Признание

В тишине безотрадной в отдаленье от нег
Печальный ведет монолог человек.
Он обиженно ноет, неудачи считает
К ненавистному ладу себя же склоняет.
То смотрит на небо, то в пенные волны,
Изрыгает он боль, удрученные стоны.
На арфе угловой, играючи чувством
Многоголосо, грустно, искусно.
Лишь душа его слушает, жалеть не жалеет,
Упрекать же, однако, тоже не смеет.

Распевает арфист: бессмысленна воля!
Что толку мечтать, что толку учиться?
Сгниет устремленье…у смерти же доля
Иная… И в ней мне желанно открыться.
Вижу я: бедствия гнут человека,
Болезни же кормят в сознании гниль.
И каждый по-своему от века до века
Страдает и голос – на тысячи миль.
Природа прекрасная ж, вольна и свободна…
Средь звезд только ей течь плавно и вольно…

Колеблются струны. Птицы слетают.
Его утешают и ладно поют.
Он играет все громче! Но звук утихает,
А волны шумят.…И кто их поймет?
Утро встречает он горькою думой
И засыпает под плачь пенных волн.
Рассветает заря, а ветер тревогой
Развевает зловещий несчастного сон.
Он арфу берет и взор устремляет
На берег далекий – гальционы приют.

Душа утешает: пустому подобны
Речи, что дел никаких не творят.
Струны слезливой нагретостью полны,
А птицы, послушай, сказать что хотят:
«Старик в размышлениях край покидает,
Но мирно, как слабый, изживший цветок,
Который цветочкам лучи закрывают,
И разве с печалью он в землю уйдет?»
Природа мудрей, потому как не видит,
Того, кто спасает, того, кто обидит.

Говорит человек: природа понятна,
Но как человеку с нею дружить?
Боги не внемлют! Смерть беспощадна.
Что мне ждать старости? Сейчас... умереть…
Любовью дышал я, был дружбой обманут.
Предатели – дружбы открытой отцы.
Каждый своею выгодой занят.
И не помня начало, поминают концы.
Как жизнь человечья темна и ужасна,
Отделана ложью, красой безобразна!

Душа утешает: учиться природе –
Не глупость, не горе, а правду понять.
Земля же не плачет при мрачной погоде,
И всегда наготове стихией играть.
Ожиданье, молитвы, словно просьба горе –
Подвинься! Хочу я пройти беспроблемно.
Боги – оружие, чтоб народ был во тьме.
Гора для мудрейшего всегда незаметна.
Человеческий ужас - от культов и битв,
И в страхе пред смертью - усердность молитв.

Говорит человек: но источник то есть –
Есть причина всему, и моим изнываньем!
И рядом она, как с манией месть,
…Моя жизнь – путь вечный и путь испытаний!
С детства я слышал, как народ предрекал:
Боги все знают. За боль – воздают.
И думаю я: бог и боль сотворил,
И зло – чтоб меня в обитель впустил.
Бессмертье – страданьем моим оправданье!
Но как же нелепо пред ним ожиданье!

Душа утешает: как можешь ты ведать
О замыслах неба, о судьбе, о богах?
Человек – субъективен, от того безобразен,
Такому погода – и знак и судьба.
Он выдумал слово и звуки услышал
И сам им названья несчастные дал.
Хоть бы он раз спокойно мысль взвесил
И много ль правдивого в ней увидал!
Слышатся слышимо вопли свои,
Ты жаждешь иллюзию – тень обрести!

Говорит человек: живу и страдаю.
И суть не исправить, но, может, уйдя
Судьбу и корысть на еду променяю
И боги простят всё и примут меня…
Да! Все так. Я знаю свой грех,
Но смерть я, несчастный, сейчас же приму,
И имя свое и детство и смех
Навечно в пучине средь рыб утоплю.
Могильные зовы пред бледным лицом…
Я встречусь ли с мамой или с отцом?

Струны стихают. Арфист в истощенье.
Биение громче моря и птиц.
И смрадно и скорбно и нет исцеленья,
Безжалостны крики бесчисленных лиц.
И думает: мысли всегда неудачны,
Наверное, жребий – бедным родиться.
Но нет справедливости: алчны – удачны.
А мне даже некому в боли открыться…
Падает арфа. Душа остается.
И супротивится, в буре не гнется.

И говорит: вращаются вещи,
Форма меняется всегда.
Сейчас ты подобен дырявому днищу,
Не удержит оно ни тебя, ни меня!
Песчиночка в море незаметна, но частна.
Как же ты жаждешь ничего не терять?
Забудь же, дурак, что такое несчастье,
И в челне сумеешь путь продолжать.
Надежда – насмешка. А выбор – природа.
Чем не спокоен? К чему здесь забота?

К будущему – неудачи твой щит.
А где же ты видел, чтоб горы топились
Под гнетом земли, магмы и лет?
А сколько с горами событий случилось!
Немыслимо даже представить, чтоб пчелы,
Выбрав уж занятый мухой цветок,
Сеяли в мыслях тучи да громы,
Подводив на утесе слезливый итог?
Если жаждешь с природой своей примириться
Сумей и у гор и у пчел научиться.

Твердо стучит дятел в лесу,
Солнце за горы безмолвно клониться.
Арфист с ожиданьем глядит на сосну
Гадает: с чего ему мир не присниться?
Забавная легкость прознает его.
Он понял, как прав оказался!
Отвечая зачем и для чего,
Взял камень, и прыгать собрался:
Жизни бесчисленны. Засну и проснусь.
Забуду и снова … ах, как боюсь!

Душа поняла: успокаивать тщетно.
Человек, примирившись, выбрать не волен.
Убеждение – нож, кому жизнь непригодна,
А он – неудачник. Что ему воля?
Душа говорит: любой выбор – дорога.
Уйдешь ты, и незачем будет любить.
Не будет там мыслей, не будет и бога,
Не придется друг с другом нам говорить.
Но всегда я с тобою. Даже если и нет
Души, для коей ты единственный свет.

Смотрит арфист в мирный поток
И прыгает, слушая дятела стук.
Громкий удар. Длинные волны.
И никто не метает небесные громы.
Лишь слушают птицы обыденной звук,
Отвращают главами, улетают на юг.

Заключение

Волны с древности стихают.
Прыгунам служит скала.
Хоть на ней никто не тлеет,
Так же пенится вода.
…Люди, зная, как там пусто,
Уходя чего-то ждут,
Говоря себе безустно,
Мол, к бессмертию придут.

Я был бы рад за них безмерно,
Если б с улыбкой видел их,
Если бы жили они в меру,
И не страдали для других.
Их разговоры – лицемерны.
Их книги – мертвые листы.
Они – подростки и безвинны,
Но только в рамках пустоты.
Я слышу только сожаленье
Их не родившихся детей.
Я вижу ложь и убежденье
Давно умерших в них людей.
Любые жизни перемены
Сравню со звуком я струны:
Сначала страсть, спад середины,
И затуханье тишины.
Порой я сам на том утесе,
Часы свободны провожу,
Но ничего для диалога
С самим собой не нахожу.
И потому мой ионийский
Усладный, вересковый лад
Перебивает лад фригийский,
Чему я очень-очень рад.
И начинаю я спокойно
До середины добирать,
И завершаю я безвольно.
Мне звук не хочется терять!

24 марта 2020 года.