Аудит души

(Метафизическая драма в актах и расчетах)

Логлайн:
Когда студент Литинститута страхует мир от неспособности Красоты его спасти, бюрократическая машина страховой компании вынуждена провести первый в истории аудит человеческой души, чтобы доказать: мир всё еще стоит того, чтобы не платить по счетам.

Синопсис:
Максим, юноша с глазами, полными пыли библиотечных стеллажей и пепла несбывшихся утопий, совершает абсурдный акт: он подписывает страховой полис «Эстетическая несостоятельность бытия». Предмет страховки — мир. Страховой случай — провал пророчества Достоевского.

Спустя год, посреди серой московской зимы, где небо цвета нестиранной марли давит на плечи прохожих, Максим подает заявление на выплату. Он утверждает: Красота обанкротилась. Мир не спасен. Страховая компания «Экзистенс-Гарант» отправляет своего лучшего ликвидатора убытков — человека по фамилии Кербер, который не верит ни в метафоры, ни в закаты. Кербер должен найти хотя бы одну улику присутствия спасительной Красоты, чтобы компания не разорилась. Они отправляются в путешествие по городу: от моргов до филармоний, от коммуналок до заброшенных храмов, где само следствие превращается в дуэль между отчаянием и актуарными расчетами.

Начало романа

Максим проснулся с отчетливым ощущением, что мир — это плохо спроектированная декорация, у которой вот-вот отклеится горизонт. В Литинституте его учили, что слово — это логос, но на улице он видел только логотипы.

Он пришел в страховую компанию «Аксиома» в среду. Офис пах пластиком и кофейным перегаром — так пахнет сама вечность, когда её упаковывают в формат А4.

— Я хочу застраховать мир, — сказал Максим, глядя на девушку в очках, чья оправа казалась единственной прочной вещью в этом кабинете.
— Объект страхования? — механически спросила она, не поднимая глаз.
— Мир. Весь. С его закатами, неоплаченными счетами и трещинами на асфальте.
Девушка замерла. Её ручка зависла над бланком, как вопросительный знак.
— Риски?
— Риск один, — Максим подался вперед, и в его глазах вспыхнул опасный блеск человека, прочитавшего слишком много классики. — Страховой случай наступит, если мир не спасет красота. Понимаете? Если Фёдор Михайлович ошибся и эта инъекция прекрасного не подействует.

Девушка посмотрела на него. В её зрачках отразились тысячи подобных ему — юных, нелепых, ищущих в страховых полисах замену вере. Она пожала плечами. В конце концов, комиссия капает с любого безумия.
— Страховая премия будет высокой, — предупредила она.
— Я отдам всё, что у меня есть. Свою стипендию, свои сны и коллекцию редких изданий Рембо.

Они подписали договор. Пакет документов «К-2024: Эстетический дефолт».

Прошел год.

Год был похож на затяжной прыжок в серую вату. Красота, если она и была, пряталась в деталях, которые никто не замечал: в кривом почерке на письмах самоубийц, в бликах на масляных лужах, в молчании Бога. Максим ждал. Он смотрел новости, он ходил в музеи, он вглядывался в лица женщин. Но мир продолжал гнить, прикрываясь дешевой позолотой.

В день истечения срока он снова вошел в тот же офис. Девушка за стойкой казалась старше на целую эпоху.
— Красота не справилась, — сказал Максим, кладя на стол выцветший полис. — Я требую выплату.

Он не просил денег. Он требовал признания факта: мы остались одни в пустой комнате без окон.

Страховая компания, разумеется, не собиралась сдаваться. Для них «мир» был активом, а «красота» — амортизацией. Директор компании, человек с лицом из дубленой кожи, вызвал Кербера — следователя, который мог найти смысл даже в телефонном справочнике.

— Слушай, Кербер, — сказал директор, раскуривая сигарету, дым которой складывался в цифры убытков. — Этот мальчишка хочет признать мир банкротом. Если мы выплатим страховку, это будет прецедент. Завтра начнут страховать истину, любовь и смысл жизни. Найди мне доказательство, что Красота еще работает. Найди мне хотя бы одну чертову спасенную душу.

Кербер взял папку. Он вышел на улицу, где шел мелкий, колючий снег. Он посмотрел на Максима, ждавшего у входа.
— Ну что, философ, — прохрипел Кербер. — Пойдем искать твои улики. Но предупреждаю: если я найду хоть один повод для надежды, ты останешься нищим.

