Человек из ресторана

 По одноимённой повести Ивана Шмелёва.

Я – Яков, человек из ресторана,
В соку кипел в неполных сорок лет.
А слышал вслед: “Гуляет по карманам”!
Что скажешь злопыхателям в ответ?

Обидно было слышать мне от сына:
“Ткнуть пальцем может всякий негодяй”!
Официант... Такая вот судьбина.
Со смыслом всё, а не прими-подай.

Знать надо, как держать себя в порядке.
А Колюшка мне говорит опять:
“Ты за полтинники им лижешь пятки!
Готов любую мелочь исполнять”!

Сын наяву не видел господина,
Который юркнул головой под стол,
Где уронил платок министр в гостиной.
Вручил ему платочек и расцвёл.

Сын у меня в училище реальном.
В гимназии, Наташа, дочь моя.
Супруга Луша просто идеальна
И понимает тонкость бытия.

Как вдруг напало на семью несчастье:
Занозистыми дети стали враз.
Зачем пустил их по учёной части?
Вконец Наташка наша завралась.

Как встретится с подругами Наташа,
У них там больше дочери купцов,
Им врёт, что в фирме служит мой папаша,
Мол, у него всегда полно делов.

А тут конфликт с учителем у Коли.
Ему бы извиниться перед ним.
Аж всё внутри сжимается от боли,
Прошу его, а сын неумолим.

Мне говорит: “Для них я сын кухарки”.
Перекрестил я Колюшку тогда.
А следующий день был очень ярким,
С утра надел сюртук свой, как всегда.

Пришёл в училище, застыл в приёмной.
А тут директор подошёл как раз.
К нему я сразу с просьбою огромной:
“Простите, сын мой не в себе сейчас”.

“Уроки учит, а не точит лясы”.
Директор сморщился: “Ведь суть не в том.
Учителю сказал он дерзость в классе,
Публично оскорбил его притом”.

Директор, фыркнув, вызвал сына спешно.
Я жду, а тут как раз и входит мой.
Увидев, ухмыльнулся мне небрежно.
Так стало жутко от ухмылки той.

Директор говорит ему: “При детях
Попросите прощения сейчас”.
А сын в ответ: “Несправедливо это...
Он первым оскорбил меня в тот раз”.

“Как? Вы, осмелились, мальчишка наглый”!
Директор не на шутку был взбешён:
“Моё терпение вконец иссякло...
Вон из училища! Уйдите вон”!

За что мне испытание такое?
Рыдает в голос дома наш сынок:
“Учитель издевался надо мною.
Иначе поступить я с ним не мог”.

С квартиры мы решили съехать с Лушей:
Несчастною она попалась нам.
Квартиру сняли, но достаток нужен.
Решили комнаты сдавать жильцам.

В одну пустили пару молодую,
Хотя и незаконный брак у них.
Пустили следом скрипача – в другую.
Нашли места и для детей своих.

Куда как ни войдёшь – везде постели.
С оплатой комнат не было проблем.
Так быстро три недели пролетели,
Мы с Лушей успокоились совсем.

Как вдруг с Наташкой участились стычки:
Без спроса убегает на каток.
У Коли дружба началась с жиличкой,
Все вечера проводит с ней сынок.

Так захотелось мне купить домишко
За тысячу, чтоб был участок свой.
Но у меня шестьсот рублей на книжке.
Стал я копить. Всё снится домик мой.

Народ горячий любит веселиться.
Тут полоса и подошла как раз.
Все возвращаются из-за границы,
Жизнь выставляют щедро напоказ.

Из Красноярска двух купцов приметил,
И я купцам пришёлся по душам.
Накрыл им стол в отдельном кабинете.
Они ко мне: зефир, мол, нужен нам.

“Живого мы салата захотели”! –
Мне сразу объяснили в чём вопрос:
“Зови сюда скорее метрдотеля,
Чтоб фото барышень с собой принёс”.

Как только метрдотель принёс пакетик,
Вот тут ревизия и началась.
Всё карточки разглядывают эти.
Затем, конечно, сделали заказ.

Как барышни явились по заказу,
Так тут же в кабинете пир горой.
Один купец приблизился к ним сразу,
Им фокус показал, потом – другой.

С улыбкой комкал под столом купюры,
Вслед гладил барышню по волосам,
Вытягивая их из шевелюры.
Но было мало этого купцам.

