Ворон

Сугроб. Тяжёлое белое одеяло. Под ним — город затаил дыхание.
На самой голой ветке— чёрная точка. Не сидит. Висит. Как запятая в предложении зимы.

Метель воет. Не просто ветер — скрип вселенной, что слишком туго натянута.
Эта точка не дрожит.Она — вопреки. Уголь в ледяной печи. Сердцевина мира, что отказалась замерзать.

Клюв. Не для пения. Для вскрытия. Раскалывает лёд на крышке мусорного бака. Находит под ним прошлогодний хлеб, закостеневший в забытьи. Глотает. Не ест. Принимает доказательство: жизнь можно добыть даже из каменной тьмы.

Глаз. Чёрный, без дна. В нём отражается не дерево, не снег. Отражается сам принцип холода — его структура, его пустые траектории. Глаз изучает. Составляет карту безнадёги, чтобы знать, где можно сделать следующий шаг.

Взлёт. Не для красоты. Для проверки. Крылья бьют по спёртому воздуху, отбрасывая тяжёлые хлопья в сторону. Не улетает. Поднимается на три метра, делает круг над мёртвым парком, садится на ту же ветку. Протокол выполнен: пространство ещё подчиняется движению.

Карканье. Не звук. Это трещина. Разлом в монолите тишины. Гортанный щелчок, после которого морозный воздух начинает чуть иначе вибрировать. Это не общение. Это метка. Нанесение своей частоты на частоту мира.

Ночь. Температура падает ниже того, что могут выдерчить градусники. Все огни в окнах — жёлтые, дрожащие, испуганные. Чёрная точка на ветке становится ещё чернее. Она не спит. Она — дежурит. Стоит на посту в самом эпицентре стужи, наблюдая, как реальность проверяет себя на прочность.

Утро. Иней в перьях. Они не замёрзли. Они покрыты бронёй — тончайшими иглами льда, которые теперь часть силуэта. Голова поворачивается резко, механически. Заметила движение в сугробе — мышь. Бросок. Тишина. Клюв сжимается. Не атака. Акт подтверждения: цепь не разорвана. Один накормил другого, чтобы первый мог продолжать.

Так проходит день. Другой. Третий. Не птица живёт в зиме. Зима живёт вокруг птицы. Она — неподвижный стержень, вокруг которого крутится вьюга, нарастает лёд, ломаются деревья. Она не борется. Она просто остаётся. Её присутствие — вопрос, на который зима так и не может дать окончательный ответ.

А когда наступит оттепель, и с крыш закапает, и прилетят шумные стаи, эта точка не обратит на них внимания. Она перейдёт к следующему протоколу.
Потому что вызов не в холоде.Вызов — в факте существования. А он — непрерывен.
И пока на голой ветке висит это чёрное,безмолвное, абсолютное здесь - мир не может до конца поверить в собственную мёртвенность.