Рецепт на снегу

Пролог был написан запахом мандаринов и хвои, а главой первой должна была стать тихая, стильная вечеринка в лофте с панорамными окнами на заснеженный город. Светлана облокотилась на подоконник, наблюдая, как падают хлопья. Пять лет. Пять лет с тех пор, как она видела его в последний раз. И вот теперь, по иронии судьбы или по замыслу общей подруги Кати, они оказались на одном новогоднем празднике.

Он вошел, стряхивая снег с волос, и время сделало свою работу: выточило скулы, добавило уверенности в движениях. Но глаза – все те же, смеющиеся, даже когда лицо серьезное. Даниил.

Их взгляды встретились через всю комнату. Вежливый кивок. Натянутая улыбка. Они мастерски избегали друг друга час, общаясь с малознакомыми гостями, будто это был соревнование по светской любезности.

И вот они оказались рядом у стола с закусками, потому что Катя, с хитрой улыбкой, буквально столкнула их локтями.

«Светлана», – сказал он, и голос его был глубже, чем в памяти.
«Даниил», – ответила она, отламывая кусочек сыра.
Неловкая пауза повисла между ними, густая, как оливковое масло в тарелке рядом.

«Как жизнь?» – спросили они почти хором и рассмеялись. Напряжение слегка ослабло.

«Слушай, – не выдержал Даниил, глядя куда-то мимо нее, на гирлянды. – Мы же взрослые люди. Давай… давай просто выпьем за старые времена. Без обид. Без всего этого». Он махнул рукой, обозначая невидимый ком прошлых обид.

«Давай», – согласилась Светлана, и ей вдруг стало грустно. Ведь когда-то они умели смеяться до слез.

Они чокнулись бокалами. Тишина снова начала сгущаться. И тогда Светлана, отчаянно пытаясь ее разрядить, произнесла:

«Помнишь тот самый смешной случай? Самый смешной из нашего… общего прошлого?»

Даниил замер с бокалом у губ. Его глаза сузились, а потом в них вспыхнул огонек – тот самый, прежний, озорной и теплый.

«Какой именно? – спросил он, и уголки его рта поползли вверх. – Тот, где ты пыталась накормить меня супом в обеденный перерыв и перепутала соль с сахаром?»

«Нет, – фыркнула Светлана, чувствуя, как отступает скованность. – Тот смешнее. Знаешь, о чем я».

Он откинул голову и рассмеялся – громко, искренне, привлекая взгляды. «О Боже. Макароны в камине».

И стена между ними рухнула, смытая волной общего, безумного воспоминания.

Пять лет назад. Их первая совместная квартира-студия, канун Нового года.

Они были бедны, счастливы и упоены своей взрослостью. Решили встретить праздник не у родителей, а вдвоем, в съемном гнёздышке с камином-буржуйкой. Денег на шикарный ужин не было, но Даниил поклялся приготовить «пасту карбонару такой, что ты заплачешь». Светлана отвечала за атмосферу: гирлянды, свечи и… огонь в камине.

Проблема была в одной детали: у них не было дров. Совсем. Магазины уже закрылись.

«Не беда! – заявил Даниил, осматривая квартиру взглядом Макгайвера. – Горючие материалы найдутся всегда!»

И он нашел. Старые глянцевые журналы, картонные коробки от пиццы и… полпачки спагетти, оставшихся с прошлого ужина.

«Макароны прекрасно горят! – уверял он Светлану, которая уже сомневалась в его здравомыслии. – Это же паста! Высушенная!»

Он свернул журналы трубочками, обложил их картоном и воткнул в конструкцию несколько сухих спагетти, будто это были магические стрелы для розжига. Светлана хохотала, держа в руках зажигалку.

Они зажгли. Камин ожил, затрещал. Макароны вспыхнули яркими, веселыми факелами, издавая странный хлопающий звук и распространяя не запах древесины, а тонкий аромат… подгорающих мучных изделий.

