Зов кукушки, вой метели, Кудеярова тропа...

Зов кукушки, вой метели, Кудеярова тропа. Деревянную отпели куклу. Вечно будет спать, охраняя злые клады в Диком Поле под горой. Нет свидетелей уклада тех времён, где жил герой/иль предатель/иль опричник/иль разбойник-соловей. Нам остались только притчи, только ветер-суховей, монастырские печали, речка Неручь, лунный свет. Люди многие кричали, что тех кладов вовсе нет. Лес дремучий, неприступный, сказки старые – как хмель. На змею, гляди, наступишь там, где кто-то спрятал медь, золотые кольца, перстни, серебро с больших дорог. Городища помнят песни, не пускают на порог тех, кто бродит по курганам, отобрать пытаясь клад. Кудеяр залижет раны – дух нечистый, царский брат. Оседлает дорогого синеокого коня. Вон уже, гляди, под Псковом колокольчики звенят, а урочища, овраги ждут отчаянных гостей, вьются призрачные стяги, и в кострах пылает степь. Золотая, золотая, да, иначе не назвать. Мертвецы из кладбищ встали, кудеярова то рать. Повстречаться с ним негоже, стороной обходит зверь. Лучше леших не тревожить, не будить безумных ведьм. Заметёт сказанья пылью, словно ханскую печать… А другие говорили, есть те клады и сейчас.