Я хотел когда-то тебя пригласить

Я пригласил тебя бы пообщаться,
Но мне всё сказано давно,
Я привлечён был речью адекватной
И смехом,
И тем, как уважаешь мнение своё,

И не боишься, что сказать, что верно,
И как ты имя произнесёшь моё, прощаясь.
Произнесёшь его, выделив пред всеми,
И смысл был мне всегда понятен.

Боялся ли?
Стеснялся, лишь немного
И слишком мало, чтобы отмолчаться.
Мне нравилось шутить и быть собою,
Хоть свойственно по юности
Хотеть понравиться.

Я знаю, что читала ты мои стихи,
Знаю, что искренне улыбнёшься мне.
Казалось, о чём ещё нужно помыслить?
Но я узнал, о чём б знать не хотел.

Я не хотел давать всю волю чувствам
И вот...
Не приглашаю всё равно.
Не подойду никогда, наверно.
Почему?
Но как быть с тем,
Кто сплетничает за спиной?

Возможно, это ненароком сталось
Или ты просто слушала, не говорив.
Но где смелость была твоя, родная?
Я бы вмешался.
И вмешивался для других.

Сегодня только смотрю издалека,
Но не смущаюсь, хоть мне и тревожно.
Только чего теперь опасаюсь я?
Того ль, что девушка может отказать
Или того, обсудят что потом?

Я пригласил тебя бы пообщаться,
Я бы хотел что-то неправильно понять.
Но из рта, как говоришь, сыпется сажа.
Возможно, моя любовь то отвергает,
Но я коптильню лихорадки мнений
Не уважаю.
И не смогу я недостойно поступать.

И вот ты, в обстоятельства тисках,
Так глухо взглядом
Дымишся безразлично.
Действительно, любят всё же мужчины.
Но не начинал любить тебя, родная.

Возможно, снова забыл я то,
Возможно, я хотел забыться.
Чего винить?
Я ждал, ты человек мой что,
Я не стесняюсь, но разве ненавижу?

Возможно, я хотел друзей,
Возможно, близости хотел,
Опасной для меня.
Я часто думаю,
Как жили б мы, отец?
Но что ты сделал...
Не прощаю я.

Я злюсь.
Злюсь до сих пор о том, что было.
О лжи, о несостоятельности.
Но не могу я злиться...
Ты, всё, чем был способен, сделал...
Я бы хотел, чтоб того хватало.

Как часто...да и сейчас огнивом зажигаю
Я всё равно сажу на сердце?
Но опыт холодно сдирает,
Не стоит улыбаться,
Не стоит корить или ссылаться.
Сердце, когда углём сгорает,
Чёрствой частью
Не стучит совсем.

Не все друзья, родные с нами сохраняются,
И не для всех такими остаёмся мы.
С чего люди такие, что избегая,
Они лишь на своём зациклены?

Это клише, теперь.
Иначе не могу,
Я не могу просто красиво написать.
Упрёк предвидя, нет, я гением себя не чту.
Пока стучит давление,
Хочу давить, идеями менять.

Когда от холода внутри губы синеют,
Ты понимаешь, как всё-таки мы связаны
И что у одного углями сдавит вены —
Другому тромбирует общности сознанье.

Я стал внимательней к поспешным жарам.
К речам, повадкам, шуткам и обычному,
Что под надменностью, самолюбованием
Тоску большую в одиночку давит,
Углём поясь,
Покашляет иль свой же вдохнет дым,
И слепит он общности сознание.

Я не могу просто красиво написать,
К отчаянью рукоплесканий пригласить.
Но я внимательней к стуку сердец стал,
Что борятся с углём.
Возможно, сейчас то не испра;вимо,
Но нам б астматиков борьбу друг с другом
На разжиганье оттепели,
За теплоту где не воюют
И начинать с паров идей, а позже —
С печи пустой, причины всех лишений.

Топить её, топить.
Давить огня, и вместе.
Только готов кто в этом себе признаться?
Возможно, каждый, кто о тепле мечтает,
Не тот, кто жгучий пар
Не пустит в раны свежие.

Будут и те, сажей исказит кто стук,
И те, кто намеренью лукаво улыбнётся,
Такие сажей горелый топят дом
И врут,
И сажу каминную продают в мангалы,
Чтобы в своём, обгорелом греться, частном
Хоть и ничтожном,
Хоть и самодурном.

Вторник.
Тебя я вижу вновь.
От дыма чар твоих держусь подальше.
Любить...
Но не тебя мне не хватает,
А потому зачем теперь здороваться?