Малахитовая шкатулка

После похорон Степана
Настя в доме зажила,
Что оставил он так рано.
Вот такие вот дела.
Дом исправный и хозяйство:
Две коровы, лошадь есть.
Жили, в общем, без зазнайства,
Было что всегда поесть.

Настя, девка молодая,
Да с достатком, не бедна.
Новых сватов отвергая,
Говорила всем она:
«Ты, конечно, парень видный,
Но ребятам не родной.
Сможешь быть к ним безобидным,
Стать им первым — коль второй?»
Так отбила всю охоту
Женихам и сватам всем.
Настя всю свою заботу
Детям отдала совсем.

Год живут, второй проходит,
Там и третий наступил.
Обеднели, горе бродит,
И Настёна уж без сил.
Тут родня даёт советы:
«Есть шкатулка, так продай.
Денег нет, семья раздета,
Ты детей своих спасай.»
А шкатулка — непростая,
Сам Степан её дарил,
Вырастает вмиг большая,
Коль на кнопку надавил.

От самой Медной Хозяйки
Получил её Степан,
И об этом слухи, байки
Расходились средь крестьян.
Настенька, сиротка с детства,
Не знавала пышных слов,
Шла по жизни без кокетства,
Без прикрас и без даров.
Первый год кольцо носила —
Ровно в пору и не жмёт,
А как в церковь приходила —
Было всё наоборот:
Жмёт, пока не посинеет,
От серёжек же — беда!
Ушко полностью немеет
И болит, как никогда.
Бусы тоже примеряла —
Шея словно вся во льду,
В люди их не одевала —
Будет видно за версту.
И Степан сказал однажды:
— От греха их убери.
Не пытай судьбу ты дважды,
Впрочем, ты сама смотри.

А когда нашли Степана
С бриллиантами в руке,
Настя вынесла с чулана
Ту шкатулку налегке.
Посмотрел один учёный,
Что из вольных, в щегорях,
Горный мастер прирождённый —
Раньше был он в писарях.
Отстранили за ослабу,
Что народу он давал.
Не похож он на растяпу,
Но стаканчик выпивал.
Хоть «кабацкая затычка»,
Так-то правильный мужик.
Хоть и вредная привычка,
Но в делах он просто шик.
Глянул он на ту шкатулку
И на то, что в ней внутри,
Взял блестящую бирюльку:
— На, подальше прибери.
Много тысяч она стоит,
По дешёвке не отдай.
Лучше спрячь. Бог всё устроит,
Но её не продавай.
— Ладно, — Настя отвечала, —
Сберегу на чёрный день, —
И шкатулочку сначала
Убрала подальше в тень.
Настя помнила дословно,
Что советовал щегарь,
И, придя домой, покорно
Спрятала её в сарай.
Память всё же о Степане,
Что бы кто ни говорил.
Вся надежда в талисмане,
Что Степан ей подарил.

У Настёны от Степана
Двое было сыновей,
Да дочурочка Татьяна,
В мире нет её милей.
Черноброва и красива,
С зеленью в больших глазах,
И походочка игрива,
Словно лебедь на прудах.
Сам Степан шутил, бывало:
«То не диво, что черна.
От меня взяла немало,
От Настёны — дополна.
А что глазки-то зелёны,
Так дивиться не пришлось.
Словно изумруд гранёный,
Неспроста так повелось.»
Вот и памятка осталась
От Хозяйки Медных гор,
И Танюшкой величалась
С самых ранних детских пор.
Так росла девчонка звонкой
На виду у всех людей,
С талией изящной, тонкой
И с косою всех длинней.
Завидущие бабёнки
Говорили: «Красота!
Цвета зелени глазёнки», —
Восхищались неспроста.
Лишь Танюшка повздыхает,
Всё не веря в красоту:
«Отчего меня так хвалят?
Может быть, за простоту?»
Сильно дочка по Степану
Убивалась с ранних пор.
Мать подумала: «Достану
Ей шкатулку на обзор».
Хоть и малая девчонка —
Нравилось всё надевать,
И, смеясь, малышка звонко
Не хотела их снимать.
Так с рожденья будто знает,
Что сейчас надеть, куда.
Камень алый побуждает
Взять его бы навсегда.
На себя что ни примерит —
Всё идёт ей! Красота!
И глазам своим не верит,
В зеркалах стоит — мечта!
Всё к лицу ей, всё подходит,
На Танюшке всё блестит.
Будто ангел рядом ходит,
За девчонкою следит,
По головке словно гладит,
От камней тепло идёт.
Славно Таня с ними ладит,
Когда в руки их берёт.
«Неспроста, вот незадача», —
Так Настёна говорит,
И шкатулку снова пряча,
Что-то шепчет и ворчит.