Максим улыбнулся — тонко и печально.
— Если вы найдете повод для надежды, Кербер, я буду самым богатым человеком из когда-либо живших.

Они пошли по тротуару, и город замер, превращаясь в зал судебного заседания, где обвинителем был холод, а единственным свидетелем защиты — опавший кленовый лист, застрявший в решетке водостока.

АКТ ВТОРОЙ: АУДИТ ДУШИ

СЦЕНА 1: ЗАЛ № 7. СУД НАД КРАСОТОЙ.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
•   СУДЬЯ: Женщина лет пятидесяти, утомленная, но с остротой во взгляде, в мантии, сидящая за столом.
•   МАКСИМ: Истец, студент, 20 лет, его идеализм еще не сломлен, но уже покрыт трещинами. Одежда простая, но чистая.
•   АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ: Мужчина лет сорока, представитель страховой компании, в безупречном костюме, с холодным, отточенным умом.
•   КЕРБЕР: Следователь, мужчина средних лет, молчаливый наблюдатель, стоящий у стены, словно часть архитектуры.
•   СЕКРЕТАРЬ: Молодая женщина, монотонно печатающая в протокол.

ДЕКОРАЦИИ:
Стандартный, обшарпанный зал районного суда. Стол судьи, столы для сторон, свидетельское кресло. Флаг, герб. Атмосфера подавляющей обыденности.

(Начало сцены. СУДЬЯ сидит за столом. АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ и МАКСИМ сидят за своими столами. КЕРБЕР стоит у стены, сложив руки на груди. СЕКРЕТАРЬ печатает, слегка зевая.)

СУДЬЯ: (Пролистывая бумаги с глубоким, едва слышным вздохом.) Итак, господа. Дело, прямо скажем, неординарное. Истец, Максим Дмитриевич Прохоров, требует выплаты по страховому полису «Эстетическая несостоятельность бытия», утверждая, что заявленный страховой случай – неспособность красоты спасти мир – наступил. Ответчик, страховая компания «Экзистенс-Гарант», с этим, разумеется, не согласен. Кто начнет? Истец?

МАКСИМ: (Встает. Его голос дрожит от напряжения, но в нем слышна стальная, почти фанатичная убежденность.) Ваша честь. Я застраховал мир на случай, если его не спасет красота. Я готов был заплатить самую высокую цену за этот полис, потому что верил в возможность такого исхода. И теперь я заявляю: красота обанкротилась. Она не справилась. Она не спасла. Я требую выплат по страховому случаю.

АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ: (Встает, неторопливо поправляет галстук. Голос ровный, без эмоций, словно отшлифованный камень, лишенный всякого тепла.) Ваша честь. Мы полностью отрицаем факт наступления страхового случая. И, более того, мы настаиваем на том, что сам предмет спора, цитата, на которой базируется вся эта абсурдная тяжба, изначально неверна.

СУДЬЯ: (Приподнимает бровь, затем медленно опускает, будто это действие требует невероятных усилий.) Неверна? Цитата из Достоевского? Вы имеете в виду, что Федор Михайлович не писал «Красота спасет мир»? Это, если позволите, общеизвестный факт.

АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ: Именно так, Ваша честь. Наша компания, осознавая беспрецедентность данного дела и потенциальные репутационные риски, провела углубленное лингвистическое и культурологическое исследование. Мы привлекли ведущих специалистов по наследию Достоевского, архивистов, текстологов. И вот что мы обнаружили. (Делает паузу, извлекая из своей папки толстый том с ярлыком «ЭКСПЕРТНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ».) В черновиках к роману «Идиот», в рукописных заметках, обнаруженных в архиве Российской государственной библиотеки, была найдена иная формулировка.

МАКСИМ: (Порывается возразить, его глаза широко раскрыты от возмущения, но СУДЬЯ жестом останавливает его.)

АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ: Достоевский, Ваша честь, изначально написал: «Красота спасла мир».

В прошедшем времени. Не «спасет», как некое пророчество или надежда на будущее. А «спасла», как уже свершившийся факт. То есть, к моменту его написания, мир уже был спасен. Или, по крайней мере, была совершена попытка, которая считалась успешной. Мы приложили к делу копии рукописей и заверенные заключения экспертов.