Уехали все на автомобиле.
Как стал я прибирать тот кабинет,
Пять сотенных ко мне в карман поплыли
И вместе с ними несколько монет.

Засунул быстро деньги я под мышку.
Гость, значит, выронил их под столом.
Господь послал всё положить на книжку.
Вдруг мысль: “Тащу я краденое в дом”!

Остановился, враз мне стало жарко:
“Вот так не поступал я никогда.
Выходит, что вся жизнь моя насмарку?
А жизнь-то каторжной была всегда”.

“Она была всегда ведь без соринки”!
Пустился резво я назад, бегом.
Вспугнул извозчика, что ехал с рынка,
Да так, что он мне пригрозил кнутом.

Влетел в гостиницу к купцам-гулякам.
Швейцар Степан разинул сразу рот:
“Что сильно прохватило, бедолага?
Зачем тебе торгашеский народ”?

– Нашёл я под столом у них пять сотен. –
– Да ну?! Пятьсот! Да это сущий клад! –
Стал ждать купцов, хоть жутко был голоден.
В шестом часу явились аккурат.

Их в номер тащат под руки швейцары.
Степан им доложил про мой визит.
Я к ним вошёл. А фокусник, поджарый,
С графином на ногах едва стоит.

– Тебе чего ещё-то нужно, рыло? –
Я пачку выложил: “Вот, сударь, вам.
Я после вас, как время наступило,
Все деньги подобрал по уголкам”.

Он эту пачку взял, полез в карманы,
Давай всё выворачивать на стол.
А денег тьма. Вновь смотрит взглядом пьяным,
Дал мне пятирублёвку. Я ушёл.

Степан сказал: “Носить была охота”!
Когда вернулся, наконец, домой,
А Луша, что да что? Случилось что-то?
Ответил коротко: “Был пир горой”!

Тут вдруг к жильцам приходит телеграмма.
Они, взяв скарб, помчались на вокзал,
Сказали нам, что заболела мама.
Им Коля книги помогать таскал.

Как выяснилось, это брат с сестрою.
На следующий день к нам в дверь звонок.
А время было – третий час – ночное.
Открыл – полиция к нам на порог.

Чиновник спрашивает: “Вы хозяин?
А где тут комната жильцов у вас?
Скажу вам сразу – обыск не случаен”.
В квартире суматоха началась.

По комнатам все бегают кругами,
Разворотили пепел в печке вмиг.
Тут Колю на допрос: знаком с жильцами?
Приносят стопку Колюшкиных книг.

Одну раскрыли книгу, там записка.
В неё ткнул пальцем главный: “Почерк твой”?
Стал текст читать вслух господин из сыска:
“Всё перешлю готовое зимой”.

– Товар тот для картинной галереи.
Я всё подробно объясню сейчас. –
– Мы разберёмся, только чуть позднее.
Ну, а пока я арестую вас.

Сын говорит спокойно: “Как угодно”.
Тут я вступился: “Это произвол”!
Держал себя лишь пристав благородно.
Нас успокоив, Колюшку увёл.

Ах, как нам было очень горько с Лушей.
Пролили сколько слёз по уголкам.
Гостям всем в ресторане праздник нужен,
А я ищу поддержки тут и там.

И почему пошёл народ жестокий?
А батюшка качает головой.
“Так воспитали”! – сделал вдох глубокий.
Да разве Коля был такой плохой?

И чувствую, нужна мне передышка.
Не приходил я в ресторан пять дней.
Потом явился, тут ко мне мальчишка:
“Вы Яков Скороходов, вы лакей”?

Вручил от Колюшки записку лично.
Сын пишет: нет ни в чём моей вины.
Оценивает всё оптимистично,
Что скоро выпустить его должны.

Узнал от господина Кузнецова,
Который новым стал жильцом у нас:
Отправлен в ссылку сын на день Петрова.
С тех самых пор с ним связь оборвалась.

Так пролетели три ещё недели.
Вдруг на квартиру к нам поход опять.
Искали всюду сына, аж вспотели:
Из ссылки Коле удалось сбежать.

Об этом напечатали в газете.
Уволили из ресторана враз.
Мне объявил директор в кабинете:
“Теперь нельзя тебе служить у нас”!

Мне выдал следом семьдесят целковых.
Пришёл домой с пособием в руках.
Что делать? По совету Кузнецова
Стал я официантом на балах.

Трудился ночью до седьмого пота,
Чуть что, то виноват лишь я один.
Дочь, сдав экзамены, у Бут и Брота
Устроилась кассиршей в магазин.

