Солдатчина моя

               Начиналась служба весело,
               Диким хохотом, не передать,
               Кривая форма всё перевесила,
               Прежде чем отправиться спать.

    Обогнув Слюдянку под Байкалом,
    Поезд прибыл на станцию Бада,
    Ноябрь 1959 года был началом,
    Нас в солдаты призвали сюда.
 
    После бани и переодевания,
    В казарму нашу роту привели,
    Половина ребят из Узбекистана,
    Мы, вторая, от украинской земли.

    Облик наш был вовсе никудышним,
    С вещью по размеру не всем везло,
    Всё сидело мешковато слишком,
    Мы вспоминали коровье седло.

    У двухъярусных коек мобильно,
    В центр казармы разместили всех,
    Выстроили нас по стойке «смирно»,
    И вдруг сержантам послышался смех.

    Младшие чины надрывно закричали,
    Решив нас тут же воспитать на том,
    Первых, три шага вперёд погнали,
    Безрассудно приказав «Кругом»!

    И шеренга, став против другой,
    Перед собой такую жуть увидала,
     Что раздался дикий хохот, да такой,
    Равного которому и сроду не бывало.

    Возмущённо команды разносились:
    Отставить! Разойдись! Становись!
    Мы ржали так, словно бесились,
    И вот, дошло: Отбой! Ложись!

    Наутро уже не до смеха стало,
    Подъём. Зарядка. Завтрак. Класс.
    Школа авиамехаников нас ожидала,
    Службе «Ту-95» должны обучить нас.

    Так наступила пора армейской прозы,
    Подтянулись. Солдатами стали уже,
    Ветры буйные, жестокие морозы,
    Пробежки в тайгу, не по душе.

    Были парни, которые сломались,
    В календариках вычёркивали дни,
    Тосковали, в лазареты прорывались,
    Моё время пролетало в занятиях иных.
   
    Строевая подготовка кровью и потом,
    Но я твердил себе, держись, дружок,
    Армейскую муку унимал спортом,
    И в Доме Офицеров драмкружок.

     Спектакль «Барабанщица» был.
    На главную роль Фёдора я ввёлся,
    Ещё место в сборной полка получил,
    На первенстве округа в Борзе боролся.

    Вдруг позвала меня к себе агитбригада,
    Ездили на станцию Петровский завод,
    В Детский дом приехать было надо,
    В город, что был поближе, Хилок.

    Нас встречали ведром самогона,
    И смело приняв бормотухи глоток,
    Мы развлекали подшефных до стона,
    Понюшкой служил нам пуховый платок.

    Службы время вбирало сцену и спорт,
    Я был неудержим, казарму смешил,
    Нелегко было мне, там не курорт,
    Но отпуск на Родину заслужил.

    Мой первый из трёх за три года,
    Два года ещё я под Киевом служил,
    Авиабаза Узин жила в любую погоду,
    Там был высочайший полётный режим.

    Но и там привлёк меня Дом Офицеров,
    К ним постоянно начштаба отпускал,
    А когда «воспитывал» для примера,
    Тогда в «самоволку» я сам убегал.

    Как-то пел, этот вечер запомнил я,
    Удостоенный гарнизонной славы,
    Ах война, что ты сделала подлая,
    Новую песню  Булата Окуджавы.

    Песню приняли шумной овацией,
    А поощрил, понимая что я молодец,
    О! Командующий Дальней Авиацией,
    Маршал Советского Союза, В.А.Судец.

    «Дорогу через Сокольники» мы играли,
    А я роль Алёшки Вронского исполнял,
    Он спросил: артиста из Киева взяли?
    Солдат, сказали, он отпуск мне дал.

    Я стал знаменит на весь гарнизон,
    А меня полковник Мамадьяров крыл,
    Главный штурман дивизии  возмущён,
    Я его доченьке Нине головку вскружил.
   
    У нас действительно была там дружба,
    Её восточные черты, волнистая бровь,
    Привлекали меня, но такова служба,
    Не сложилась солдатская любовь.

    Героев экипаж, что ядерную бомбу
    Бросал в суровый Ледовитый океан,
    Именно с нашего боевого аэродрома,
    30 октября 1961 года секретно улетал.

    Они всё выполнили, как верха хотели,
    Зреть мощь Советского Союза дали,
    Когда Героями обратно прилетели,
    В Доме Офицеров их встречали.

    Командир — концерт на сколько?
    Два часа, ответил я, точнее не скажу,
    Я вёл концерт. Он сказал, ровно столько,
    Но не короче. Закончишь раньше - накажу!

    Они в закрытом гарнизоне содержались,
    Здоровье медики должны их соблюсти,
    А у нас живо по жёнам разбежались,
    Я не мог Героев наших подвести.

    В концертах я был плотно занят,
    Программу вёл и пел, стихи читал,
    И чувствуя, что оперетта меня манит,
    Сцену из «Свадьбы в Малиновке» играл.
 
    Однажды я опаздывал, жутко торопился,
    Яшкину одежду поверх белья напялил,
    И надев носки, на сцену устремился,
    А ширинку незастёгнутой оставил.

    Под гимнастёркой незаметно было,
    Пока на лавке с Горпиной мы сидели,
    А когда для пения и танца подскочил я,
    Всё зрители с весёлым смехом углядели.

    Холщёвая солдатская нательная рубаха
    Через ширинку попёрла белым колом,
    Я не видел этого, плясал без страха,
    Зрители дурели в хохоте весёлом.

    А когда партнёрша, увидав такое,
    Желая скрыть, сильней прижалась,
    Хохот дико огласил веселие людское,
    По залу истерика смерчем разгулялась.

    Неистовой овацией нас все вызывали,
    Я за кулисами как надо застегнулся,
    Нас поздравляли жарко обнимали,
    Промах мой успехом обернулся.

    Незабываемым июлем 1962 года
    Я третий, главный отпуск получил,
    Его давали всем, кому учиться охота,
    Так в Москве я в институт и поступил.

    В военкомате я, на Кирова семнадцать,
    Сдал документы, начальства ещё нет,
    Военком, полковник Александров,
    Приглашает перейти в кабинет.

    Вопрос, - где службу проходили?
    Неожиданно врасплох меня застал,
    Я понял тут - годы армейские БЫЛИ!
    И вдруг, ошеломлённый этим, зарыдал.

    Полковник тихо смотрел вглубь двора,
    А до меня дошло, я и не сомневался,
    Мне дорога была солдатская пора,
    Я с воинской службой прощался.

    10.09.2024 года