Вечный гений. Глава 3 - Петербург. Триумф

Дни летние провел в разлуке
С друзьями и с родной страной,
Но осень встретил в Петербурге,
Вернулся все-таки домой.
Денег все так же не хватало,
И Гоголь вынужден опять,
Ища средства к существованью,
Пороги ведомств обивать.
Пошел на службу - платят мало,
Работа до смерти скучна -
Сшить документ, взять кучу жалоб,
Должность, как видите, скромна.
К тому же, в Табели о рангах
Он в чине низшем пребывал,
Зато в свободную минуту
Наш гений много сочинял.
Просил у матери подспорья
В повествовательных трудах,
Она ему весьма подробно,
Слала ответы на листах.
Поведала о всем, что знала -
О местных нравах и про быт,
Поверий вдоволь рассказала,
Передала весь колорит -
Про платья сотников и жен их,
Про всё, чем старина жила.
А сын особенно искусно
Оформил знания в слова.
Ее глубокие познанья
Внесли немалый, ценный вклад,
Но вот сама она всерьез
К писательству не отнеслась.
Сына любила беззаветно
И верила, что одарен,
Но видела, увы, в нем тщетно
Совсем не то, чем наделен.
Знакомым многим говорила,
Что Николай весьма умен,
Что телеграф и пароход
На самом деле создал он.
И Гоголь был с ней схожим в этом,
Он приукрасить был горазд
И дабы поддержать беседу
Порой мог с легкостью солгать.
То должность вдруг преувеличит,
То выдумает, где бывал.
Любил, чтоб всякий собеседник
Его успешным представлял.

Но мы вернемся лучше к книгам,
В них вспыхнул подлинный талант,
И год спустя в одном журнале
Он вновь пред публикой предстал.
Писал все больше и ловчее,
Сыскал незаурядный жанр,
И вскоре мир литературы
Его призванью отдал дань.
Дельвиг, Жуковский и Плетнёв
Нашли в нем новшество и чудо.
Вот пробил час - наш друг вступил
На путь великого триумфа.
Знакомства новые несли
Большой успех в его дебюте,
С работой тоже помогли,
Учить стал Гоголь в институте.
По выходным давал уроки
Наследникам знатных дворян,
И наконец пришел доход
В его пустующий карман.
Немного времени спустя
Увидел свет сказ о Диканьке,
И тут же множество похвал
От критиков и от народа
Наш гений с легкостью собрал.
Веселый слог, оригинальность
И живость каждый примечал.
Прочтя ее, Пушкин отметил,
Что, несомненно, и наборщик
Со смеху точно помирал.
На самом деле так и было,
Гоголь увидел лично сам,
Как текст для публики готовив,
Сотрудник бурно хохотал.

Второй том Вечеров выходит
Примерно где-то через год.
И снова публика находит
Очарованье в смеси слов.
Жизнь поменялась кардинально,
Успех вскружил, много друзей,
Уже профессор в институте,
Взрастил в мечтах уйму идей.
Но педагогом был бездарным,
Он не умел преподавать.
Частенько пропускал занятья
Иль слишком быстро прерывал.
Читал так сухо и так скучно,
Что и отличник мог уснуть.
Признаться, несомненно, нужно,
Учительством не смог блеснуть.
Он тусклым, вялым, сонным взглядом
Глядел на прошлые века,
Его влекли иные даты,
Не та история близка.
В ту пору Гоголь вечерами
Свой взор в иное устремлял.
Лишь про казацкие восстанья
Весьма подробно изучал.
Манило всё, что непременно
Могло на рукописи лечь,
Что близко было, чем умело
Мог Николай себя развлечь.
В любую лишнюю минуту
Без устали строчил пером,
Шедевр рождался за шедевром,
И гений рвался напролом.

Любой достойный литератор
Должен причудой обладать.
И Гоголь не был исключеньем,
Нельзя о том нам забывать.
Он сладкого любитель страстный -
Варенья банку съест за раз,
Карманы полны лакомств разных,
С гостиниц сахар забирал.
Когда трудился, хлебный мякиш
По столу в шарики катал.
Таким особенным манером
Он собранности достигал.
Да что уж, каждый сам решает,
Что кушать, чем себя занять,
Ведь главное, что Гоголь пишет -
Миргород начал издавать.
Тираж распродан очень быстро,
Мгновенье - полки уж пусты,
Белинский радостно подметил
Непревзойденные черты -
Талант бесценный умножает,
На редкость автор одарен.
Веселый слог не утихает,
Лист каждый музой озарен.
Но Гоголь хитрый сочинитель,
Тем вызвал больший интерес,
Что рассказал - он образ Вия
Заимствовал из уст людей.
Забавно, до сих пор сей факт
Никем никак не подтвержден.
Средь вороха былых легенд
Прообраз Вия не найдён.
Вот так осознанно, умело
Пустил недурную молву,
И спрос к его произведенью
Рос не во сне, а наяву.