Парни быстро подрастали,
Подрабатывать взялись.
Денежки вестись вмиг стали
На одежду и каприз.
И Танюшка не сидела,
Сложив руки, не ждала,
Новым делом овладела —
Бисером строчить могла.
Вышло это всё случайно:
Как-то женщина зашла,
Что-то в ней необычайно
Было с виду, как пришла.
Небольшого она роста,
Вся чернява, молода,
За плечом котомка просто
Опускалась вниз тогда.
С виду — странница простая,
Старый батожок в руке,
И, порог переступая,
В дом попала налегке.
Вслух спросила у Настасьи:
— Можно пару дней пожить? —
Та дала своё согласье:
— Только нечем угостить.
Утром квас с лучком поели,
Вечером кваском запьём.
— Что ж, нам вместе, неужели,
Не прожить здесь впятером?
Тётка села на скамейку,
Батожок свой положив,
Зачерпнув ковшом в бадейку,
Ключевой воды испив.
Встретить гостью не успели,
А она уже как дома.
С ног обуточки слетели,
Кажется ей всё знакомым:
— Подойди, дитятко, смело,
Показать кой-что хочу,
Коль понравится, так делу
Я тебя и научу.
Видит Таня поясочек,
Шёлком вышиты концы,
А узор на нём — цветочек,
Да цветные бубенцы.
— Приглянулось, вижу, дочка?
Вот, могу и научить.
— Не позволю я! И точка!
Дочь моя не станет шить! —
Так ответила Настёна. —
Соли не на что купить!
Это слишком замудрёно,
Чтоб шелками ещё шить!
— Ты про то не беспокойся:
Коль у доченьки пойдёт,
Будет денежка, не бойся,
На припас и оборот.
Ну, а там сама посмотришь,
Я же навыки ей дам.
С мастерством ты не поспоришь,
А припасы — так вот там. —
Показала на котомку,
Что в углу избы стоит.
Катя тянет вмиг ручонку,
Посмотреть всё норовит.
Тут уж Настя уступила:
— Коль припасы уделишь,
Обучай, раз нахвалила,
И спасибо, что сулишь.

Быстро Таня научилась
Мастерски шелками шить,
Будто раньше доводилось
Так искусно мастерить.
Таня к тётке привязалась,
Так и льнёт, будто к своей.
Настя только удивлялась,
Наблюдая всё за ней.
Как-то раз, когда маманя
С братьями ушла на час,
Поделилась с тёткой Таня
Той шкатулкой без прикрас.
Драгоценности достала
И давай их надевать,
Снова всех прекрасней стала —
Просто глаз не оторвать!