МАКСИМ: (Его лицо белеет, он не может поверить. Голос срывается на шепот.) Это... это фальсификация! Подтасовка! Этого не может быть! Он не мог…

АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ: (Спокойно, его взгляд скользит по МАКСИМУ, словно по недорогой детали, не заслуживающей внимания.) Никакой фальсификации, господин Прохоров. Лишь уточнение. Историческое. С лингвистической точки зрения, это меняет всё. Если Красота уже спасла мир, то ваш страховой случай – «если не спасет» – просто не может наступить. Он уже предотвращен. Вы застраховали то, что было бы актуально до спасения. А мы утверждаем, что оно уже произошло. Таким образом, нет никакого страхового случая. Нет оснований для выплат.

СУДЬЯ: (Медленно кивает, пытаясь переварить услышанное. Её обыденное выражение лица на секунду нарушается искрой интеллектуального любопытства.) То есть, по вашей версии, Достоевский просто констатировал факт, а не выражал надежду на будущее?

АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ: Именно так. Мы приложили к делу экспертные заключения. Весь мир уже был спасен Красотой. Просто мы, возможно, не всегда это замечаем, пребывая в повседневной суете. Но это не отменяет факта спасения.

МАКСИМ: (Вскакивает, его кулаки сжимаются. Голос дрожит, но теперь уже от чистого, неподдельного гнева.) Ваша честь! Это юридическое крючкотворство! Это подлая попытка манипулировать словами гения, чтобы уйти от ответственности! Посмотрите вокруг! Какой мир спасен?! Мир, где каждый день – это сводка преступлений, где люди грызут друг друга за место под солнцем, где искусство — это товар, а не божественный глагол! Где вы видите спасение?! В чем оно?! В этих серых стенах?! В этих бездушных бланках?! Где Красота, которая спасла мир?! Покажите мне её!

АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ: (Невозмутимо. Он даже не повышает голоса.) Факт спасения не означает идеального мира, господин Прохоров. Спасение – это предотвращение полной, окончательной катастрофы. Мы не говорим об утопии, о райских кущах. Мы говорим о том, что мир не рухнул окончательно, что в нем осталось что-то, что удерживает его от абсолютного хаоса. И это «что-то», согласно Достоевскому, и есть Красота, которая уже совершила свое дело. То, что вы не видите этого, не отменяет факт спасения.

СУДЬЯ: (Потирает виски. Голова у неё, кажется, идёт кругом от такой неожиданной трактовки. Она смотрит то на МАКСИМА, то на АДВОКАТА, то на КЕРБЕРА, который стоит невозмутимо, словно каменное изваяние.) Господин Прохоров. Ваше требование выплаты базируется на предположении о неспособности Красоты будущего времени. Ответчик же утверждает, что Красота уже выполнила свою функцию в прошлом. Теперь вам придется доказать, что даже если Красота и спасла мир в прошлом, то это спасение было неэффективным, или что мир снова оказался в такой опасности, от которой она его не спасла во второй раз. Фактически, вы должны будете доказать не просто отсутствие спасения, а его несостоятельность.

МАКСИМ: (Смотрит на АДВОКАТА ГЕРАСИМОВА, потом на КЕРБЕРА, который безмолвно наблюдает. Его взгляд полон отчаяния, но затем в нём вспыхивает новая, опасная мысль. Он медленно садится. Его плечи опадают, но взгляд становится острым, как бритва.) Хорошо. Я докажу. Я докажу, что даже если она и спасла мир, то спасла его так плохо, так некачественно, что по нашим, человеческим меркам, это равносильно полному провалу. Я докажу, что мир, который был спасен, недостоин своего спасителя.

(МАКСИМ поднимает глаза на СУДЬЮ, в его взгляде теперь нет отчаяния, только холодная, изможденная решимость.)

МАКСИМ: Ваша честь. Я готов представить свои доказательства. Я готов представить свидетелей. Я готов показать этому суду мир, который, по их версии, был спасен. И пусть суд сам решит, достоин ли такой мир своего спасения.

СУДЬЯ: (Кивает, записывая что-то в протокол. На мгновение она смотрит на МАКСИМА, и в её глазах мелькает что-то похожее на усталое уважение.) Принято. Тогда на следующем заседании мы заслушаем ваши доказательства, господин Прохоров. Обоснуйте вашу позицию, почему Красота, даже если она спасла мир, сделала это неудовлетворительно. До перерыва.

(СУДЬЯ стучит молотком. АДВОКАТ ГЕРАСИМОВ победно улыбается. МАКСИМ остается сидеть, его взгляд устремлен в никуда, в мир, который он должен будет обличить. КЕРБЕР медленно отталкивается от стены и, бросив на МАКСИМА изучающий взгляд, выходит вслед за адвокатом.)

(Занавес или световой переход.)
(с) Юрий Тубольцев