«Видишь? Гениально! – кричал Даниил, обнимая ее. – Мы – пионеры в приготовлении пасты!»

Они уже предвкушали романтический вечер, как вдруг одна из «поленьев-спагетти», прогревшись, выстрелила из камина, как маленькая ракета. Горящая макаронина пролетела по дуге и шлепнулась прямиком в почти готовую карбонару.

Светлана завизжала. Даниил, недолго думая, схватил со стола стакан с домашним лимонадом (который был, по сути, разведенным в воде магазинным соком) и выплеснул его на блюдо, пытаясь потушить угрожающе тлеющую спагеттину.

Наступила мертвая тишина. Они смотрели на свою новогоднюю пасту, плавающую в мутной розоватой жидкости, с торчащим из нее обугленным макаронином-диверсантом.

А потом оглянулись и захохотали так, что не могли дышать, валяясь на полу рядом с предательским камином. Смеялись до слёз, до боли в животе. Встретили тот Новый год, доев на двоих банку шпрот и коробку «Алёнки», и это был самый счастливый праздник в их жизни.

Вернувшись в настоящее, в стильный лофт, они вытирали смеющиеся глаза.

«Мы тогда так и не поняли, откуда взялась эта макаронина, – сквозь смех произнесла Светлана. – Казалось, она целилась.»

«Она ревновала, – серьезно заявил Даниил. – Мы уделяли слишком много внимания тем, в тарелке.» Он замолчал, глядя на нее. «Знаешь, я потом много лет пытался приготовить идеальную карбонару. Но у меня не получалось. Не хватало… ключевого ингредиента.»

«Какого? Подгорелой ракеты?» – улыбнулась Светлана.

«Безумия, – тихо сказал он. – Того самого, нашего, смешного и немножко нелепого. Без него все было не то.»

Бой курантов с экрана телевизора заполнил комнату. Крики «Ура!», звон бокалов. Они стояли в стороне от всех, в своем внезапно ожившем прошлом.

«Светлана, – Даниил взял ее руку. На сей раз не случайно. – Я был идиотом. Мы оба были идиотами, позволив всему развалиться из-за ерунды. Из-за гордости.»

«Из-за страха, – поправила она. – Мы испугались, что смех закончился, а остались только быт и проблемы.»

Он достал из кармана пиджака что-то и положил ей в ладонь. Это была сухая, обычная спагеттина.

«Я ношу ее с собой как талисман. На удачу. Смешную, нелепую, но свою.»

Светлана сжала макаронину в кулаке, чувствуя, как по щеке катится предательски теплая слеза. Не от грусти. От той самой, давней радости, которая нашла их спустя годы.

«Знаешь что, – сказала она, поднимая на него глаза. – У меня дома есть камин. И дров нет. Совсем.»

Его лицо озарилось улыбкой, ярче, чем все гирлянды в городе.

«Зато, – сказал он, – у меня в машине, на всякий случай, лежит пачка спагетти. Самой лучшей, твёрдых сортов. Горит – небо в алмазах.»

«Тогда что мы тут делаем? – Светлана взяла его за руку. – Наш Новый год только начинается. И у него… странный, но совершенно уникальный рецепт.»

И они выбежали на улицу, в кружащийся снег, оставив за спиной шум вечеринки, чтобы заново разжечь свой огонь – из смеха, воспоминаний и одной волшебной, нелепой, самой смешной макаронины на свете.

Эпилог.

Дымок из трубы её дачного дома вился в морозном воздухе, пахнущий… чем-то очень знакомым. Не совсем деревом. Внутри, на овчинке перед камином, валялись две пустые тарелки из-под карбонары. А в огне, потрескивая и освещая комнату теплым, живым светом, весело горели три длинные спагеттины, вставленные в полено, как свечки на имбирном прянике.

Они смотрели на них и смеялись. И знали, что это – только начало их новой, самой смешной и счастливой истории.