«Прямо, доченька, ты встань-ка, —
Тётка Тане говорит. —
Повернись спиною, глянь-ка…»
Белый дым кругом парит.
Таня вскоре повернулась.
Мать честная! Перед ней
Дверь как будто распахнулась —
Зал, где тысячи людей.
Все столбы из малахита,
Потолок стремится ввысь.
А карнизы все обвиты
Росписью — и верх, и низ.
Перед ней стоит красава,
Что и в сказке не сказать.
Бровь черна, сама как пава,
Глазки зелёны — не встать!
Платье — бархат с переливом:
Цветом зелени блестит,
С малахитовым отливом
На красавице сидит.
А народу тьма честная,
Сразу всех не сосчитать!
Господа от люстр блистая,
Продолжают там стоять.
Дамы их стоят все тут же,
Как принцессы: все в камнях,
Никого здесь нет, кто хуже —
В дорогих, златых перстнях.
С нею рядом белобрысый,
Видно, тоже при деньгах,
Очень статен, круглолицый,
Он стоит в своих мечтах.
Чем-то смахивал на зайца:
Ярко вышитый камзол,
Лишь лицо как у страдальца,
А на вид совсем щегол.
Зайцу-франту показалось —
Мало золота на нём.
Два камня в глаза бросались,
Есть задуматься о чём.
Таня барыней дивится
Лишь слегка заметила:
— Тятин, камушек искрится.
— Поздно ты приметила.
Всё исчезло в дымке сизой.
Голбец темен стал слегка,
Будто кто-то за кулисой
Развязал нить узелка.
Таня смотрит с удивленьем:
— Это комнаты отца? —
Ну а тётка с умиленьем:
— То палаты из дворца.
Видишь, всё из малахита,
Разукрашено под стать,
Твоим батюшкой добыто,
Век такого не сыскать.
— А красавица лихая,
Та, что в тятиных дарах,
Рядом с зайцем, кто такая?
— Всё узнаешь на смотрах.
Ну а мне пора в дорогу.
На-ка, памятку возьми.
Как почувствуешь тревогу,
Ты в неё тогда взгляни.
Хоть и пуговка простая,
Неприглядная на вид,
На вопросы она знает
Все ответы, объяснит.

С той поры Танюшка стала
Мастерицей хоть куда,
В общем, быстро подрастала,
Не невестка, а мечта.
Парни ходят табунами
Под окошками избы,
Но боятся ближе сами
Подойти на шаг судьбы.
Кто ж пойдёт за крепостного,
Коли вольная сама?
Нет свободы от такого,
Кроме на плече клейма.
В барском доме услыхали
Про умелицу в краю,
Подсылать лакеев стали,
Испытать судьбу свою.
Их оденут по-господски,
Часики с собой дадут,
У Татьяны встречи жёстки,
Сладки речи не идут:
— Ты ступай, мой друг любезный,
Видно, дома очень ждут.
Да часы-то спрячь надёжней,
Потеряешь — изживут. —
Испугался парень очень,
Развернулся и — бежать:
— Что за девка? Правда, очи
От неё не оторвать! —
Чувства быстро захлестнули
Парня в омут с головой.
Ноги сами потянули
Снова к Тане по прямой.
Хоть глазком взглянуть в окошко,
Взгляд зелёненький узреть,
Протянулась вмиг дорожка
Под окошками и впредь.
Что ни праздник — холостые
Все у Танькиной избы,
Кто с гармошкой, молодые,
Целый день трясут чубы.
Лишь Татьяна — ноль вниманья,
И соседки тут как тут:
— Нет у Таньки пониманья,
Скоро годы-то пройдут!
Видно, ждёт она всё принца,
Иль монашкой до Христа
Быть невестою стремится
У распятого креста?
— Ой, бабёнки, и не знаю, —
Настя всем им говорит. —
Говорить ей начинаю,
А она стоит, молчит.
— Разговаривай с ней строго.
— А за что? Идут дела.
Мастерица так от Бога,
Лучше нет и средь села.
У окошка? Так работа,
Там светлее, спору нет.
Ну а замуж неохота —
На расспрос молчит в ответ —

Рукоделие Танюшки
В моду новую вошло.
Благородные девчушки
Полюбили ремесло.
Издалека шли заказы,
Из соседних городков,
Разлетались пересказы
Средь богатеньких купцов.
Всё б ничто, да вот несчастье:
Дом сгорел, а с ним и двор.
Лишь шкатулку наша Настя
Сберегла, потупив взор.
Видно, время так приспело
Продавать шкатулку враз.
Вмиг купцы поналетели,
И хотят купить тотчас.
Ну а Настя не сдаётся,
Цену держит молодцом:
— Дёшево не продаётся
Содержимое с ларцом! —
А купцы сбивают цену,
Хотят Настю обдурить,
Не сошлись, меняют схему,
Хотят бабу очернить.

