Марков камень

Посреди Сысертской дачи,
Меж лесов и меж болот,
Камни на горе лежачие
Вылезли из талых вод.
Кто-то думает, по Марку
Турчанинову назвали.
Эти слухи все насмарку —
С именем другим связали:
– Тайны нету тут, однако, —
Старый дед мне рассказал. —
Помню лет так двести с гаком… —
Он нисколько не соврал.

Жила как-то на заводе
Колтовчиха – барыня,
С мужем старым, хоть в разводе,
Та ещё боярыня.
Шла молва по всей округе,
Хоть и мал наш городок:
Колтовчиху помнят слуги,
Знать, оставила следок.
Вот недаром говорится,
Коль бабёнка вдруг взгульнёт:
«В Колтовчиху превратится», —
Тем ославят наперёд.
Ох, жадна до мужиков,
Господишек и людишек.
Скучно, видно, средь дворцов,
Не хватает ей интрижек.
Подбирала кучеров
Да побаще, поскладнее.
Ну, а тем не до смешков,
В рудниках-то быть страшнее.

На горе судьба известна:
Или в шахту за рудой,
Или пропадёшь безвестно
У Хозяйки горы той.
Та навек к себе заманит,
Будешь под землёю жить.
Быстро разум одурманит,
И забудешь, как любить.
Редко кто оттель вернулся,
Пропадали навсегда.

Дед тихонько обернулся:
– Показалось, как всегда. —
Закрутил он самокрутку,
Табачку набил чуток,
Помолчал ещё минутку
И опять открыл роток:
– Как-то раз на праздник святой,
На Петрово-Павлов день,
Собрался народ завзятый,
Те, кому гулять не лень.
Там на горке, у плотины,
Ребятишки бой начнут.
Затрещат потом хребтины,
Мужики уж в бой пойдут.
Лучше не было забавы,
Чтоб силёнку показать.
На миру такие нравы —
Будут люди уважать.
Честный бой – стена на стенку:
«Развернись, моё плечо!»
Здесь дают свою оценку,
Кто ударит горячо.
Вот и барам тоже лестно,
Видно, на руку всё шло.
Знать, то было интересно,
Раз сюда их занесло:
Посмотреть на удаль местных,
На удачливых борцов,
Угостить в пирах трапезных
Сих отменных молодцов.

Люд, работавший с рудой,
Прозывался, как гора:
Худощавые собою,
Но силёнкой – хоть куда!
Целый день кайлом помашешь,
Да руду наверх тащи.
Тут без силы сразу ляжешь,
Мощные нужны хрящи.
Четверть века под горой
Согнулся, ссутулился,
Жил Онисим, наш герой,
Лишь от солнца щурился.
Страшен с виду: руки вниз,
Как клешни, болтаются.
Как столбы, держа карниз,
В землю упираются.

У фабричных сила в теле,
А особо у кричных.
Молот бьется на пределе
На болванках отлитых.
Вот за это, люд фабричный,
За стальную свою стать,
Одним словом просто «кричный»
Так и стали называть.
Был на кричном, в подмастерьях,
Один парень молодой.
Марком звали, по поверьям,
Меж собой – Береговой.
Высок, ловок, чистый взгляд,
Ну, а силушкой – с медведя.
Уж который год подряд
Круг уносит, не замедля.
Обижаются с горы,
Что крична большину рвёт.
Тут Онисим из норы
На кричну борьбу идёт.
Как котят всех разбросал,
Кто ж с ним управится?
– Незачёт, – мужик орал, —
Кто ж со зверем справится?
А гора в ответ орёт:
– Страшно, жженопятики?
Перекор вовсю идёт,
Будто все лунатики.
– Выходи, Маркушко, биться,
Что за силка, хочу знать?
Надо спору завершиться,
Кто кого смогёт сломать?
Отвечает Марко скромно:
– Я б не вышел, сам просил.
Попытаем счастья, помня:
Будем биться, что есть сил.
И пошла борьба игриво,
Как и принято в замок.
Ноги в землю без отрыва,
Раз – подсечка и бросок.
Марко вроде побойчее,
А Онисим постарей.
Оказался Марк ловчее
И норовистей, быстрей.
Три захода, две победы,
Один раз был побеждён.
Удивились даже деды,
Статус кричной подтверждён.
А гора шумит с натуги:
– Вы неправильно дрались!
Но напрасны их потуги,
Всё ж без драки обошлись.
Стоит стенка против стенки,
Летит крепкое словцо.
Закипает страсть, как пенки,
Брызжа прямо на лицо.
Всех Онисим успокоил:
– Что впустую тут гаметь?
Старый я, и то усвоил:
Марк сильней, ну как медведь.
Честно бились и без фальши,
Тем закончим этот бой.
Я не буду биться дальше,
Марк проворней – он герой.
Так закончились все споры:
Марко, значит, круг унёс.
Всем борцам, согласно форы,
По подарочку нашлось.
Кому пояс, кому шапку,
Ну а Марку – так кафтан.
Подхватил друзей в охапку
И в кабак – налить стакан.
Марку пить-то неохота,
Молодой, воздержан был.
В хороводе, для почёта,
С жинкой плавненько б проплыл.
Только год как поженились,
И бабёнка весела.
Видно было, что любились,
А других лишь злость брала:
– Ты, Татьяна, не теряйся,
Я сейчас же ворочусь.
Не удобно отказаться,
Пару чарок – и вернусь.
Не успели и по чарке
Выпить крепкого вина,
Заказать мяска кухарке,
Как прислали пацана.
Тот в дверях чуть растерялся,
Взглядом ищет в полутьме.
Светлый лучик выделялся
На засаленном столе.
И кричит мальчишка звонко:
– Марка барыня зовёт!
Кто-то двинул пострелёнка,
Марк поднялся и идёт.