Как вдруг под вечер подхожу я к дому,
Глазам не верю – сын у входа мой.
Мы обнялись, пошли к ларьку пивному.
Смеёмся. Колюшка такой худой.

Мне говорит: “Не ждали”? Стал тревожным.
Сказал я: “Колюшка, вернись ты к нам!
Простят. Быть может, всё не так уж сложно”.
А он в ответ: “Не верьте их словам”.

Прощаясь, вынул сын письмо из книжки:
“Мамаше передайте. Вот, листок”.
О, сколько ласки было в том письмишке.
Увидимся ли мы с тобой, сынок?

Так текст письма его был Луше сладок.
Но вдруг нехорошо враз стало ей.
Случился ночью с ней опять припадок.
И померла, пока врач ехал к ней.

Так с матерью и не простился Коля.
Наташа стала бледною, как тень,
И не идёт на службу: “Пусть уволят”!
Зовут её туда который день.

Заведующий заявился лично.
И понял я, что что-то здесь не так.
Пошла на службу, стала безразличной.
И не добьёшься от неё никак.

Со службы стала возвращаться поздно.
Частенько слышу – плачет по ночам.
“Семьи то нет”! – мне молвит слёзно:
“И видимся мы только по утрам”.

И больно мне и стало даже страшно,
От горя всё сжимается в груди:
“Что для тебя, Наташа, очень важно?
Свободной жизни захотела ты”?

А дочь в ответ: “У вас мне неудобно.
Заведующий наш – он мой жених”.
И рассказала, наконец, подробно,
Что временно гражданский брак у них.

От бабушки своей довольно скоро
Получит он в наследство миллион.
Прожгло меня насквозь от разговора,
Был сразу же параличом сражён.

Очнулся только утром на постели.
Пока оправился я, наконец,
Ходила дочь за мною две недели.
Пришёл меня проведать этот лжец.

Настолько ласков был жених со мною,
Что в гости приглашал к себе он в дом.
Мне рассказал, как был он сиротою,
Всё называл меня своим отцом.

И ходит всё вокруг меня кругами,
Про капитал свой постоянно врёт.
Расположил меня жених словами.
Я разрешение дал на уход.

Вот наступило Рождество Христово,
А ни души родной то в праздник нет…
Я сразу вспомнил, как в рубашке новой,
Всем раздавал подарочки в обед.

Собрался вечером пойти на дело.
Как вдруг пришла жиличка на порог.
И как она найти меня сумела?
И кто уж указать ей путь помог?

Вручила мне письмо от Коли сходу:
– Вы Яков Скороходов? Это вам!
Забилось всё во мне, застыл у входа.
Дрожь в теле, слёзы льются по щекам.

Она, взяв за руку меня легонько,
Всё про погоню мне прочла сама.
Как в лавке Колю спас старик с иконкой,
Я вслед узнал из этого письма.

Спаситель спрятал Колюшку в подвале,
Спустил тулуп, дал хлеба и воды.
Когда искать ищейки перестали,
Сумел его в деревню увезти.

Так Коля написал: “Случилось чудо”!
Приехал к старику на тот базар.
Увидел продавца. Похож, как будто.
Купил я сразу у него товар.

– Благодарю вас! Вы спасли мне сына!
Как ваше имя, добрый человек? –
– Все кличут Николаем. В чём причина?
Не сохранял я никого вовек.

– Торгую днями в лавке помаленьку. –
В ответ я улыбнулся старику
И встал к нему поближе на ступеньку:
– Вы это! Вас признал по образку! –

– У образка спросите, случай редок.
Всю правду на земле лишь знает Бог!
Чем занимаетесь и много ль деток? –
А как узнал, советом мне помог.

– Без Господа не проживёшь на свете.
Всем добрым людям просто нет цены. –
Со мною попрощавшись, мне заметил:
– Имеют силу Господа они!

Какое это золотое слово.
Не раз я в жизни убедился в том.
О, сколько света в небе бирюзовом!
Всё осветилось для меня кругом.

Наташа родила мне внучку Юльку,
Рассталась вскоре с этим женихом.
Я из корзины дома сделал люльку.
Позвали в ресторан меня потом.

Вот так! Опять служу в тепле и свете.
Обед сегодня на пятьсот персон.
Всему я знаю цену на банкете,
Навеки Божьим светом озарён!