Старый барин в это время
Совсем дряхлым уже был,
Тяжело тянуть всё бремя,
Еле ноги волочил.
Думал сына на графине
Поженить — соединить,
Ну а этому детине
Только по балам ходить.
Он влюблён в другую девку,
С ней любовь-то и крутил.
Ну а барин, на проверку,
Той другого предложил.

Был у барина в услужках
Чужестранный музыкант,
Расфуфыренный, весь в рюшках,
Подавал к игре талант.
Сговорил наш барин девку
Выйти замуж за него:
«Чем тут строить однодневку —
Будешь жить ты о-го-го!
Дам приданое, а мужа
Мы отправим в Полевской.
В Полевском приказчик нужен,
Будешь там ему женой».
В общем, девка согласилась
Музыканта окрутить,
То ли в парня так влюбилась,
То ли просто совратить.
Вскоре свадебку сыграли,
Всё по чину, как должно,
В Полевской жить умотали,
Как было предложено.
Стал приказчиком он вскоре
На заводах Полевских,
Весь изысканный, в камзоле,
Первый франт средь городских.
Он по роду чужестранец,
Непонятно говорит:
То ль британец, то ль германец,
Не поймёшь его на вид.
Лишь одно кричал отменно,
Выговаривая чётко:
— Всех пороть и непременно! —
Соглашались с ним все кротко.
А на деле тот мужчина
И не сильно был плохой.
Хоть кричал он очень сильно,
Не был он для всех бедой.
И поэтому Поротей
Средь народа нарекли,
А средь ближних, благородий,
Его звали, как могли.

По приезду увидали:
Настя клад свой продаёт.
Тут купцы поналетели,
Ну а та не отдаёт:
— Покажи, что там ты прячешь?
Камни, что ли, продаёшь? —
Настя вынула: — Оплатишь? —
И торопит: — Ну, берёшь?
У Поротиной бабёшки
Загорелись глазки вмиг:
«Погорельцы-то с Гумёшки
Ох, какой хранили шик!»
Этих штучек повидала,
Всё ж в столице-то росла,
За границей побывала
И деньжонок припасла.
У самой императрицы
Украшений таких нет,
Очень знатные вещицы,
Сделку б не сорвать в ответ:
— Сколько просишь? — Саму малость,
И шкатулочку продам.
— Не дави сейчас на жалость,
Дома деньги тебе дам.
Но Настасья не с пугливых,
На такое не пошла:
— Чтобы хлеб искал ленивых?
Лучше б ты сама зашла.
— Хорошо, смотаюсь мигом,
Принесу две тыщи враз.
Лишь не связывайся с лихом,
Не продай другим алмаз.
Как уехала бабёнка,
А купцы уж тут как тут:
— Продала почём, девчонка?
— За две тыщи. — Те ревут:
— Ты совсем ума лишилась?
Дёшево так отдаёшь!
Но она не расплатилась?
Три за это дам! Возьмёшь?
— Это вам, купцам, привычно
Торговаться и рядить.
Я ж сказала, и обычно
Словом нужно дорожить.

А Поротина бабёнка
Обернулась быстро вспять,
Воссияла вмиг душонка,
И домой, чтоб примерять.
Жинка Проти в авантаже,
Как приехала домой,
Заявила: — Всех я краше!
Разлюбезнейший ты мой!
И ни в чём я не нуждаюсь,
Но клянусь теперь собой:
За границу я смотаюсь! —
Вывод сделала такой.
Подбежала вновь к трельяжу
И надела наголовник.
Посмотрела… Страшно даже —
Будто кухонный половник.
Серьги на уши надела,
Так они всё тянут вниз.
Та уж сразу пожалела,
Что поддалась на каприз.
Муж смеётся и хохочет:
— Не тебе, видать, носить. —
Мчаться в город она хочет
К мастеру — он пособит.
Тройку утром снарядили,
Да и в город по прямой.
Хорошо, что рядом жили,
Быстро справились с ездой.
Лучший мастер, очень старый,
Видно, долго в ремесле,
И спросил мужик бывалый:
— Где купили вы сие?
Та, конечно, рассказала,
Дед шкатулку покрутил:
— Не возьмусь! Уменья мало.
Видно сразу, кто творил.
Тут уж барыня со злостью
Вмиг шкатулку забрала.
К мастерам другим мчит в гости,
Те посмотрят: «Ну дела!»
Оглядят шкатулку в свете,
А на камни не глядят,
Узнают лишь по примете,
А вот браться не хотят:
— Не тягаться с ней всем нашим,
Даже больше не проси.
Не теряй ты время даже,
Забирай и уноси.
— Не везёт мне! Что же делать?
Может быть, продать кому?
Надо бы пойти разведать,
Да и сделать по уму.

