Изменить, нужно ли?

Она жила в городе, который умел помнить. Улицы здесь не просто вели — они возвращали. Стоило пройти по набережной, и время начинало вести себя неприлично: спотыкалось, оглядывалось, предлагало (а если). Дожди падали вертикально, но мысли — навзничь. И в этом городе у неё было имя, которое она носила как брошь — остро и гордо, чтобы не забывать, кто она есть, когда становится слишком тихо.

Судьба вела её исподтишка. Не как полководец — скорее как карманный вор: незаметно вынимала из дня уверенность, подсовывала сомнение, а взамен оставляла ощущение, что всё уже где-то было. Она не сопротивлялась. Она умела ждать, как ждут на перроне без табло: без расписания, но с достоинством.

Его в этом городе не было. Он остался в другом времени — том, где слова были громче поступков, а любовь казалась профессией с испытательным сроком. У него теперь была работа — огромная, как щит. Он прятался за неё, и это было видно всем, кроме него самого. Одиночество не идёт людям, думала она, как не идёт к вечернему платью тяжёлая обувь: вроде удобно, но портит осанку.

У неё — семья. Хорошая. Настоящая. Дети, смеющиеся так, будто смеются за двоих, и муж — надёжный, как лестница. Прошлое присыпано снегом, аккуратно, как могилы без имён. Но память приходит гостем непрошеным: садится на край стула, не снимая пальто, и говорит тихо, чтобы не услышали дети. (Я ненадолго), — врёт.

Она не любит людей, которые пытаются кого-то переделать. Это напоминает ей попытки перекроить дождь под зонт: всё равно промокнешь, только злишься больше. Люди — отдельные вселенные, и столкновения неизбежны, но менять орбиты — значит ломать звёзды. Когда её осуждали и говорили (тебе надо меняться), она видела в их глазах не её отражение, а их собственную трещину. Приняв себя, человек перестаёт быть палачом чужой инаковости.

Вечерами она выходила на крышу. Там ветер перебирал антенны, как струны, и город звучал. Она строила песочные замки — не из песка, из времени. Каждый замок был днём, который мог бы быть другим. Они стояли красиво и недолго. Прилив приходил всегда вовремя. Это была их договорённость.

Однажды случилась фантастическая невозможность — вполне логичная эмоционально. В городе открылся переход, не обозначенный на картах. Он появлялся только для тех, кто не искал возврата, но не отказался от правды. Переход выглядел как паутина из света, натянутая между двумя мгновениями. Любовь вообще паутинная: тонкая, липкая, незаметная, пока не попробуешь уйти.

Она шагнула — не телом, взглядом. И увидела его таким, каким он был до решений. Взгляд его был магнитом и динамитом одновременно: притягивал и разрушал. (Ты пропал), — сказала она без упрёка. Он улыбнулся так, будто улыбка была последним мостом. (Если ещё не убежал), — ответил он. Они говорили странно, как говорят во сне: слова не спорили с реальностью, они её обходили.

— Ты загадка, — сказал он.
— Я никогда не разгадываюсь, — ответила она. — Зацепила — значит навсегда. Но навсегда — не значит вместе.

Она спросила себя: если вдруг обрыв — смогу ли взлететь? И сама же рассмеялась: крылья у неё были давно, просто она не называла их так. Падать — тоже форма полёта, если знаешь, зачем.

В этом переходе не было возможности исправить ошибки. Время — не редактор. Оно — архив. Но было позволено одно: посмотреть на печаль без желания её растворить. Печаль оказалась не врагом, а следом — доказательством, что шли. И что шли не зря.

Он хотел испытать её громкими словами — как раньше. Она позволила. И взлетела. Не от него — от себя. Вольной птицей, без маршрута, без обещаний. Паутина света дрогнула и исчезла. Город снова стал городом. Дожди — дождями.

Вернувшись, она не стала другой. Она стала точнее. В семье она была присутствующей, не заменой. В себе — принятой, не оправдывающейся. Судьба, пойманная за руку, перестала воровать и начала отдавать мелочь — мгновения. Свет на кухне. Тень на стене. Шорох страниц. Ветер, который знает её имя.

Иногда, в редкие часы между делами, она строит ещё один замок. И смотрит, как его смывает прилив. Это не утрата. Это движение. И в этом движении — гордая, ироничная, меланхоличная — она чувствует: мгновение поймано. Вечность — довольна.