Легенда о Белянке или о Тальков камне

Жил парнишка молодой,
Рудознатец знатный,
Кучерявый, холостой,
С виду аккуратный.
С малых лет с отцом в походах
По нехоженой тайге,
Где на ступнях-снегоходах,
Ну а где и налегке.
Примечая леса тайны,
За отцом всегда следил.
Тайны те необычайны,
И отец его учил:
«Там вон жимолость синеет —
Значит, золото в земле,
Если рядом зеленеет
Мох кукушкин на стебле.
Или взять вон то болотце
В окружении берёз,
Я уверен, там найдётся
Лимонит с железных слёз.
Видишь, красная землица —
Это бурый железняк.
Вот и рыжая водица —
Это всё не просто так».
Парень слушает, вникает,
Примечает наперёд:
Сланцев разный вид бывает,
Здесь же чёрненький налёт.
Там прожилка пробежала,
Будто змейкою прошла,
Среди камушков блуждала
И куда-то вдруг ушла.
Вот и руки все измазал
О графитовую слизь,
По увалу пока лазал
Карандашному, что близ
Верх-Сысертского завода,
За Вагановой горой,
Разделённой тенью брода
От ключа, что бьёт водой.
Время вышло для привала,
Расположились кругом
У костра, где обвивало
Путников седым дымком.
Мясиловский ключик бьётся,
Между сопок вниз бежит.
Луна в небе светом льётся —
Утомившись, парень спит.

Рано утром спозаранку,
Когда солнышко взошло,
На ногу смотав портянку,
На отца вдруг как нашло:
«А сходи-ка ты, Егорка,
Пока здесь я осмотрю,
На соседний вал, где горка
Чёрная стоит в бору».
Черновской увал вдоль пруда
Проходил по бережку,
Сзади сопок, вниз отсюда,
По зелёному лужку.
А Егор прямой дорогой
Через сопки, через лес,
Подошёл к горе пологой,
Где открылся край чудес.
Гора чёрная, большая,
Тёмным мхом вся обросла,
Сверху шапочка седая,
Будто мордочка осла.
Вокруг сосны-великаны
Держат синий небосвод,
Будто древние титаны,
Охраняют тайный вход.
На верхушке той берёзы
Белоствольные стоят.
Белокаменные скосы
Разметались наугад,
Будто тучка зацепилась
За высокую гору,
К ней тропинка закружилась,
Упираясь в ту нору.
Поднялся он на вершину,
Кусок камня отломил,
Отскоблил киркой всю глину
И легонько надавил.
С виду мягкий белый камень
С переливом зелены,
А внутри, как будто пламень,
Жилки яркие видны.

Наш Егорка, изучая
Скалу, смотрит не спеша
И по краю, не серчая,
Бьёт киркой, её круша.
Вдруг из глыбы на лужайку
Бела девица идёт,
На руках лаская зайку,
Камень маленький берёт.
Положив его в лукошко,
Идёт дальше не спеша.
Красна ягода морошка
Расступилась, чуть дыша.
Парень замер изумлённый,
Не видал такой красы,
Словно в сердце поражённый
Капелькой её росы.
Белоснежная, как камень,
Только брови чуть черны,
А в глазах сияет пламень
Нерастраченной любви.
Девка словно онемела,
Замерла, не сводит взгляд,
На пенёчек молча села,
Парень ляпнул не впопад:
— Хороша ли здесь морошка,
Красна ягодка в лесу?
— Собрала её немножко,
Своей маме отнесу.
— Не видал красу такую,
Может, скажешь, как зовут?
— Догадайся, как простую
Девицу назвал бы тут?
— Ты, как белая берёзка,
Я б Белянкою назвал.
— Та берёзка — моя тёзка,
Но считай, что угадал.

