состоящий из шести православных монастырей — Прим. ред.) сидят монахи, и практически 365 дней в году общаются с Господом. Эти люди — верующие, иноки, к ним я испытываю большое уважение. А у нас некоторые священники в 80-х годах кадилом дымили около иномарок, зарабатывая деньги…

— Так до сих пор машины освещают.

— Да, это и сейчас делают. Но это, повторюсь, чиновники, к ним у меня другое отношение, нежели к монахам.

— А правда, что 12 октября с вами происходили разные неприятные события, и вы стараетесь в этот день никуда не выезжать?

— Да, у меня были всякие разности нехорошие. Я, конечно, верующий человек, но при этом немного суеверный, поэтому стараюсь лишний раз не рисковать. Думаю, в этот день что-то может случиться, даже если я буду лежать на лужайке: какая-нибудь звезда на меня упадет, например (смеется). — А вот еще что мне интересно: многим бывает сложно прийти Богу, потому что в этом случае приходится признать, что человек не за все отвечает в своей жизни. Смириться с этим бывает нелегко, особенно, мужчинам. Как вы для себя решили эту дилемму?

— Ну, мужчина, конечно, хочет сам все решать. Но я убежден, что у высшего разума есть определенные виды на каждого человека. Я верю в судьбу, которая предначертана, но верю и в то, что с ней надо работать.

— Как именно?

— А так — под лежачий камень вода не потечет. Если человек думает: я такой гениальный, такой талантливый, а меня не ценят. При этом он лежит на диване и плюет в потолок — его никто и не оценит. Трудиться надо! И немного умерить свою гордыню, она еще никому не помогала. Об этом и в писаниях сказано. Поэтому, спрячь гордыню свою и трудись во имя кого-то: жены, детей, мужа, страны, Господа. Тогда все будет неплохо.

— Про труд вы хорошо сказали, а как же лень — вы же признавались, что любите лениться? — Ой, очень люблю, обожаю! И мне даже удается иногда это сделать — я же тоже человек. У меня бывают выходные дни, правда, нечасто.

— И как вы их обычно проводите?

— Моя лень, прежде всего, выражается в том, что я лежу у телевизора. Все. Ну, иногда могу погулять. Понимаете, моя жизнь проходит в поездках, в беготне, поэтому мне очень комфортно в кровати (смеется).

— В одном вашем интервью мне попалась такая фраза: «Человек должен отдать себя людям в том деле, в которое он пришел служить». Как понять, что это за дело?

— Вот вы конкретно кем хотите быть в первую очередь? Женой, или матерью, или журналистом? — Я хочу женой, но и журналистом тоже.

— Нет, так не бывает! Нужно отдавать себя какому-то одному любимому делу, полностью в него погрузиться. Я не люблю, например, внештатных журналистов, не потому, что они плохие, а потому, что у них много других дел: им нужно бежать в магазин, за детьми или на другую работу. А настоящий, глубокий журналист должен полностью отдаться своей работе, закопаться в нее…

— И что же теперь, женщинам не работать?

— Сразу скажу, я не сторонник эмансипации, но я и не призываю приковывать женщин к батарее на кухне. Ни в коем случае! Я считаю, что женщина должна работать не для того, чтобы зарабатывать деньги, а чтобы показывать себя миру и получать удовольствие. Ее начальство должно понимать, что собственно работа — не главное для нее. Женщина не должна выбиваться из сил. Потому что, либо она хозяйка и жена, либо она профессионал. Профессиональный журналист — это работа с утра до ночи, так же, как и хирург, и администратор. Если женщина будет так работать, значит, навредит своему семейству. Но, если их это устраивает, то милости просим! Я же считаю, что женщина не должна обеспечивать семью, работать нужно понемножку, в кайф.

— Давайте поговорим про ваш новый альбом «Метафизика». Когда он выйдет?

— Мы его уже закончили полностью — осталось только свести и напечатать. Летом могут быть какие-то сезонные проблемы, так что, думаю, выпустим осенью, к моему дню рождения. 13 сентября — триста процентов выйдет.

— Почему вы выбрали такое название?

— Метафизика — это ощущение мира, понимание его через чувственное. Все, что мы видим, слышим, познаем — все происходит через чувства. Поэтому любое наше действие имеет отношение к метафизическому. Мое ощущение жизни в свою очередь выражается через музыку и поэзию. Получается, я тоже элемент метафизики.

— Не могу не спросить: какие чувства у вас вызывает ситуации на Украине?

— Вопрос сложный. То, что сегодня происходит — это трагедия для наших стран. Меня очень беспокоит, что сегодня по телевидению и в интернете, как с одной стороны, так и с другой, провоцируется развитие самых низменных человеческих качеств, самых гнусных эмоций. Национализм начинает цвести махровым цветом. Люди забывают о том, что мириться придется потом десятилетиями. Украинский и русский народ — братские, я-то это вижу, как артист. Но пропаганда — совершеннейшая жуть.

— А вы сейчас выступаете на Украине?

— Я готов поехать, пожалуйста, только по всей Украине (стучит кулаком по столу): концерт в Киеве, концерт в Донецке, концерт во Львове, в Луганске, в Харькове… Эта страна для меня — человеческая, ни Яценюк меня не интересует, ни Турчинов. Никто. Не буду афишировать, как я к ним отношусь, понятно, что не со знаком плюс. Но украинский народ — это мои слушатели, моя публика, которая меня принимала «на ура» почти 35 лет. И я не намерен ее разделять. Я не пойду на поводу ни у каких политических сил. Нет, такого не дождетесь!

Беседовала Ирина Федотова Фото: rozenbaum.ru

Другие статьи в литературном дневнике:

• 21.09.2018. Александр Розенбаум Верю в высший разум