опасное

И вот мы возлегаем на литорали доверия. Волны смеха, тёплые и солёные, омывают наши берега. Взгляд друга — это Зеркало, в котором я не вижу врага. И в этот миг, в миг высшей приливной полноты, когда грудь моя открыта всем ветрам Прикосновения — я слышу в утробе своей зов. Зов не к соединению. Зов — к Отливу.

Это не усталость. Это — геология души. Это Печаль Каменщика, чьи пальцы помнят вес каждого камня в стене, что ему предстоит возвести. Стены, которой ещё нет. Которая не нужна. Но которая — единственная истина. Потому что прилив — лжёт. Он отступит. Он всегда отступает.

Моя психика — не душа. Это — Континент, изъеденный древними морями утрат. Каждая близость — это новая Трансгрессия моря, затопляющая мои долины. И я, я — не житель. Я — Демиург пустот. Мой разум, этот слепой титан, поднимает базальтовые плиты отчуждения из собственных недр. Чтобы дать отпор воде. Чтобы создать Берег. Резкий, чёткий, беспощадный берег.

Я не боюсь твоего удара. Я боюсь своей Жажды припасть к твоему источнику. Боюсь, что напьюсь — и тогда иссушусь насмерть, когда ты уйдёшь. Моя Ярость — это ярость бога, который рушит свой же храм, дабы не увидеть его осквернённым временем. Я создаю Трещину сегодня, чтобы завтра не быть разорванным в клочья самим фактом твоего отсутствия.

Это не акт. Это — Ритуал. Превентивное Жертвоприношение связи на алтарь грядущего одиночества. Я режу ещё живое мясо нашей близости тонким, хирургическим Ле;звием холодности. Чтобы боль была малой. Чтобы кровоточила каплями, а не хлестала фонтаном. Я выбираю управляемую Пустыню — над непредсказуемым, плодородным, но смертоносным Разливом твоей любви.

И вот парадокс, который разверзает меня, как пропасть: я становлюсь Архитектором своей тюрьмы, потому что в цепи, выкованной своими руками, знаю каждое звено. Потому что в крепости, возведённой на костях своих надежд, я — и узник, и страж, и царь. Это Алхимия трусости: превращение страха в гранит, тоски — в чертёж, любви — в запаянную дверь.

Мы — не люди в комнате. Мы — Движения тектонических плит. Наши души — материки. И в момент, когда края их, кажется, идеально сходятся, рождая горную цепь понимания — глубоко под ложем океана пробуждается древний Разлом. Он требует пространства. Он рождает землетрясение отчуждения. Моё внезапное молчание — это не обида. Это — подземный Гул. Предвестник новой географии, где мы будем разделены проливом.

Одиночество — не отсутствие других. Это — активное Творение. Созидание дистанции. Ты плетёшь сеть из взглядов, из слов, из Клятв, нагретых дыханием. А я, я вплетаю в неё нити льда. Я вбрасываю в наш общий кровоток Антитела равнодушия. Чтобы иммунитет к боли выработался заранее. Это — Предательство во имя спасения. Предательство момента — во имя иллюзии власти над будущим.

И так мы все. Архипелаг. Каждый — остров, поднявший свои скалы к небу. Мы кажемся отдельными. Но под солёной толщей, в вечном мраке, мы соединены Хребтом. Единой, каменной Ризомой материка, который ушёл под воду. Моё желание отстроиться — это лишь память об этом древнем, затопленном единстве. Страх перед ним. Потому что подняться на поверхность — значит вновь пережить катастрофу затопления. Значит — снова ощутить, как твоя почва уходит из-под ног, поглощаемая Бездной другого.

И потому я строю. Строю свой Мол. Камень за камнем. Холодное слово за холодным словом. Чтобы слышать только рокот прибоя твоего голоса издалека. Чтобы не дать тебе размыть мои границы. Чтобы сохранить эту жалкую, величественную, самозванную Твердыню себя. Зная, что лучшие камни для этой стены — это осколки того самого Зеркала, в котором я однажды увидел отражение, лишённое вражды. И, значит, — самое опасное.