Воскресение Господне

Сухость, перманентность бытия,
Перетёртость образов и хари,
Доверху забитые криками:
"Илия! Илия! Илия!", -
Свет грядёт.
Свят грядёт.
Лилия
Пышнопёстра, зарделась - и предвкушает,
В чиннопоклоне раскланялись горы,
Ринулись прочь с дороги,
Отмёрзли скрижали,
Обнялись по крови враги,
Позабыв боль и ссоры.

Я хочу обнимать, целовать,
И только.
Коррозивный эффект вымыт начисто, добела,
Трубы разума стелются - надвигается стройка
Града выживших, замученных до предела.
Как люблю тебя, как в иномирном пространстве
Замираю душой, уязвленной луной,
Как двестиударный ритм колотится в трансе
Под клеткой груди твоей - так я влюблён.
Я влюблён не в отрывки радужных
Поминаний
И не в реки грязи.
Не в борьбу и не в тщетность стараний,
Не в макушки верзил,
Смять которые значит обрести наполненность,
Рекультивировать взорванный океан
Опустелого сердца.
Одержимая двойственность
Не о чувствах к тебе.
Не тяжёл, как пропан, -
Газ блаженный, лилово-акриловый, запах -
Что искры пунцовые мартовских астр.
Много лет над прошедшим, закован, проплакав,
Прямлю спину, точно зороастр,
Воплотивший в себе Заратустру.
Бог ожил.
Ожил Господень - на улицах свищет и пляшет.
И включил он потухшее солнце, как люстру,
Лица вытер солдат от крови и от сажи.
Но не во имя бренности, скудоумия вашего,
Он, воскресший, святит метры гиблых дорог -
У него есть избранник - дух, затерянный в чаще,
Худ и бледен, до косточек нервов продрог.

Он берёт его за руку. Он его прижимает,
Он зажмурен от света, он унижен, он гол,
Он значительней неба.
Воплощает
Во лучах во шелках
Волю ангелов тех,
Кто гибель вспорол.