Кум царю

     Кум царю

     ***

     – Здравствуйте, сосед.
     – Вечер добрый. Прогуляться или куда направляетесь?
     – Прогуляться, прогуляться. Вышел на балкон покурить, а вечер такой уж славный. Хоть ты на календарь не смотри. Дай, думаю, вниз спущусь, а там посмотрим. Вы тут кого ждёте?
     – Да, Трофимыча. Мы с ним тут в шахматы сражаемся вот за этим вот столиком. Знаете его?
     – Нет. Не знаком. Я здесь недавно. Говорю о стране.
     – Садитесь, пожалуйста, если не спешите.
     – Спасибо, сяду. Угостить, видите, не могу, трубку кур
     – Это ничего, у меня свои. Слышал я о Вас. Вы, говорят, из Америки приехали.
     – Не приехал – вернулся, такое вот дело. Туда уезжал насовсем, а вышло, что за заработком. Давайте знаться, познакомимся, значит. Звать меня Пётр Маркович Адлер. Отчество и фамилия еврейские – отчима. Мать русская. Про отца ничего не знаю, так кусочки всякие. Мать молчала, я не допытывал. В Советском Союзе был евреем по отчиму – он меня усыновил. В Израиле не еврей – мать русская. В Штаты приняли как еврея-беженца – по советскому паспорту. Вас, милейший,
     – Павел Павлович Кампов, технолог по металлу. Оченно рад познакомиться. Вы, я понимаю, Пётр Маркович, на пенсии?
     – На пенсии я. На хорошей, американской. Там с такой пенсией да накоплениями моими жить возможно удобно без нужды, хотя к ценникам всё ж приглядываться и не транжирить следует, чтоб не набедокурить. А здесь в России я и вовсе кум королю или по-русски: кум царю.
     – Вы случайно в шахматы не играете, Пётр Маркович?
     – Очень увлекался по молодости. В секцию в Доме пионеров ходил, разряд первый был.
     – Ого!
     – Так было это сорок лет назад, с той поры ни разу и не играл. Поверить трудно – а ни разу.
     – Ну так что, пересаживайтесь напротив меня. Вам какими лучше?
     – А мы жребий потянем, Павел Павлович.
     – Идёт. Я не могу удержаться, если Вас не обидит моё любопытство, очень мне интересно знать, как Вы там своё состояние заработали.
     – Расскажу-расскажу, отчего ж не рассказать доброму соседу. Только уж не состояние, очень это громкое слово, достаток будет вернее.
     – Женаты, Пётр Маркович?
     – Жена и мальчик с девочкой. Хотите спросить, где они? Жене два года до полной пенсии, она их там доработает и приедет. Сын с дочкой взрослые, семьи имеют, они не приедут. Только в гости разве.
А про работу я Вам про свою расскажу. Случай такой и не частый даже.
Был я по СССР маляром-штукатуром, плотничать умел и столярным штучкам был не чужак.
     Приехали мы, а с языком я не в дружбе получился – кулёма эдакая, большая это преграда там. Вот и перебивался-мыкался от заказа до заказа – всё больше мелочь разная, а по-русски – это от халтуры до халтуры. Дело швах. Жили скудненько, бедновато, жена по домам убираться нанималась, экономили, было такое… вспоминать не хочу. Доча в школе там, а сын учиться пошёл в college, институт по-русски, всякое свободное время помогал мне, коли дело было. Тоже рукастый парень, да и с головой порядок.
     И вот одним днём, Павел Павлович, не знаю как и почему – упало на меня везение, удача что ли, а со временем и ещё того крепче. Думаю вот, кто бы мне объяснил это. Очень понять хочется.

     ***

     -- А было так. Еду утром работу искать, а где и как сам не знаю – смотрю по сторонам. Проезжаю мимо Дома престарелых, nursing home по-ихнему. Вижу работа неоконченная на доме – фасад, значит, стоит, а рабочих нет. Почему я тормознул, как решился зайти спросить? Смысла в таком спрашивании ноль, а подошёл.
Стал чего говорить с людьми во дворе. Они меня не понимают, я их ни бум-бум. Потом один хлопает меня по плечу, показывает – посиди, мол, – присел, вывеску разбираю, вроде, разобрал: Benchmark Senior Living – Образцовая жизнь престарелых.
     Подходит мужчина в деловом костюме: я понял: из начальников. Потом узнал: он тамошний директор, менеджер по-ихнему. Показываю ему я письмо, учитель дочки написал на всякий такой разный случай. Прочитал, слегка так кивнул, пошли за мной рукой зазывает, приходим к этому самому фасаду: смотри, что делать нужно. Ну мне чего объяснять: фронт работ я сразу вижу. Киваю, мол, сделаю без проблем. О деньгах ни он, ни я не говорили.
     Назавтра после обеда закончил. Подзываю сестрёнку, принимайте вот, люди добрые, и доллары мне положенные уплачивайте. Поняла, пошла звать кого-то. Я тем временем обрезки, доски да планки, метизы, краску собрал, увязал аккуратно – с собой чтоб прибрать, стырить по-русски, когда никто не увидит, пригодиться, ведь. Материал-то всё отменный. А подходит тут тот самый управляющий вчерашний. Смотрю, он как удивлённый: мол, ты чего один уже сделал? Стал проверять, а как собранный продукт увидел, прям головой закачал. Ах какой экономный да бережливый – до кусочка подобрал. Это я его тогда понял так, язык я только после сколько там осилил.
     Сказал он там чего-то одному, деньги отсчитал, а меня сам за рукав придерживает, мол, подожди. Приходит женщина, какая-то нерусская, но из Союза, она мне, как переводчица, говорит: тебе сэр Уинстон работу у них предлагает за 24 доллара. Мать моя, я того и возмечтать не мог. 24 доллара – это же чёрт знает сколько!
     – Так 24 в месяц, что ли? Это же ерунда, Пётр Маркович.
     – Месяц. Какой месяц – в час, Павел Павлович, в час, дорогой.– Ого!
     – Да, это было ого. А ведь ушёл я когда на пенсию уже 42 было. Бригадиром сделали. Сын со мной прирабатывал, помогал. А после колледжа совсем ко мне пришёл, он меня и заменил на бригадирстве.
     – И это у них бригада на один дом, а ты один того... Простите, Вы один?
     – Нет, Павел Павлович, это компания с таким названием. У них за двести домов в США и Канаде. Всюду выезжали. Две машины у нас – всё честь по чести. А мы им качество со скоростью выдавали по-стахановски – ударники капиталистического труда, понимаете ли. Довольны они были нами. Никогда не обижали. Я брачка никакого не допускал. Набирал и увольнял, если что.
     Да, вот оно как задумка недобрая, да добром окупилась.

     ***