Динь-дон

И отправился он по дороге без снов,
Вознесясь гравитацией духа,
Мимо медленных стад невесомых холмов,
Сквозь прозрачные крылья уступов.
Потревоженных птиц фиолетовый сонм
Вверх струился салютом пугливым.
А она — в его щеку заплывшим лицом —
Ничего, как всегда, не простила:
"Как он мог, на мгновенье оставшись один,
Обуянный последним влеченьем,
Унестись, воспарить, словно выбравши миг
Ускользнуть от ее попеченья?.. "
А ему оглянуться мешала вода,
Ручейками ласкавшая стены
Светозарной трубы. И еще никогда
Не манила так магия сцены.
Как бурлили стихи, исходя из нутра
В органичном, едином аккорде,
Где светились слова, и вся гамма легла,
Как перо в серебристом полете.
И разъялись стихи на мельчайшую пыль,
До частицы, до йоты, до сути.
Все, что было написано, он пережил.
И постиг, что написано будет.

Свечи чудно мигали, и ей, отродясь,
Так тоскливо и сладко не вылось;
И представилась ссора и бешеный глаз
Непокорный, холодный, застылый.
Сколько было сюрпризов, находок, потерь,
Возбужденных бесед и размолвок,
Но запомнился жалкий, израненный зверь,
Изливающий ей своё горе.
И в кромешной тоске побежали кругом
Огоньки, темноту прожигая.
И открылось ей вдруг, что она никого,
Никого, как его, не желала.