Целый день они болтали,
Не сводя друг с друга глаз,
Пока лучики не пали
На верхушки сосен враз.
Снизу слышится: «Егорка…», —
То отец зовёт вдали.
Девка кинулась с пригорка:
«Завтра, слышишь, приходи», —
И умчалась восвояси,
Только тихий ветерок
Расплескался на террасе,
Раздувая костерок.
Вскоре и отец поднялся
Посмотреть, где тальк лежит.
Видит: камень залежался,
Белизной своей блестит.
С виду крепкий, а на деле
Мягкий камушек внутри,
На Месиловском разделе
Вот такой же и нашли.
Взяли камушки для пробы,
Барину чтоб показать,
А на карте знак особый
Черканули, что бы знать,
Где лежат в лесах богатства:
Руды, копи, рудники
Горного святого братства,
А не злата сундуки.
К вечеру домой вернулись,
Сразу к барину пошли.
Мастера все подтянулись,
Интереса не нашли:
— Мягкий тальк. Никчёмный камень
Для изделий не пойдёт.
— Будто мылом он засален,
Кто его к себе возьмёт? —
И решили не стараться:
«Пусть лежит себе в горе,
За другое надо браться —
Поискать руду в норе.
Нам нужна руда другая,
Где железо или медь
Своей примесью блистая,
Создавала камню твердь».

А Егор с утра пораньше
На ту горочку бежит,
К своей беленькой султанше
Сердце тянет и манит.
Прибежал на Чёрну горку,
Вмиг забрался на верха.
Отцу брякнул отговорку,
Что забыл набрать там мха.
Ждёт-пождёт, а день проходит,
Но не видно никого.
Опечаленный уж ходит,
Вдруг из камня самого
Девка белая явилась.
Белоснежно кружево
На ней сразу закружилось.
Та приветствует его:
— Здравствуй, молодец прекрасный,
Извини, что долго ждал.
— А денёк сегодня ясный,
Ждать тебя я не устал.
Я готов терпеть и годы,
Только видеть образ твой.
Невзирая на невзгоды,
Лишь бы ты была со мной.
И опять сплетённым взглядом
Говорили дотемна,
Пока солнечным закатом
Не нахлынула волна:
— Мне пора, уже темнеет.
— А ты завтра вновь придёшь? —
Лицо девичье краснеет:
— Коли замуж позовёшь!
Хохотнула и помчалась
С горки вниз, до ручейка.
Через речку перебралась —
Видно, девица бойка.
А Егор домой пошлёпал
Батя только лишь спросил:
— А где мох, что леший слопал?
— Не успел, не накосил.
А на утро, как проснулся,
Егор на гору ту идёт:
Лишь бы парень не свихнулся
Или кто его там ждёт?
Отец только усмехнулся —
Сам был тоже молодым
И к делам своим вернулся,
Пошёл к сопкам вековым.

Так всё лето проходили,
Парень и жениться рад,
Но родных вот не спросили,
Нарушая старый лад:
— Где живёшь, моя родная?
Не видал в своих краях, —
А Белянка, став смутная,
Растворилась второпях.
И решил тогда Егорка
За Белянкой походить,
Вдалеке за нею зорко
Стал тихонечко следить.
Перешли речушку смело
И в болотце уперлись.
Парень смотрит очумело,
Глаза страхом налились.
Колодяжински болота,
Что лежали на пути,
Раскололись на две части,
Чтоб по ним вперёд пройти.
Справа топи, слева топи,
А кругом туман густой.
Издали доходят вопли,
Нагоняя страх большой.
А Белянка по дорожке
Не спеша себе идёт.
У Егора дрожат ножки,
Но парнишечка ползёт,
Наблюдая издалёка,
Куда девица придёт.
Скажем просто, без упрёка:
Хоть и страшно — не сдаёт.
Вскоре вышли на полянку,
Посреди колодец встал.
Издали Егор Белянку
С края луга наблюдал.
Из колодца вышла баба,
Платье синее на ней,
Страшная, как будто жаба,
Вся из множества прыщей:
— Принесла волшебный камень?
— Да, конечно, принесла. —
Подаёт ей тальк, засален,
Та скорей его взяла.
Побросала в ступу листья,
Где-то взяла паука
И ножом слегка почистя,
Разорвала червяка.
Покрошила тальков камень
И давай его толочь.
Получился крем желанный:
«Ну, спасибо тебе, дочь».
Нанесла на рожу маску,
Шею, руки натерла.
Подождав с минуту, краску
Той водичкою стерла.
И о чудо — нет той бабки,
Только синенький дымок
Растворился в шкуре жабки.
Стоит Синька — руки в бок,
Да красивая такая,
Нет тех слов, чтоб описать,
Вся задорна, молодая —
Что ещё могу сказать?