На кругу, в коляске стройной,
В окруженье всех господ,
Калтовчиха так спокойно
Марку рубль свой подаёт:
– На-ка, молодец, – щебечет, —
Жалую из барских рук.
А из глаз-то искры мечет,
Без стыда глядит вокруг:
– Покажи-ка руку, парень,
Не стесняйся, заголи. —
Словно снится сон кошмарный,
Его щупают – смотри.
Будто бы на лошадь смотрят,
Обступили всей гурьбой.
Не по-русски вслух лопочут,
Восхищаются рукой.

Заводские-то бабёнки
Зашушукались втайне.
Над Татьяной злые жёнки
Насмехаются в толпе:
– Твоего-то Колтовчиха
В жеребцы к себе взяла.
Ох, смотри, не быть бы лиху,
Ты б его поберегла! —
А Татьяна, молодая,
Без сноровки в житие,
Так завыла, причитая,
Будто быть уже беде.
Тут же барыня спросила:
– Кто завыл? О чём ревёшь?
Та ей в ноги, загнусила:
– Марка в конные берёшь?
Не губи семью, хозяйка,
Марка, мужа, пожалей,
Первый год я, молодайка.
– Распустила здесь соплей!
Мне на конный молодые
Нужны дюжи кучера,
Вот такие же стальные,
Как твой Марк, из серебра.
Он, гляжу, с тобой не сладит,
Распустилась язычком.
Что ж, придётся вам подгадить,
Завтра в горничные шлём.
Вон как щёки-то наела,
Мои живо отобьют! —
И приказчику велела:
– Пусть ко мне приволокут.
А ты молодец, что жинку
Не обучишь, как вести? —
Смотрит словно на скотинку:
– Научу престиж блюсти!

Стыдно Марку пред народом,
Будто выставили враз
На показ, да коноводом,
Ну и двинул жёнке в глаз:
– Ой, убили! Ой, убили! —
Завизжали все кругом.
Уж забыли, что учили
Таньку брякнуть языком.
Колтовчиха на бабёнок:
– Что за нежность поперёк?
Видно, балует милёнок,
Раз битьё нейдёт ей впрок.
Марк и так-то измотался,
Есть же у всего предел.
В общем, парень вмиг взорвался,
Он уж больше не стерпел.
Сгрёб вмиг барыню в охапку,
Да и шмякнул об землю,
Словно старенькую жабку,
Как гремучую змею.

Поднялась тут суматоха,
Громко барыня визжит:
– Живым брать! – А дело плохо:
Стражник с шашкою бежит.
Ну а Марко напоследок
В рожу барыне ногой.
Раскидал всех, как наседок,
Таньку в руки – и домой.
Господам же не под силу
С Марком справиться самим.
За пожарными Гаврилу
Вмиг отправили: «Горим!»
Те, конечно, прибежали,
Ну, а им наперерез,
Из кабака народ собрали,
И Онисим первый здесь:
«Раздроблю, кто на Маркушку
Пальцем хоть пошевельнёт!»
Господа, попав в ловушку,
Кто куда. Один стрельнёт
И попал – собачье рыло,
В само сердце угодил.
В груди у Онисима заныло,
Он упал совсем без сил.
Слышь, гора ведь не сломила,
А от пульки сразу лёг.
Вот же вражеская сила!
И никто не уберёг.

А народ остервенился,
Бёг за тем, кто стал стрелять.
Тот с испугу окрестился,
Прыг на лошадь – и бежать.
Колтовчиха с господами
Тоже мчатся напрямки.
Хоть владели здесь годами,
Но боялись всё ж таки.
Не любил народ пожарных,
Первых прихвостней господ.
Надавав угроз кошмарных,
Их побил слегка народ.

Через день солдат пригнали,
Суд-расправа началась.
Где был Марко, не сказали,
Хоть пороли и не раз.
Марка беглым объявили,
Ну а он на даче жил.
Там избушку сколотили,
В общем, сильно не тужил.
Как облава – Марку скажут,
Тот подальше отойдёт.
Как уйдут, ему подскажут,
Он назад вмиг перейдёт.
Три зимы так Марко выжил,
Колтовчиху поджидал.
Всё вокруг ходил, мурыжил,
Так её и не сыскал.

Колтовчиха с перепугу
Никуда теперь ногой:
И ни в лес, и ни по лугу, —
Всему страх теперь виной.
Бранит всех: «Неверны, дескать,
Беглых прячете в лесах.
Им же хочется поесть-то,
Что там носят в туесах?»
В общем, всех подозревала,
Кто с котомкой в лес идёт,
А народу смешно стало:
«Скоро так с ума сойдёт».

Марк с Татьяной вместе вскоре
Ушли в вольную Сибирь.
Скарб собрали быстро, споро,
И исчез наш богатырь.
Колтовчихе всё ж сказали,
Но не верит и словам:
«Не заманите вы, твари!»
И убралась к Покровам.
Перебралась в град-столицу,
В старо-царское село.
С императором блудницу
Кто-то видел заодно.
Родила там Соломирских
Двух прекрасных сыновей,
Но боялась сил сибирских,
Что на речке Енисей.

Вот с тех пор гора большая,
Где скитальцев пара жила,
Имя в сказах обретая,
«Марков Камень» заслужила.