Благоволь-хроника Мурляндии - Глава 15. След лапы

БЛАГОВОЛЬ-ХРОНИКА МУРЛЯНДИИ И ЕЁ ОБИТАТЕЛЕЙ

    ЧАСТЬ II

Глава 15

СЛЕД ЛАПЫ НА БУМАГЕ

    1

Библиотека Мурлинга стояла на возвышении, где когда-то был архив местных газет. Теперь здание словно расправило плечи. Стены дышали древней пылью, но окна сияли свежими стёклами. Сквозь них внутрь падал золотистый утренний свет, превращая пространство в храм знания.

Полки пока были полупустыми, но от этого казались только значимее, как пустые строчки будущей великой поэмы или романа, длиной в целую жизнь.

Именно здесь сегодня должно было родиться то, что изменит путь Мурлинграда так же сильно, как первый звук, ласкающий воздух: письменность, Мур-азбука, следы мыслей, умеющие жить дольше, чем голос.

    2

Лунара сидела за широким столом, лапы аккуратно сложены, хвост лёгким кольцом обнимал задние лапы. Перед ней лежали: листы, угольные палочки, несколько старых человеческих маркеров, найденных в подвалах библиотечного хранилища, и… маленькие кварцевые спиральки.

Она часами смотрела на них, как учёный смотрит на звёзды, пытаясь услышать, что они говорят.

— Ты опять разговариваешь с камнями? — голос Тилисы мягко нарушил тишину.
— Они… не камни, — не отрывая взгляда, прошептала Лунара. — Они — вибрации, застывшие во времени. У них есть память.
— Ну да, — усмехнулась Тилиса, — у меня тоже память есть, но никто меня на стол не кладёт.

Лунара наконец подняла взгляд. В её глазах отражалась полка с пустыми книгами, как отражение будущих смыслов, которые ещё только ищут форму.

— Мы можем звучать, — сказала она. — Но наши голоса исчезают. Нам нужно что-то, что останется, когда мы уснём. Что-то, что поможет тем, кто родится потом, услышать нас.
— Это и есть письменность, — прозвучал голос Симеона Шелла из глубины зала.

Симеон Шелл был котом странной породы: худощавый, длинный, словно тянущийся вверх, будто всё время хотел заглянуть за горизонт. Его глаза были как две янтарные линзы, которые умели видеть структуры в словах и в мире.

Он подошёл к столу и легонько толкнул лапой один из кварцевых кружков.

— Это спираль. — Сказал он. — Геометрия, которая не повторяется, но рифмуется сама с собой.

Лунара кивнула в знак согласия и промолвила:

— Именно она. Каждое наше слово — это вибрация. А каждая вибрация — спираль.

Тилиса, фыркнув, спросила:

— А буквы? Они будут круглыми или волосатыми?

Лунара улыбнулась... мягко, как если бы гладили мех ветром, и сказала в ответ:

— Они будут… живыми.

Лунара взяла угольную палочку, вдохнула глубоко так, как будто собиралась произнести слово голосом. Но вместо этого провела линию на листе. Линия вышла плавная, дугообразная, а в конце — немного дрожащая.

— Морэела. — Сказала она вслух.

И Симеон, кивнув, промолвил:

— Да. Это её след.

Тилиса наклонилась, прошептав:

— Она похожа на… на что-то между хвостом радостного котёнка и волной на водной поверхности озере.
— Потому что “морэела” — слово, которое одновременно и движется, и светится, — продолжила Лунара. — Значит, буква должна иметь оба свойства.

Она добавила к дуге маленький вихревой штрих — и линия ожила. Тилиса ахнула.

— Она будто шевельнулась! — воскликнула кошка.

Симеон объяснил:

— Ты уловила частоту слова. Если наши буквы будут не фиксированы, а вариативны… они смогут передавать эмоцию, а не только смысл.

Лунара встала, подошла к огромному пустому настенному холсту и начала рисовать... теперь уже уверенно, будто что-то прорвалось откуда-то изнутри.

— Наша речь имеет три уровня, — произнесла она, и в её голосе было что-то учительское, древнее. — Мур-Звук — это Низший уровень в виде вибрации. Каждое слово хранит эмоциональный оттенок: мягкость, тревогу, радость, внимание.
— Мы чувствуем настроение по вибрации, — высказала своё мнение Тилиса. — Мы и раньше так делали.
— Да, — улыбнувшись, сказала Лунара. — Только теперь мы осознаём это. Мур-Смысл — это средний уровень — то, что слово несёт в себе... действие... состояние... грань. А вот Мур-Образ — Высший уровень. Это форма вибрации, превращённая в знак. То, что можно оставить на бумаге.
— Получается… письменность будет многослойной? — спросила Тилиса.
— Именно, — ответил Симеон. — Как наша природа.
— Буквы будут называться следами, — сказала Лунара.
— Почему не “буквы”? — удивлённо спросила Тилиса.
— Потому что буквы — это символы. А след — это отпечаток жизни.

И она нарисовала след радости — “лиюр”, в виде мягкой спирали, расходящейся к Свету. Затем она нарисовала след спокойствия — “наа”, в виде длинной плавной дуги, похожей на выдох. Следующим был след поиска — “тир”, в виде острой, но не злой линии, похожей на поднятое кошачье ухо.

Тилиса, выдохнув, промолвила:

— Они… поют. Каждая — по-своему.
— И каждая буква — маленький мир, — согласился Симеон.
— Запиши что-нибудь, — предложила Тилиса. — Любую фразу.

Лунара задумалась. А затем написала: лиюр — тир — морэела — наа.

Тилиса, нахмурившись, спросила:

— Это… что?

Лунара улыбнулась и сказала в ответ:

— “Мы ищем свет спокойно”.
— И правда… — прошептала Тилиса. — Оно так и чувствуется.

Симеон заявил тихо, но довольно торжественно:

— С этого момента коты Мурлинграда — не просто рождённые мыслить. Мы — рождённые запоминать... и передавать.

   3

В этот день библиотека впервые услышала шорох букв, рождённых на бумаге. Появились первые записи и первые фразы. Появились первые попытки поместить вечность в знак, начертанный на бумаге.

Лунара смотрела на написанные следы и чувствовала, как внутри неё что-то раскрывается.

— Теперь, — прошептала она, — наши мысли смогут жить дольше нас. Они станут дорогой... станут голосом того, что мы ещё только откроем.

Тилиса добавила:

— И всё это — следы лап наших сердец.

Симеон поставил последнюю точку, сказав следующее:

— Мур-азбука рождена. Теперь мы — народ, который может говорить не только голосом, но и временем.