ДЖЁ БЫЗ ДАН

27 декабря в Магадане. Который день уж дует ветер. Три дня назад было минус двадцать. Сегодня плюс два градуса. Идет дождь. Пару часов назад, когда возвращался с работы, он только мочился сверху. Дождик. И было скользко. Как в декабре 2023 года на Донбассе. Такая же погода. Вернее, непогода. Снега навалило много. Для тех краев. Особенно на электропровода, изношенные за время украинского распила советского наследства. Тороватыми, вороватыми, как все щирые свидомиты, олигофренархами.

Толстыми белыми удавами, беременными снаружи ледяными панцирями, провода свисали до самой земли. Так что на ум приходило почему-то выражение из девяностых. Про несветский отдел внешних сношений. В СССР не было не только многосерийной саги о похождениях немецкого киносантехника, но и "прелюдий", при людях постсоветских ставших чрезвычайно к ним востребованными. И гололед, просто-таки каток по всему Донбассу, так что идти пешком в декабре два года назад было совершенно невозможно.

Два дня назад, как и два года назад, пролетевшие словно пара суток, шел через дорогу, когда чуть не оказался сбит пролетевшим мимо на большом грязно-светлом джипе молодым лихачом. Это уже какой-то несвойственным прежним русским, советским, эйджизм и беднотизм получается. На красный свет пролетел джип. Только зажегся зеленый свет для пешеходов и я ступил на покрытый свежим снежком проспект Ленина, на пересечении с улицей Портовой, две секунды, всего две секунды уже горел зеленый, а этот джип, стоящий, наверное, как двухкомнатная хрущевка, не остановился.

Как говорили мы в детстве: "Не трамвай, объедет!". Этот бы не объехал. И я сейчас не писал бы эти свои заметки. В последний момент чудом удалось отскочить на метр назад. И в это самое мгновение машинально и громко вслух, хорошо, что рядом не оказалось детей и беременных женщин, вспомнил про "низкую социальную ответственность", пожелал сделать этого негодяя - своим "пасынком", а потом обозначил его истым продолжателем дела одного "несправедливо репрессированного" деятеля культуры, что готовил себе и таким, как он, смену из несовершеннолетних.

Этому деятелю даже памятник удостоились поставить.

Недалеко от того самого учреждения культуры, где он занимался своей "просветительской" деятельностью. Не со всеми, не подряд, но выборочно, однако, не менее драматично, и даже трагично... Для некоторых. Одного из тех, кто был в юном возрасте приобщен, так сказать, помимо осмысленного понимания происходящего, пару лет назад мне пришлось хоронить. Уже в довольно немолодом возрасте бедолагу, после медицинских осложнений.

А по другую сторону этого учреждения стоит другой памятник - коррупции и мздоимству. Священному для определенной варны и касты, как это в Индии называется.

Ветер крепчает, плюется дождем в оконные стекла.

После того, как чуть было не "усыновил" щучьего водилу, помянув кинологически его биологическую родословную, в тот вечер приплелся домой совершенно разбитым. Лежал. Дрожал. Бит был ознобом. Как какой-нибудь сорокалетний кризисно-средневозрастный управляющий своей манипуляторской мадам. Все тело ломило. Укрылся пледом, который одиннадцать лет назад прислала правнучка утонувшего на "Титанике" железнодорожного магната. Молодой мужчина усадил беременную жену в шлюпку, а сам остался на борту. Не все олигархи последовали примеру этого честного протестанта из Среднего Запада.

А эта его правнучка потом, сама будучи в возрасте своей прабабушки, вышла замуж за киноковбоя и кантри-певца, значительно старше себя. Он блистал в голливудских вестернах и бродвейских мюзиклах в 1950-х, а она за него пошла два десятка лет спустя. А познакомились мы с ней на столетии гибели "Титаника". И через пару лет она связала мне в подарок плед и прислала в Россию. Добрая женщина.

Но даже тепло ее рук и белой отборной шерсти не унимало моей дрожи и озноба. Пришлось надеть красную спортивную куртку. Теплую. Флисовую. Не ту, что украшена вышитым шевроном заплыва зимних пловцов, пересекших Берингов пролив за год до нашей сочинской олимпиады. С ними я был за Полярным кругом, служа переводчиком, как в анекдоте. Между русским, англичанином и китайцем. Не говоривших на языках друг друга. Кроме русского из Благовещенска, немного все же знавшего мандаринский пиджин.

А простую красную спортивку. Старенькую. Напялил. И тогда уж, в ней и под пледом согрелся чутка. Еле продержался до 20.30, когда вырубился и проспал одиннадцать часов. Полночи ворочаясь в полубредовом состоянии на фоне ломоты во всем теле.

Но это не был ни грипп, ни ковид свиноптичий, ни просто простуда. На следующий день уже был как огурчик. Кака. Гурчик. В принципе нормальный. Жить можно. Пятницу проходил на работе. И уже не болел. Только немного голова говорила "Мяу" в висках. Как это в рекламе из девяностых было? "Кот Борис, иди китикет есть!". Нет, другая была. "Ваша киска купила бы виски".