Как вернулась — весть прислали:
«Старый барин умер в ночь».
Тут её врасплох застали:
«Как же мужу-то помочь?»
Барский сын стал вновь свободным
И письмо подруге шлёт:
«Женихом буду достойным», —
Скоро, мол, домой придёт.
А Пороте и обидно:
Ведь приказчиком стоит.
Заберёт же, очевидно.
Как он против устоит?
От обиды сильно запил
С теми, кто всегда при нём,
Те и рады: он же тратил,
Так и пили день за днём.
Собутыльник раз похвастал:
— На заводе есть одна,
Я б такую вот сосватал:
И красива, и скромна.
— Чья такая? Где живёт-то? —
Вслух Поротя говорит.
— Так от ваших же ворот-то,
В полверсты их дом стоит.
— Поглядеть бы не мешало.
— Так сейчас же и пойдём
И разведаем сначала,
Как построен там их дом.
Хоть семья-то и из вольных,
На заводе здесь живут. —
И пошли три самовольных,
Создавая свой маршрут.
Постучали громко в избу,
Дома Танечка одна.
У Пороти в сердце искры,
Как взглянул — лишился сна.
Отошёл немного парень
И чуть слышно говорит:
— Что ты делаешь? Расскажешь? —
Сам от страха весь дрожит.
— По заказу шью немного.
— А могу я заказать?
— Да, — ответила та строго.
— Можешь мне портрет создать?
Та на пуговку взглянула,
Видит знак — бери заказ.
Головой слегка мотнула
И ответила тотчас:
— Свой портрет я шить не буду.
Есть вот женщина одна,
В камнях, сродных изумруду,
В платье царственном она.
Только дорого то будет.
— Не волнуйтесь, заплачу.
Хоть сто рубликов убудет,
С вашим личиком хочу.
— Сходство будет — это точно,
А одёжка не моя.
Через месяц сдам досрочно, —
Так сказала, не тая.
Вот неделя пролетела,
Снова парень прибежал.
Вроде как зашёл без дела:
«Путь-дорогу вблизь держал».
Видно сразу, что влюбился,
А Танюшке всё равно.
Парень будто удивился:
«Не понравился, чудно».
Через месяц сшит портретик,
А Поротя: «Боже мой!»
Там Танюша, словно цветик,
Вся сияет красотой.
Подаёт он ей три сотни,
Таня лишь одну взяла:
«Лишни деньги не угодны», —
Остальное отдала.
А Поротя, дома пряча
От жены портретик тот,
Восхищался, чуть не плача,
И ни капли больше в рот.

