Сгорая в небесах Глава 6 Пристанище и трещина

Три дня они просидели на чердаке, как мыши в стоге сена. Рия почти не вылезала из-за баррикады из ящиков. Она сидела на старом диване, завернувшись в найденный Максом пыльный брезент, и смотрела в одну точку. Её молчание было не комфортным, как на крыше, а тяжёлым, гнетущим. Это была тишина загнанного зверя, притворившегося мёртвым.

Макс приносил еду — воровал по полбуханки хлеба из столовой, консервы из своих запасов, кипятил воду на походной горелке. Рия ела механически, не глядя. Её руки иногда слегка дрожали. От голода? От страха? От того самого внутреннего холода, что она носила в себе? Он не знал.

На четвёртый день он не выдержал.

Ночью, когда город погрузился в сон, а патрули соцнадзора, должно быть, сменились, он рискнул вернуться на ту самую крышу. Сердце колотилось, будто пыталось выпрыгнуть и улететь вместо сломанного змея. Он боялся встретить участкового, но крыша была пуста.

Чёрная тряпка лежала там же, где упала, присыпанная первым ночным инеем. Карбоновый каркас был сломан в двух местах, нейлон порван. Макс, дрожа от холода и адреналина, свернул всё в тугой рулон, обмотал скотчем, который захватил с собой, и, прижимая свёрток к груди, крадучись вернулся в планетарий.

Ремонт занял всю ночь и следующий день. Он не был мастером, но у него были прямые руки и ясная цель. Спицы он скрепил самодельными шинами из обрезков алюминия и витков медной проволоки, нейлон залатал водостойким клеем и заплатками от старого парашютного склада. Это было неидеально, уродливо, но прочно.

Когда он на рассвете второго дня протянул отремонтированного змея Рие, она несколько секунд просто смотрела на него. Потом её пальцы потянулись вперёд и коснулись заплатки на крыле. Они провели по шероховатому шву, по неровной шине. Её лицо оставалось каменным.

— Спасибо, — сказала она. Голос был плоским, без интонации, как у робота, зачитывающего инструкцию. Но она сказала это. Впервые.

Макс почувствовал, как в его сжатой в комок груди что-то дрогнуло и на мгновение ослабло. Он кивнул, не в силах выдавить слова.

А Вадим наблюдал.

Он начал замечать странности почти сразу. Макс, всегда аккуратный и пунктуальный, стал пропускать семинары. В столовой он брал двойную порцию хлеба, прятал булки под свитер, выпивал свой компот залпом и исчезал, не дожидаясь друзей. Он стремительно худел, под глазами залегли синие тени. А однажды Вадим, зайдя в их общую комнату без стука, застал его перевязывающим окровавленные костяшки пальцев — следы того удара участковому. Макс сжал руку в кулак и отвернулся.

— Слушай, с тобой всё в порядке? — спросил Вадим в тот вечер, когда Макс, набив карманы печеньем из автомата, снова собрался уходить.

— Всё, — буркнул Макс. — Диссертация. Данные.

— Данные на чердаке планетария? — мягко уточнил Вадим.

Макс замёрз в дверном проёме. Спина его напряглась.

— Я не ябедничал, — поспешил сказать Вадим. — Но, Макс, ты не видишь себя со стороны. Ты как призрак. И все шепчутся. Даже заведующий кафедрой спрашивал, не болен ли ты. Если не я, так кто-то другой пойдёт за тобой. Или напрямую в соцнадзор. Её же ищут, её лицо, наверное, уже по всем участкам.

Макс обернулся. Его лицо было искажено усталостью и чем-то похожим на ярость.
— И что? Ты хочешь, чтобы я её бросил? Чтобы они её снова заперли в ту… в ту белую комнату?

— Я хочу, чтобы ты не сгорел вместе с ней! — выдохнул Вадим. — У неё диагноз, Макс! Она не просто чудачка! Её могут изъять силой, а тебя — посадить за пособничество! Ты думал об этом?

— Я думал только о том, что она человек! — голос Макса сорвался на шёпот. — Больше никто об этом не думает.

— Люди боятся того, чего не понимают, — устало сказал Вадим. — И у них для этого есть все инструменты. Дай себе срок. Три дня. Разберись с этим. Или… или я пойду к заведующему. Меня уже вызванивают, спрашивают про тебя. Я не выдержу этого давления.

Макс смотрел на него, и в его глазах плескалась буря из страха, предательства и отчаяния. Он молча кивнул и вышел.

Вадим не соврал. На следующий день к нему подошёл незнакомый мужчина в строгом пальто, вежливо поинтересовался здоровьем соседа и его «ночными прогулками». Вадим что-то промямлил, но понял — часы тикают.

А на чердаке Макс, бледный, говорил Рие:
— Нам нужно уезжать. Сегодня. На поезде. Куда угодно.

Рия сидела, обхватив колени, и смотрела на своего починенного змея, прислонённого к ящикам. Она кивнула. Один раз. Безразлично. Как будто речь шла о походе в магазин