А сегодня и вовсе нормально себя чувствовал. Даже хотел на тренировку пойти, железом побаловаться. Ударение на четвертом слоге. Не на втором. Проверочное слово для повелительного наклонения "Не балуй!" - то самое. Что на заборах пишут. Хулиганы. Начиная с дореволюционных времен царя-миротворца, запретившего кухаркиным детям в гимназию ходить. А то и еще раньше. Кажется, на новгородских берёстовых письмах "Почты Древнекиевской Руси" царапали этот проверочный корень, идущий от праиндоевропейского обозначения "хвои".

Позавчера. Как-будто пару лет назад. И я снова шел сегодня, скользя, но не по Донецку, Волновахе, Горловке, Мариуполю, Счастью, Рубежному и другим населенным пунктам Донбасса, а по голодёдному Магадану. Голодному по нормальной зимней погоде, а не от этой погодной аномалии, что мучает нас уже два с лишним месяца. То холод, морозяка щимит, то оттепель. Чуть ли не хрущевско-неизвестновская.

Вчера коллега один показал свои старые любительские кадры. Снимал в 1996 году церемонию открытия "Маски Скорби" в Магадане. Сказал ему, что по сути, это было власовское мероприятие. Ведь исправительно-трудовой лагерь "Днепровский", не говоря уже о "Бутугычаге" и прочих ИТЛ на Колыме, были сплошь заселены власовцами и бандеровцами. Которых в 1955 году плешивый кукурузофил освободил и помиловал. Так что теперь на Донбассе приходится унавоживать густой чернозем бывшего Дикополья внуками этих помилованных дедов.

На что мне мой коллега, чуть постарше меня, но такой же по мировоззрению, советского закала, инженер ответил, что это сегодня мы понимаем все, а тогда слушали, смотрели, раззявив варежки. И вот мы смотрим с ним его черно-белые, почему-то, кадры. Скорее всего, потому что камера у него была японской, снимал в формате японском, а не нашем, вот и пленка оказалась на "ПАЛовской". Потеряла цветность. Смотрим, смотрим. Узнаем среди толпы почетных гостей тогдашних руководителей области и города. До 1991 года гордо носивших в кармане членские билеты, платившие взносы. А после 1991 года ставшие другими. Перешедшими. На противоположную, так сказать. Точку и сторону. Мировоззрения.

Вот был бы тогда ВТБ, так и хочется воскликнуть, по-кассандровски, восплача, восторгаясь. Исторгая и другие междометья и гиперболизированные метаморфозные лексические единицы. Из популярной нынче на федеральных каналах рекламы одного банка словесами процитироваться. Хочется. Да не буду.

Потому что трудовой день окончен. Трудодни засчитаны. За считанные часы какой-то языческий небожитель, может и сам дождь-бог, о котором и Слово о полку моего древнего тезки-князя упоминало, превратил Магаданчик в полное подобие Донбасса с его непогодой два года назад.

И я шел по скользкому, как каток городу. Гололёдушка! Гол как сокол, как лебёдушка. В женский день. Банный. Гололедица, ведь это по-аглицки и есть женский день в бане. Голо. Ледица.

Я шел и прощал позавчерашнего несостоявшегося дорожного убийцу. Которому не повезло меня задавить. Вернее, не задавить. НЕ. Задом. Вить. Не убить. Не убий! Эту заповедь он вынужденно соблюл.

И больше не хотелось мне его сделать пасынком. Ни каким-либо образом обидеть его биологический источник жизнедеятельности. Не отягощенный знанием правил дорожного движения. И поднимать и так уже заниженную до плинтуса социальную ответственность за свои деяние, что зло, что добродеяния, тоже не хотелось уже так же рьяно и рефлекторно, как позавчера. Пусть себе ездит. На здоровье. Если только у других не отнимет оного. По альтернативной мудрости своей. Не отягощенный, как уже было сказано, знанием законов, не освобождающих от ответственности. В соответствии с родством, банковским счетом, плотности или проницаемости повязки на пиратском глазике Фемиды.

А может быть, это был еще один микро инфаркт? Кто же знает. Несколько лет назад, судя по рубчику на ЭКГ, терапевт заподозрила, что я на ногах перенес его. А позавчера, возможно, на диване и перележал его. Дрожа в ознобе. Как какой-нибудь сорокалетний средневозрастный критик от своей зазнобы, гнобящий его тестостероновое здоровье манипулятивными действиями, присущими всем дочерям прилетевшей из Туманности Андромеды Евы. На бракосочетание с Адамом, вышедшим из австралопитековых Петь и Кантроповичей.

Гололёдушка. Я шел и говорил сам себе: "Джё Быз Дан". А где-то внутри шепотом печальноликий Эдгар По боязливо поправлял меня: "Job is done". Работа окончена. Так говорили еще семьдесят миллиардов лет назад в Меловом периоде наши далекие предки. Если были таковые. А даже если и не были, то их стоило бы выдумать. Пужливых предков нынешних трусоватых обитателей Оловянных островов. Говоривших полушепотом саблезубому тигру: "Не ешь меня! Джё Быз Дан!". Джё Быз Дан. Джё Быз Дан...

27.122025 г.