По весне приехал барин
В Полевскую как-то раз,
Воскресенье, день базарный, —
Бочку водки напоказ.
Заманить людей, конечно,
Господа все мастера.
Выпьет малость друг извечный
И пропьёт всё, до утра.
А с утра опохмелится,
И пошли опять гулять:
Кто воды с ключа напиться,
Ну а кто в кабак опять.
Барин самых залихватских
Петухов Пороте дал,
Да таких, что хлеще братских,
Его водкой потчевал.
А Поротя хоть нетрезвый,
Знает, что и где сказать,
Отвечает чуть небрежно:
— Мою барин должен взять!
Мне такую и не надо,
У меня же вот кто есть! —
И достал портрет с подклада, —
Гляньте, краше нет окрест.
Удивились все, увидев,
А Поротина жена
Рот закрыть не может, сидя,
Будто это не она.
Барин тоже созерцает,
Любопытно же ему:
— Кто такая? — вопрошает. —
Что молчишь ты, не пойму?
Ну а как же тут не скажешь,
Коль другие доложат?
Как пред барином не спляшешь?
Ведь другие не смолчат.
Тут Поротинская баба
Завизжит, как не своя:
— Что вы! Что вы! Если б кабы,
Та картина не твоя!
Ты ж её из-за границы
Мне на свадьбу подарил.
Нет у нас такой девицы!
С пьяных глаз наговорил.
— Эх, жена! Тебе не стыдно?
Что за сплетни-то плетёшь?
Это ж Таня — та девица,
Что сбыла камней на грош.
Ты ж сама их покупала,
А надеть и не смогла,
И носить ты их не стала?
То тебя та вещь и жгла.

Барин, как узнал про камни:
— Ну-ка, мне их покажи!
Шкатулку вынесли из спальни,
Что купили за гроши.
Барин, как взглянул, и сразу:
— Сколько хочешь? Говори!
Та лишь вымолвила фразу.
Он в ответ ей: — Не шали!
Торговались, да рядились,
К половине и сошлись,
Но деньгой не расплатились,
На заёмной поклялись.
Барин смотрит на шкатулку:
— Хочу видеть девку ту!
Слуги, выбежав на у;лку,
Побежали все в поту.
Таня думала: заказы
Будут новые опять.
У конторы видно сразу:
Слуги барина стоят.
Входит в комнату — народа
Не пройти, и ни присесть.
Посредине, у комода,
Барин-заяц, сам как есть.
Перед барином шкатулка,
Ну, та самая, поверь.
— Ваши камни? — спросил гулко.
— Были наши, их теперь.
— Нет, мои. В заём отмечен.
Хочешь, вмиг всё подарю?
— Так одаривать-то нечем.
— Хоть одень. Я посмотрю.
Посмотрела молча: — Можно. —
И к шкатулке подошла.
Всё надела осторожно,
Повернулась, отошла.
Барин глянул: — Боже правый!
Как всё хорошо на ней!
Я счастливый в мире самый,
Всех счастливей из людей!
— Поглядели? Вот и хватит!
Нет мне времени стоять.
Есть работа. Кто ж заплатит,
Если буду здесь сиять? —
Барин паузу нарушил:
— Моё сердце пощади!
Замуж выходи, Танюша,
За меня ты выходи!
— Не под стать такое, барин,
Вместе с Вами мне не быть, —
Стал вдруг взгляд её печален, —
Не о чем нам говорить.
Только барин не сдаётся,
На другой день сватов шлёт,
Умоляет, как придётся:
— Без невесты не уйдёт!
Таня слушала и молвит:
— Говорят, что во дворце
Есть палата, где изволит
Малахит стоять в венце.
Коль царицу там покажешь,
Тогда выйду за тебя. —
Барин радостен: — Как скажешь,
Что не сделаешь любя!
Запрягли коней в дорогу,
А невеста говорит:
— Не могу с тобой, ей-богу,
Наш обряд так не велит.
— А когда в Санкт-Петербурге
Ты появишься, скажи?
— Как из снега в ночь фигурки
Можно сделать будет. Жди!

Как приехал он в столицу,
Хвастать камушками стал,
Что невестку, молодицу,
Средь уральских гор сыскал.
Подготовил ей квартиру,
Платьев новых накупил.
Интересно стало миру:
Кто невестка, где он скрыл?
Барин весточку от Тани
Вскоре как-то получил,
Что живёт она у Мани,
На окраине. Спросил:
— Что вы! Это разве дело
Так далёко проживать? —
Но так Таня захотела:
— Мне и тут неплохо спать.
Слух про камни и Танюшу
До царицы долетел:
— Пусть покажет! Рвёт всем душу, —
Про неё народ напел.
Барин сразу же к Татьяне:
— Все наряды надо сшить.
Камни из ларца достанем,
Надо самой лучшей быть!
— О наряде не печалься,
А вот камни я возьму.
Над конями всё же сжалься,
Попрошу свозить Кузьму.
Ты же жди там, у крылечка,
Да смотри, не опоздай. —
Барин думает: «Осечка,
Но такой не возражай».

