Канун - 2

Весь ужас не в чертях и не в жрецах.
Не в том, что тьма ползёт из-под подола.
Страшнее, что, оставшись без лица,
она вполне обходится без пола.

Безликий хор не есть исчадье зла.
Так мир глядит, не требуя ответа.
Как зеркало, лишённое стекла,
он отражает только силу света.

Хома стоит. Стоит, как часть строки,
в которой запятая — это тело.
Он знает: страх есть функция руки,
прижатой к веку спешно, неумело.

Век — веко — не преграда. Это шов
меж видимым и видимо возможным.
Кто поднял глаз — границу перешёл
меж «невозможно» и «неосторожно».

Не Вий глядит. Вещает сам язык,
в котором «бог» и «чёрт» — одна холера.
И если смерти нужен ученик,
то это зренье, белое, как склера.

Поскольку ночь — всего лишь форма дня,
лишённая подробностей и смысла,
не поднимай глаза, не жди огня
от лунного слепого коромысла.

Но и на месяц всуе не пеняй,
поскольку день — лишь пацанёнок ночи,
который, веря, будто круг — броня,
в безликие заглядывает очи.