На военную агрессию Израиля

                I.

Погружаясь в мрак, этой ночью в мае,
Я пишу письмо, но, увы, не знаю,
Ты прочтешь его, удивившись дате,
Мой далекий друг, адресат, читатель?
 
Или, смяв листы, их отправишь в урну,
Осознав, что время самой культуры
Навсегда ушло; и руками немцев
Человек навеки сгорел в Освенциме.
 
Ибо адских печей закрывая двери
Он наглядно явил, что страшнее зверя.
И двадцатый век стал лишь крышкой гроба
Христианских идей и, по сути, Бога.

                II.
               
И тотчас доказав, что сей вывод был верным,
Свой кровавый оскал показал двадцать первый.
И смотря как с экрана багровая лужа
Растекаясь, ползет, я шепчу: «О, ужас!»
 
Словно кадры с тяжелым и страшным танком
Давят сердце мое как консервную банку.
Где сквозь грохот орудий, гул ракет, ПВО,
Стало снова понятно, что искусство – ничто,       

Как и жизнь человека, его чувства, стихи,
Миром правит не разум, а хаос стихий.
И бессмыслен итог всех побед и сражений:
Где любовь умерла, там лишь боль поражений.