Лабиринт Файнштейн

Посвящается тем, кто когда-нибудь чувствовал запах лука в пустых коридорах своей жизни.


Эдвард Кардифф проснулся в день своего рождения с ощущением, будто кто-то уже успел прожить этот день вместо него. Ему сегодня двадцать один год. Солнце едва пробивалось сквозь свинцовые тучи, а в замке царила тишина — такая плотная, что, казалось, её можно резать ножом.
Отец исчез на охоте три недели назад. Мать, леди Этельгард, сидела в кресле у камина, не отрывая глаз от портрета прадеда — того самого, который в двадцать один год внезапно перестал смеяться. Эдвард помнил его дневники: "Я видел его. Он приходит по ночам. Не спрашивайте, кто это. Я не могу сказать".
— Ты сегодня должен пойти в ту комнату, — сказала мать, не поднимая глаз. — Кастелян ждёт.
— А если я откажусь?
Она улыбнулась — печально, как улыбаются люди, которые давно смирились с тем, что их жизнь не принадлежит им.
— Тогда ты умрёшь. Но не сразу. Медленно. Как все мы.


Кастелян — высокий, сухой старик — вёл его по лабиринту коридоров. Замок Кардифф был построен так, будто архитектор ненавидел прямые линии. Лестницы вели в никуда, двери открывались в стены, а некоторые комнаты существовали только в определённые часы.
— Здесь, — сказал кастелян и остановился перед пустой стеной.
Эдвард протянул руку — и его пальцы погрузились в камень, как в воду.
— Что это?
— Дверь.
Запах лука ударил в нос — резкий, отвратительный, как будто кто-то давно забыл здесь мешки с луком. Эдвард шагнул вперёд — и оказался в комнате без окон.
На столе лежала книга. Не старинный фолиант, не семейная хроника — обычная бухгалтерская тетрадь, обложка которой обветшала от времени. На первой странице стояло имя: "Авраам Файнштейн, Будапешт, Вайценский бульвар, 7".
— Что это? — спросил Эдвард.
— Твой долг, — ответил голос за спиной.
Он обернулся.
Перед ним стоял человек — если это можно было назвать человеком. Низкий, сгорбленный, с лицом, покрытым морщинами, как у обезьяны, и глазами, в которых были стеклянные зрачки,  как у куклы.
— Доктор Клаус Гоцерн, — представился он. — Ваш финансовый советник.


— Ваша семья уже пятьсот лет хранит этот счёт, — сказал Гоцерн, перелистывая страницы. — Каждый граф Кардифф в день своего совершеннолетия узнаёт правду: вы не владеете замком. Замок — ваш владелец.
Эдвард попытался заглянуть в книгу, но буквы расплывались в глазах.
— Это не деньги, — продолжил Гоцерн. — Это долг. Не перед банком. Перед временем.
— Я не понимаю.
— Конечно. Вы же ещё не подписали.
Гоцерн достал перо и протянул ему.
— Подпиши здесь. И ты станешь свободен.
— Свободен?
— От незнания.
Эдвард взял перо. Чернила были густыми, как кровь. Он поставил свою подпись — и в тот же момент почувствовал, как что-то внутри него оборвалось.
Не больно. Просто… окончательно.


Первые дни ничего не изменилось. Эдвард смеялся, охотился, пил вино с друзьями. Но потом он стал замечать странные вещи.
По ночам в замке раздавались шаги — не чьи-то, а его собственные, но только он знал, что не ходил. Иногда он ловил себя на том, что стоит перед зеркалом и смотрит на своё отражение, которое не повторяет его движений.
Однажды он увидел его.
Стоящего в конце коридора. Того самого — низкого, сгорбленного, с лицом обезьяны.
— Ты, — сказал Эдвард.
— Нет, — ответил Гоцерн. — Я — ты. Через десять лет.
Эдвард бросился на него — и прошёл сквозь пустоту.

Он сжёг книгу.
Стоя посреди комнаты, он поднёс к ней свечу и смотрел, как пламя лижет цифры, имена, подписи его предков. Дым был едким, чёрным, и от него пахло луком.
— Это не поможет, — сказал голос за спиной.
Эдвард обернулся.
Перед ним стоял он сам — но старше, бледнее, с глазами, в которых не было жизни.
— Ты не можешь сбежать, — сказал его двойник. — Потому что долг не в книге. Он в тебе.
Эдвард выбежал из комнаты, пробежал по лабиринту коридоров, вырвался из замка — и оказался на улице.
Но улицы не было.
Был только бесконечный коридор.
И запах лука.


Год спустя в Будапеште, на Вайценском бульваре, 7, в кабинет банкира Авраама Файнштейна вошёл новый клиент.
Молодой человек с бледным лицом и пустым взглядом.
— Я хочу открыть счёт, — сказал он.
Файнштейн улыбнулся.
— Добро пожаловать, граф Кардифф.
За окном светило солнце.
Но Эдвард знал: это не настоящее солнце.
Это просто отражение.