У Егорки челюсть пала,
Тот стоит лишь чуть дыша:
«Этого мне не хватало», —
Отступает не спеша.
Пыль от талька помаленьку
До окраины дошла,
И чихнул Егор в ноченьку —
Оторопь на всех нашла.
Бабка в воду полетела,
Шмякнулась в колодец враз.
От испуга — не хотела,
Удивлённо пялит глаз.
Тут же руки протянула,
Да в Белянку уперлась.
Сердце девичье смекнуло —
Не даёт ей враз напасть.
А Егор скорей с испугу
(Да кто б тогда не убежал),
Позабыв и про подругу,
На все ноги нажимал.
Только дома на крылечке
Отдышался и присел.
Страх, скопившийся в сердечке,
Всю любовь к Белянке съел:
«Фу, ты чёрт — досталась нечисть,
Больше в гору не ходок,
Так же можно, покалечась,
Попасть к бабке на зубок.
Ишь ручища-то какие,
Вмиг затянут в чёрный пруд.
Мне милей дела мирские,
А не бабкин изумруд».

Опустела Чёрная горка
С белой шапкой наверху.
Не идёт туда Егорка —
Лишь Белянка на ветру,
На вершине Чёрной горки
Каждый день парнишку ждёт.
Не дождаться ей Егорки —
Милый больше не придёт.
Так и годы пролетели,
Пятьдесят уж лет прошло.
Кто был молод — поседели,
Ну а прошлое ушло.
Лишь Белянка не стареет,
Как была всё молода,
Только глазки всё ж грустнеют
О любимом иногда.

Говорят, купец тот Лёшка
Дворянином вскоре стал
И, пожив ещё немножко,
Богу душеньку отдал.
Хоронили в Петербурге,
Чин по чину — как князька,
О великом металлурге
Мифы сложив на века:
О неведомых богатствах,
Что хранились в сундуках
Под запретом, в тайных клятвах
Под Бесёновкой, в горах
У лохматого Бабая,
Что скрывался под горой,
И вождя большого края,
Находящегося под землёй.
А наследники скупые
Всё делили меж собой
И заводы разорили,
Будто шли в последний бой.
Каждый пакостит как может
И мешает другим жить.
Видно, жадность сильно гложет
И охота насолить.
Соломирский, внук Алексея,
Вскоре в битве победил.
Не оружием Персея —
Просто всех их убедил:
«Враждовать, мол, бесполезно.
Лучше в мире дружно жить».
Говорил он всем любезно,
И решил в Сысерть прибыть.
С Соломирским согласились,
В управление отдав
Свои доли, кто решились,
Ему лично передав.

Тот за дело взялся смело,
Управленцев поменял.
Вновь наладилось здесь дело
И заводик крепок стал.
Управляющий Хвощинский,
Здравомыслящий поляк,
Был не демон сатанинский —
Скромно в ссылке жил чудак.
Образованный, толковый,
Дело знал аж на зубок,
Хоть и был в конторе новый,
Но оставил всё ж следок.
Поменяли печи вскоре.
Торфом начали топить,
И рубить не надо боле
Лес, который здесь стоит.
Только печи прогорали —
Нужен новый был кирпич.
Мастера же предлагали
Тальком печи обложить.
Тот совсем не прогорает —
Держит силушку огня,
Потом долго остывает,
Жар той печи сохраня.
Тут же вспомнили Егорку,
Рудознатца своего,
Что нашёл ту саму горку —
Пригласили вмиг его.
А Егор совсем уж старый,
Сколько же прошло годков?
Весь седой и сухопарый,
Но идти всегда готов.
Не забыв ещё дорогу
В миг отправился пешком,
Позабыв печаль, тревогу
О местечке том, родном.

