Перекур с ангелом

Слышишь, как в небе застряла заноза рассвета?
Снег солью сыплет на раны немытых дорог.
Он сел на перила. В лохмотьях из белого света.
И крылья сложил, как помятый в кармане платок.
А я выхожу. У меня в кулаке — пол-окурка.
И совесть в дыре между старым пальто и душой.
Ну что, серафим? Замерзает твоя штукатурка?
Давай по одной. Видишь, мир-то сегодня чужой.

Припев
Ой, звени, моя медь! Разлетайся, калёное слово!
Мы курим в кулак, чтоб не выдать огня темноте.
Ангел чиркает спичкой — и всё начинается снова:
На ржавом гвозде, на бескровном и голом холсте.
Дым идёт в облака, а слова — под тяжёлые плиты.
Помолчим, дорогой. Нам обоим сегодня не петь.


Он курит не в затяг. Ему, видно, устав не пускает.
А пальцы прозрачны — сквозь них видно звёздную муть.
Он спросит: «Ну как ты?» А небо над нами стекает,
Как жёлтый желток, что пытаются в гильзу впихнуть.
Я скажу: «Ничего. Мы привыкли ломаться по швам.
Нам зима — как венчанье. А кровь — как дешёвый кагор.
Мы делим кусок горизонта напополам,
Пока не пришёл из небес ледяной прокурор».


Не смотри на часы! Там стрелки — как острые спицы!
Они шьют нам саван из пауз и длинных гудков.
Мы просто осечка. Мы просто небывшие птицы,
Что сбросили перья в корыто земных пустяков!


Он встал. Отряхнул с капюшона золу и сомненья.
Щелчок — и окурок упал в бесконечный пролёт.
«Пора», — прошептал. И рассыпалось всё виденье.
Только иней на пальцах. И в сердце — колотый лёд.
Я стою на ветру. Пустота за спиною — как ранец.
На губах привкус гари и горечь несказанных слов.
А по небу идёт золотой, неприкаянный пьяница —
Тащит солнце на спицах своих рыбацких узлов.


Знаешь, ангел.
Мы ещё покурим.
Там, где дым станет светом...
Там, где нас нет.