Турчанинов спозаранку
У крыльца дворца стоит,
Ждёт невесту, не служанку,
От волнения молчит.
Вот уж гости на закате
Прискакали на конях,
Все в шелках, в своём наряде,
Как положено, в гостях.
Всем, конечно, интересно
На невестку поглядеть,
И стоят все кучкой, тесно,
Топчут ножки, чтоб согреть.
А Танюшка — камни в руки —
Нарядилась и пошла,
Сверху шубка, что от вьюги,
Так к крылечку подошла.
Не пускают слуги Таню,
Не дозволено простым.
Ну а барин, словно спьяну,
Притворился холостым.
За колонну вмиг умчался
И глядит издалека.
Вот уж вечер начинался,
Смотрит он исподтишка.
Таня шубку распахнула,
А там платье для цариц.
Тут сомненье караула
Разлетелось без границ.
Слуги встали как по струнке,
Таня медленно идёт.
Дворец, словно на рисунке,
Впереди открытым ждёт.
— Чья такая королевна? —
Турчанинов тут как тут:
— То идёт моя царевна. —
Видит, как её все чтут.
— Почему ты не дождался? —
Таня строго говорит.
— Я немного испугался, —
И стоит, как лист, дрожит.
Под руку идут в палаты,
Куда велено войти,
Везде росписи и златы.
— Не та комната, прости.
— Это что, ещё обманка?
Я хочу, где малахит, —
И пошла туда крестьянка,
Барин вслед за ней бежит.
Бары девкой восхищались:
«Да! Такую не сыскать!»
А царица вышла, маясь —
Некому её встречать.

Тут наушницы доводят:
«Турчанинов и невестка
За собою всех уводят», —
Осерчала, значит, веско.
Что поделать? Мать-царица
В малахитову палату
Движет, будто мастерица,
Точно знает, что ей надо.
Как вошла, все поклонились,
Только Таня не склонилась.
— На кресте вы мне божились,
Я искать вас утомилась.
Покажите-ка невестку,
Самовольницу-девчонку. —
И как будто бы в отместку
Отошла на шаг в сторонку.
Барин-заяц даже сжался,
А Татьяна ему в лоб:
— Ты, гляжу, совсем заврался! —
По спине прошёл озноб. —
Я просила мне царицу
Непременно показать.
Ты же скромную девицу
Вывел просто наказать.
Видеть больше не желаю! —
Подошла к стене одной,
Прислонилась прямо к краю
И исчезла. Боже мой!

Все, конечно, испугались,
А царица — шмяк на пол.
Вокруг камни разметались,
Оседая на подол.
Вскоре всё спокойно стало,
Стали камни собирать,
Только что-то вот мешало:
Рассыпаются — не взять.
Смотрит барин возле стенки
Пуговка одна лежит,
Подкосились вмиг коленки,
Взял её, а там глядит:
Таня, милая Танюшка,
В платье сказочном стоит.
Очень милая девчушка,
Всех улыбкой веселит:
— Эх, чудак ты, косой заяц,
Мы не пара же с тобой.
Прежде чем со мной венчаться,
Думал бы ты головой!
После этого наш барин,
Словно ум свой потерял,
Оказался он бездарен,
Много пил, долги создал.

А Поротю отстранили,
Он пошёл по кабакам,
Там попросит, здесь налили,
Но берёг портрет мадам.
Не смогла жена Пороти
Свои деньги получить
Оттого, что барин вроде
Смог всё сразу прокутить.
Парни тоже повзрослели,
Поженились и внучат
Приводили на недели
К Насте, чтоб ей не скучать.

Про Танюшку не слыхали,
Неизвестно никому.
Говорят, двоих видали:
Одна ж похожа на саму
Малахитову Хозяйку,
Королеву Медных гор.
Вот с тех пор в народе байку
Про них гоняют до сих пор.