На верхушке оказавшись,
Прислонился вновь к скале,
Лист берёзовый, сорвавшись,
Полетел крутясь к земле.
Превратившись вдруг в Белянку
В белом платье кружевном,
Звуки старенькой тальянки
Разлетелись вмиг кругом:
— Здравствуй, молодец прекрасный.
Долго я тебя ждала.
— Я уж старый и ужасный,
Вот такие вот дела.
— Хочешь снова стать моложе?
— Кто ж не хочет, слова нет. —
Провела рукой по коже,
В молодца сменился дед.
Распрямились стары плечи,
Стройный стан, в глазах огонь.
Он хотел при новой встречи
Ощутить тепла ладонь.
Тосковал во сне, мечтая
Вновь на горку прибежать,
Только страх связал, пугая —
От себя не убежать.
И опять, сплетёным взглядом,
Говорили до темна,
Пока солнечным закатом
Не нахлынула волна:
«Приглашаю тебя в гости,
Да не бойся, друг ты мой.
Целы будут твои кости,
Я же рядышком с тобой».
Подошла к скале огромной.
Лишь рукою сделав круг,
Дверь плитою многотонной
Отворилась сразу вдруг,
А Егор за нею следом
Вниз спускается, идёт.
Потолок золотоцветом
Свет на лестницу даёт.
Вышли в зало, где по кругу
Малахитовые столбы
Держат свод, крепясь друг к другу,
Будто древние дубы.
Ветви мощные свисают
Из коралловых ветвей.
Листья ветви украшают:
Осторожно, не разбей.
Листья с камня изумруда
Издают приятный звон,
Разлетаются оттуда
И летят со всех сторон.
К ним орешки золотые
Прикрепились невпопад.
Внутри ядра голубые
Из алмазиков торчат.
Стены в мраморе блистают,
Жилки яркие видны,
С потолка на низ свисают
Люстры с блеском белизны.
Капли с синего топаза
Отражают мягкий свет.
Он приятен так для глаза,
Что приятней света нет.
Посредине два колодца,
Один с мёртвою водой,
Если кто с него напьётся,
Тот поплатится собой.
Во втором вода живая,
Всё излечит, исцелит.
Мягким цветом отливая,
Вашу молодость продлит.
В общем царские хоромы,
И Егор наш ошалел,
А обслуживают гномы —
Это их навек удел.
С виду маленького роста,
От пола на два горшка,
Но догнать его не просто
И очень крупная башка.
Гномы быстро суетятся,
Прибирая всё кругом.
Те — с подносами уж мчатся,
С крупным, вкусным гусаком.
Эти — рыбу заливную
Под душистым чесночком,
Да огромную такую
Тащат дружно вчетвером.
Вся посуда золотая
Блещет жёлтеньким огнём,
Вечер славный коротая,
Предлагает сесть вдвоём:
«Отобедай, друг сердечный,
Жажду, голод утоли.
В этот славный день чудесный
Слуги гуся запекли».
И остался наш Егорка
В подземелье том пожить,
Наверху же Черногорка
Как стояла, так стоит.
Белой шапкой упираясь
В небо звездное, в луну.
Та, на склонах отражаясь,
Освещает тишину.

День промчался, два проходит,
А Егора нет следа:
«Где старик наш колобродит,
Не случилась ли беда?» —
Беспокоятся родные.
На заводе суета,
А приказчики уж злые —
Жить не могут без кнута.
Снаряжаются подводы
В путь далёкий, не спеша.
Камня ждут давно заводы —
Дымят печи чуть дыша.
Вмиг доехали до горки,
Путь ближайший проложив
Через речку, взяв пригорки,
Белу шапку обнажив.
На верхушку ту взобравшись,
Камень начали рубить.
Тальк же мягким оказавшись,
Стал пластами отходить,
А потом его пилили
Дружно пилами — вдвоём.
На телегу положили,
На лошадке вниз везём.
Камень тот, что привозили
На заводы с той горы,
На кирпичики пилили,
Клали в печи от жары.
Тальк не плавился, не таял,
Не сгорал в огне печи.
Зря его когда-то хаял
Старый мастер средь ночи.
Шапку белую взломали,
Стали вглубь уже копать.
С трудом глыбы поднимали,
Укладывая в телеги кладь.

