Причастие плотью

Деревня оделась в парчовый саван,
А избы, как черные гнилы зубцы.
Наш голод, не только пустой караван,
Он — змий, пожирающий всё на пути.
В углу образа почернели от копоти,
Святые закрыли ладонями взор.
Я слышу лишь ветра простуженный шепот,
Да виселиц старых немой приговор.

Отец мой и матушка ангелы быта —
Легли на алтарь, чтоб я мог уцелеть.
Их плоть, словно глина, судьбою разбита,
Но мне приказали: «Ты должен посметь».
И я, причащаясь чудовищной тризною,
Глотал этот вар, солёный и злой.
Я крал, как преступник, осколочки жизни,
Что стали теперь лишь серой золой.

А утром соседи, безумьем ведомы,
Сошлися в часовню на страшный обряд.
Там чтили не Бога под сводом знакомым,
Там кости обглоданных предков лежат.
Глаза их горели мистическим светом,
Молитва рычаньем летела из уст.
Я понял, я стану их новым заветом,
И плотью моею продолжат свой пост.

Я вырвался прочь, в перламутровый иней,
Где ели, как пики в застывшем строю.
Бежал от людей с их ухмылкой звериной,
Искал я спасенья в морозном краю.
Тайга распахнула холодные крылья,
Манила в покой вековой тишины,
Где нет ни вины, ни кровавого гнилья,
Ни давящей тяжести сытой вины.

Река предо мною легла, как дорога,
Хрусталь под ногой, ненадежный настил.
Я шел по воде к равнодушному Богу,
Но лед подо мною змеей захрустел.
Провал поглотил мое тело мгновенно,
И холод сковал, как стальная печать.
В зеленой воде, ледяной и смиренной,
Я маму и папу сумею встречать...