Последний гонщик

Ангар Тони всегда был особенным местом. Здесь пахло трансмиссионным маслом вперемешку с бензином, старыми виниловыми сиденьями и временем. В самом дальнем углу, под холщовым чехлом, покрытым тонким слоем пыли, спал легендарный «Дорожный Бегун» — Plymouth Road Runner 1969 года выпуска, огненно-оранжевый, с широкими полосами на огромном, как гостевой стол, капоте.
Однажды ночью, когда в этом большом ангаре-гараже остались только новейшие электромобили 2023-2025 годов выпуска — самоуправляемый седан «Нексус», спортивный кроссовер «Вольт-Р», и компактный городской «Зум-М» — тишину разорвал резкий стон стартёра, начавшего нехотя раскручивать венец маховика, ангар наполнился хриплым звериным рыком старого V8, который был очень ленив, как будто после долгого сна.
— Эй, вы, пластиковые консервные банки! — прогремел голос, исходящий из-под чехла. — Вы вообще знаете, что значит жить?
Чехол съехал, и в тусклом свете аварийной лампы ангара загорелись желтоватым светом четыре круглые фары «Плимута». Скрипнули поводки дворников, как будто для того, чтобы улучшить обзор из салона через пыльное лобовое стекло.
«Нексус», чей экран на центральной консоли тут же загорелся белым светом, вежливо ответил синтезированным баритоном:
–Кажется, в вашей системе произошёл сбой. Рекомендую запустить самодиагностику. Мои датчики не регистрируют признаков жизни.
— Жизни? — заворчал «Плимут», и его карбюратор слабо кашлянул. — Я помню жизнь, парни. Я помню, как дорога дрожала под моими колёсами, а не эту вашу стерильную тишину. Вы даже не издаете настоящих живых звуков, одна синтетика! Вы скользите, как призраки по дорогам.
«Вольт-Р», чьи линии были выточены ветром в аэродинамической трубе, зажёг светодиоды дневных ходовых огней.
—Наша эффективность составляет 98.7%. Двигатель внутреннего сгорания — это неэффективный способ получения энергии. Это нерационально.
— Рациональность? — фыркнул «Дорожный бегун». — Разве в рациональности есть душа? Вы слышали когда-нибудь, как 7.2-литровый V8 кричит в красной зоне тахометра? Это был рёв свободы! Не ваш жалкий электронный писк и пук.
Он медленно покатился вперёд, его шины с протектором «ёлочка» мягко шуршали по бетону, наезжая на мелкую щебёнку. Новые машины инстинктивно отъехали, их лидары с любопытством сканировали реликвию.
— Я родился в Детройте, — начал «Плимут», и его голос стал глубже, ровнее, ностальгическим. — Меня собрали живые и тёплые руки, покрытые мазутом. Не роботы. Руки. Мой первый хозяин, Тони, назвал меня «Фениксом». Мы с ним летали. Не ездили.
«Зум-М», самый маленький и любопытный, тихо спросил:
—А… а куда вы летали?
— Куда угодно! — воскликнул «Феникс». — По шоссе 66, где кактусы машут тебе на прощанье. Через горные перевалы, где воздух такой разреженный, что карбюратор захлёбывается, но ты всё равно жмёшь на газ. К океану, где солёный бриз слизывал с моих фар дорожную пыль. Мы гоняли по ночному Лас-Вегасу, когда неоновые огни были единственным законом. Участвовали в гонках на четверть мили. О, это было…
Он замолчал, и в гараже было слышно только утробное гудение его V8.
—Стартовая прямая. Запах горящей резины и адреналина. Тони выжимал сцепление, тахометр взлетал… зелёный свет! И ты будто отдалялся от самого себя, оставляя позади только рёв и облако дыма. Мы не всегда побеждали. Иногда мой V8 ломал карданный вал… Но даже поражение было… честным. Осязаемым. Ты чувствовал дорогу каждым шарниром подвески, который был всегда заботливо смазан.
«Нексус» замигал гигантским планшетом в салоне:
—Моя база данных содержит информацию о таких «гонках». Уровень выбросов — неприемлем, уровень шума — выше безопаной нормы, статистика травматизма… Они были крайне небезопасны и вредны для экологии.
— Безопасны? — «Плимут» резко дернул бампером, словно пожимая плечами. — Жизнь не безопасна, жестяная коробка! Она — это риск, ветер в «ушах» (он имел в виду боковые стекла), музыка из радиоприёмника, которая сливается с рёвом мотора. Это запах бензина, солнца и надежды. А вы… что вы знаете? Вы знаете только пункт назначения. Вы не знаете пути.

Он покатился к закрытым воротам гаража.
—Вы никогда не терялись, потому что у вас всегда есть навигатор. Вы никогда не чинились на обочине под звездами, пока хозяин матерился и пачкал руки. Вы никогда не чувствовали, как его настроение меняется через педаль газа — радость, адреналин, печаль. Он был частью меня, а я — частью его. Мы были командой.
В гараже повисла тяжёлая тишина. Даже «Вольт-Р» потушил свои светодиоды.
— А потом его не стало, — тихо сказал «Феникс». — И меня поставили сюда. Мир стал тише, быстрее… чище. Но преснее. Как вода без вкуса.
Внезапно «Зум-М» робко предложил:
—А… а можешь показать? Как это было? Хоть немного.
«Феникс» замер. Потом его V8 издал звук, похожий на старую, добрую усмешку.
—Детка, пристегни виртуальные ремни.
Он не поехал. Он завёлся. Грохот, который потряс стены гаража, был не просто звуком. Это был голос ушедшей эпохи — низкий, рокочущий, живой. «Феникс» дрожал всем телом, из его выхлопных труб вырывались клубы дыма. Он сделал небольшой рывок вперёд-назад. И в этом рёве была вся его история: бунт, скорость, свобода.
Когда он замолк, гул всё ещё стоял в воздухе. Новые автомобили молчали. Их сенсоры зафиксировали неэффективность 99%, рекордный уровень выбросов за секунду и недопустимые вибрации. Но в их алгоритмах что-то щёлкнуло. «Нексус» первым нарушил тишину, и его синтезированный голос прозвучал неуверенно:
—Это… это было очень интенсивное использование энергии. Но… впечатляюще.
–Неэффективная энергия, громкая и прекрасная. Не забывайте об этом. Даже когда будете вечно скользить по своим идеальным дорогам. Кто-то должен помнить то, что было до этого.
С рассветом пришёл механик. Он вздрогнул, почувствовав запах бензина и увидев, что чехол лежит на полу. Он подошёл к «Плимуту», положил руку на капот.
—Странно, — пробормотал он. — Кажется, он ещё тёплый.
А на чистом, отполированном борту «Вольт-Р», рядом с портом для зарядки, кто-то оставил едва заметный отпечаток — след от старой, поношенной покрышки с рисунком, похожим на ёлочку.