Вечером пришла Белянка,
Видит горки уже нет.
На горе большая ямка —
Вниз уходит белый след.
Наблюдает из сторонки,
Чтоб людей не напугать.
Всюду только мужичонки —
Баб и вовсе не видать.
Мужики же в глубь копают,
Глыбы тянут на верха,
Ничего не замечают,
Знать работа нелегка.
Вмиг Белянка рассердилась!
Небо тучами пошло,
Над горою расступилось,
И карьер весь залило.
Дождь идёт, не прекращая,
Будто льёт, как из ведра.
Темень неба освещая
С неба вдарила искра.
А за нею шли раскаты
Громогласного творца.
Молний сыпались армады
Вокруг Талька-озерца,
Что создалось вместо шапки,
Затопив карьер большой.
Помпы подхватив в охапки,
Мужики неслись стрелой.
Только толку было мало,
Ливень льёт который день,
А вода не убывала,
Поднимаясь на сажень.
Затопило по верхушку,
Только быстрый ручеёк
На горе, создав катушку,
Вниз под горушку потёк.
Мужики качать устали,
Дождь закончился давно.
Помпы шмыгать перестали,
Не справлялись всё равно.
А Белянка вдруг пропала,
В камне белом растворясь,
Белою берёзкой стала
Где водица разлилась.
Так закрылся рудник талька,
Весь заполненный водой.
Кое-где валялась галька
От стихии таковой.
Мужики собрали вещи,
И отправились домой.
На добычах и похлеще
Были случаи порой.

А Белянка вниз спустилась,
В подземельный замок свой.
Видно сильно рассердилась
За разлом горы большой:
«Как посмели белу шапку
На кусочки разобрать?
Разломали мою шляпку —
Больше камня не видать».
А Егор в подземном зале
В удовольствие живёт.
Гномы камни вниз таскали,
Где никто их не возьмёт.
Изумруды и топазы,
И рубинов красный цвет.
Кое-где блестят алмазы,
А простых камней здесь нет.
День за днём летят мгновения,
Время движется вперёд,
У Егора наслаждение
От всего, что ни возьмёт.
В роднике с живой водою
Искупался голышом,
Восхищается собою
Смотрясь в зеркале большом.
Молод, крепок — сложен статно,
И красивый сам собой,
Только память безвозвратно
Занимается борьбой.
Вспоминаются пролески
И полянка средь берёз.
Над цветами льются блески —
Ну нельзя смотреть без слёз.
Сердце юноши тоскою
Наполняется в груди:
— Не могу я жить с тобою,
Ты на волю отпусти.
— Я силком держать не стану,
Только знай, что ты умрёшь,
Возвратясь на ту поляну,
Пропадёшь и ни за грош.
Хоть и жаль Белянке было
Свою первую любовь,
Всё ж Егора отпустила
И ушла в свой камень вновь.
А Егорка на полянке
К стволу деревца приник,
Вспоминая о Белянке
Потихонечку поник.
Под берёзою усевшись,
На полянку ту глядя,
До услады насмотревшись,
Мир покинул в сон войдя.
Постарело быстро тело,
Поседела голова.
На щеке слеза блестела —
Вот такие вот дела.
Здесь нашли его крестьяне,
Весь иссохший и старой,
На зелёненькой поляне
У берёзки роковой.
Тихо плакала берёзка
Соком светлым из ствола.
Капли беленького воска
Растекались до утра.
Так Беляночка прощалась
С милым другом в тишине,
И себе она поклялась,
Что останутся на дне
Все, кто шапку поломали
В Черновском лесном бору:
«Тех, кто камушек здесь брали
Я с собою заберу!»