В то время многое сбывалось,
Свершилась главная мечта -
С иконой встреча состоялась,
Он счастлив был, как никогда.
Его звезда, его кумир
Был близок, как мечтать не смел.
Пушкин одобрил дивный мир,
Рожденный из его идей.
Поэт писателю поднес
Особо щедрый, ценный дар -
Для Мертвых душ сложил сюжет,
И Гоголь с радостью принял.
Но сочинение романа,
Как жаль, не сразу задалось,
Затею спрятал в дальний ящик,
Ведь вдохновенье унеслось.
Гоголь признал, вся та веселость,
Присущая его строкам,
Шла от желанья снять унылость,
Что грузом пала по плечам.
Он сочинял смешные сказки,
Чтоб самого себя развлечь,
Чтоб грустные, смурные маски
С лица печального стереть.

Но что же дальше происходит?
Стремясь всецело посвятить
Свой труд одной литературе,
Решил со службы уходить.
Мы помним, он любил театр,
И ранее сам в нем играл.
Теперь рукою сжал перо,
Чтоб пьесу ум его создал.
Но что родится на бумаге?
Идеи меркнут, всё не то,
Слабеет слово в полушаге -
Печально, грустно, не смешно.
Он к Александру обратился,
Как к лучику своих надежд.
Вновь Пушкин щедро поделился
И в замысел проникнул свет.
В наш мир явился Хлестаков,
По сцене протрубил в фанфары -
Пьеса с названьем "Ревизор"
Уж на слуху и в кулуарах.
Одним смешно, другие в гневе
Писателя могли распять,
Но равнодушных не осталось,
Того не будем отрицать.

А раз уж вспомнили поэта,
Немного строк ему дадим,
Потом вернемся вновь к сюжету,
Что он Никоше подарил.
Тот факт, что наш творец великий
Ему наставником предстал
Был оценен черезвычайно,
Писатель просто ликовал.
Когда впервые был в столице,
Когда известность не имел,
Спешил увидеть Александра,
Чтоб рукопись тот поглядел.
В тот день наивный, юный Гоголь,
Робея, в двери постучал.
Ему открыл слуга поэта
И тотчас разочаровал.
Поэт, увы, не принимает,
Хоть час не ранний, барин спит.
- "Стихи ночами подправляет?"
- "Куда там, картами грешит".
Когда же их свело знакомство,
Пусть крепкой дружбы не срослось,
Но уважение в таланте
Меж ними прочно пролегло.
Пушкин любил слушать рассказы,
Смеялся громко, прославлял.
А коли дома не застанет,
Сам рукопись его читал.
Поэт не только лишь сюжетом
Мэтра сатиры поощрил.
Однажды он ему собачку
По кличке Джози подарил.
Тот мопс стал истинным любимцем,
Им Гоголь сильно дорожил.
Однако, был неосторожен
И Джози этим погубил.
Кормил питомца между делом,
За ним особо не следил.
Не слыл заботой, чувством долга.
Но, все ж, неистово грустил.
Кончина песика повергла
Унынием, смертной тоской.
Он безутешен непомерно,
Но виноват сам пред собой.

Вернемся снова к Ревизору -
В нем Гоголь с ловкостью смешал
Всё неприятное, дурное,
Что в обществе он примечал.
Почти что год провел в работе
И рукопись читал в гостях -
Жуковский принял в своем доме,
Там Хлестаков звездою стал.
Советовали непременно
В театр с пьесою попасть.
Но цензоры весьма презренно
Употребили свою власть.
Помог Жуковский, он сам, лично
Престолу рекомендовал,
И с покровительством монарха
На сцене Хлестаков предстал.
Никто не был разочарован -
Монарх доволен, купец злобен.
Чиновник вовсе разъярен,
И кое-кто с литературы
Писателем был огорчен.
Забавно - многие бранили,
Но постановку обойти
Своим вниманьем не желали -
Билетов было не найти.
А Гоголь отмечал, что каждый
Хотя бы в жизни своей раз,
Но был тем самым Хлестаковым.
Однажды даже доказал.
В Москву из Киева спешил,
И вот, от скуки иль в забаве
Он слух нарочно распустил -
Инспектор едет в том составе.
И поезд мчится, все в волненьи,
Страшась проверку не пройти,
А Николай в своем веселье
Комфорт поездки оценил.

Вот Ревизор уж отгремел,
И Гоголь вновь за стол садится,
В уме иной герой созрел -
Повесть про Нос в печать ложится.
Заметим, нос свой совершенно,
Необычайно не любил.
И кто-то говорил надменно,
Усами он его прикрыл.
Кто знает, может, в том есть правда,
Ведь модник редкий, франт, щегол.
Бывало, галстук не мог выбрать
Иль новый шил себе камзол.
В его обширном гардеробе
Любой сюртук любых цветов.
И шарфик модный по погоде,
И множество шейных платков.
Однако, он не научился
Финансы грамотно вести,
А потому наряды разом
Неряшливы и щегольски.
Мы отвлеклись, так что же после?
А после Гоголь приуныл.
Ведь слишком много недовольных
Той пьесой в жизнь свою впустил.
Он стал рассеян от волнений,
В душе досада родилась,
И вновь стремится латать раны
В далеких, чуждых берегах.