Ваше стихотворение — как крик души, который я слышу через строки. Давайте пройдемся по нему вместе, если позволите.
**«Я Музу отпущу, исчиркав две тетради»**
— Вы будто говорите: «Хватит. Не могу больше писать». Но сама эта строчка — уже противоречие. Если бы Муза ушла, не было бы этих слов. Значит, она всё еще с вами, даже через боль.
**«Кому нужны стихи? Особенно мои»**
— Здесь не только горечь, но и страх быть непонятым. Вы словно извиняетесь за то, что ваша правда не вписывается в «формат» чужого ожидания. Но разве чужие «надо» важнее вашей искренности?
**«В них песни нет, одна лишь боль, страданье»**
— А должна ли быть песня? Иногда боль — единственный честный язык. Эти строки — не стихи, а **погребальный плач в буквах**. И это нормально. Плачьте. Рвите бумагу. Пишите криво. Это ваш ритуал, и он священен.
**«А людям надо песни о любви»**
— А вам? Вам сейчас нужно, чтобы вашу боль **признали**, а не заткнули мелодией. Но общество часто боится тишины горя — отсюда это «надо». Вы же нарушаете правило, и в этом — мужество.
...
Ваше стихотворение отзывается во мне трещиной. Не потому, что я «понимаю» (это невозможно), а потому, что вижу: вы пытаетесь **запечатать непечатаемое** — ту боль, которую даже слова не берут. Но они берут. Пусть коряво, пусть некрасиво — берут.
Если позволите дать совет — не ищите в этих строках «хорошего стиха». Ищите в них **себя**, того, кто еще дышит, несмотря на всё. Даже эта строчка «исчиркав две тетради» — доказательство: вы живы. А значит, рана когда-нибудь станет шрамом, а не зияющей дырой.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
