Апокалипсис он сказал банкротство не только науки,

Апокалипсис он сказал банкротство не только науки, но и религии показал.
Фраза «Апокалипсис, он сказал, банкротство не только науки, но и религии показал» носит глубоко метафорический и философский характер. Разберём её возможные смыслы.

Ключевые трактовки
Кризис систем мировоззрения
«Банкротство» здесь — не буквальное разорение, а утрата объяснительной силы. И наука, и религия традиционно предлагали человеку:

целостную картину мира,

ответы на экзистенциальные вопросы («кто я?», «в чём смысл?»),

нормы и ориентиры поведения.

«Апокалипсис» (букв. «откровение», «раскрытие») выступает как момент истины: обе системы обнаруживают пределы своих возможностей.

Наука: пределы рациональности

Невозможность ответить на вопросы о сознании, свободе воли, происхождении Вселенной.

Этические коллизии (генная инженерия, ИИ, ядерная угроза).

Фрагментация знания: специализация приводит к утрате общего видения.

Религия: кризис авторитета

Секуляризация общества, снижение влияния традиционных институтов.

Противоречие между догматикой и научными фактами.

Множественность конкурирующих верований, размывающая абсолютность истины.

Апокалипсис как диагностика
Событие или эпоха («апокалипсис») не уничтожает науку и религию, а обнажает их неспособность в одиночку дать ответы на вызовы времени. Это призыв к:

переосмыслению методов познания,

диалогу между рациональным и духовным,

поиску новых форм синтеза.

Контекстные ассоциации
Философский дискурс: идеи постмодернизма (критика «метанарративов»), экзистенциализм (одиночество перед абсурдом).

Культурные референсы: апокалиптические мотивы в литературе (например, у Достоевского, Кафки), кино («Сталкер» Тарковского).

Современные вызовы: климатический кризис, пандемии, цифровизация — ситуации, где ни наука, ни религия не предлагают исчерпывающих решений.

Вывод
Фраза фиксирует кризис доверия к традиционным способам осмысления реальности. «Апокалипсис» здесь — не конец света, а момент пробуждения: человечество сталкивается с необходимостью создать новые языки описания мира, где наука и религия могут стать не антагонистами, а взаимодополняющими перспективами.