В августе 1968 года вместе с дворовыми пацанами уехал я на рыбалку в чудесное местечко Шелехметь.
Волга там была, как море, а великанские вязы доставали до неба.
Тогда было время моей первой любви.
Но самая лучшая в мире девчонка была влюблена в моего друга.
Однажды, когда от избытка чувств я был готов к самым безумным поступкам, она жестоко и без каких-либо оснований назвала меня трусом.
В следующее мгновение я прыгнул с обрыва в воду и поплыл неизвестно куда - лишь бы подальше от безжалостного берега.
Сначала у меня и мысли не было переплывать Волгу. Но так получилось, что злость и обида были сильнее усталости, страха и инстинкта самосохранения. Оглянулся я только тогда, когда берег с палатками был почти не виден, а до противоположного пустынного берега было рукой подать.
Здесь, в отражённом небе, я решил немного передохнуть, держась за край небольшого белого облака.
Почему-то вспомнились слова отца, считавшего, что самая благородная смерть, это когда ты в приступе радикулита плывешь через осеннюю остывшую Волгу и поешь любимые песни. Через Волгу. Туда и обратно, не выходя на берег, которого, может и не быть. Ведь ночью плыть можно и вдоль реки. И все зависит от тебя и от бога, которого, может быть, тоже нет: это ведь смотря как к нему плыть - вдоль или поперек этого мира.
Даст бог - выплывешь. Не даст - сто лет никакой дождь не замочит. Но самое главное - к категории самоубийств этот случай не подходит.
Пока тянулись минуты воспоминания, облако под руками растаяло, и я с головой ушёл под воду. Сразу же стало страшно. Волга, небо, и я посреди, один, оставшийся почти без сил и воли к сопротивлению.
Выйти на берег я не смог. Я понял, что если выйду на берег, то никогда не смогу войти в воду снова, никогда не смогу вернуться на поляну, где остались мои друзья…. И тогда я принял безумное решение - плыть назад, не выходя на берег. Не отдыхая.
Почему я не утонул в тот теплый августовский день?
Наверное, было ещё не пора.
Но я на всю жизнь запомнил бессилие ног и рук, и ужасающую черную глубину Волги под своим телом. Я до сих пор не знаю - победил ли я в тот день Волгу или неизвестная сила вынесла меня под вечер на глинистую отмель, где я долго лежал без движения... А потом я несколько часов влачился по берегу Волги, и, наконец, добрёл, приполз и тут же увидел то, что видеть было нельзя.
Потом был лес и лесной муравейник, в который я рухнул душой и телом.
И только через двадцать с лишним лет я пойму, что произошло со мной в тот августовский день.
Дело в том, что люди всех культур, чем дальше, тем горше оплакивают утрату исконной мистики и страстно жаждут вернуть её, чтобы утолить свою древнюю жажду. Человечество ищет не столько духовную истину, сколько возможность прикоснуться к Таинству Духа... жизни и существования.
В ведической религии и в славянском православии всегда были испытания перед посвящением в высшее, тайное знание. После испытания огнём и водой уже невозможно стать обычным человеком. После них - пути назад отрезаны: адепт уже не может жить повседневной жизнью.
Мой заплыв через Волгу был актом инициации. Вечная формула гласит: чтобы преобразиться, инициируемый должен преодолеть страх, благоговейный ужас перед потусторонним миром - это первый шаг.
Помнится, после заплыва через Волгу, вволю наплакавшись, я тоже чувствовал себя другим человеком, особенным, словно мог сделать что-то такое, чего не сможет никто другой.
