Пианино

                Моим родителям посвящается

Пролог

     Вопреки обыкновению в моменты эмоциональных всплесков изъясняться в рифме, на этот раз возникло жгучее желание изложить материал в прозе.
Тем, кто меня давно и хорошо знает, вряд ли придёт в голову обвинить меня в вещизме. Вещи, как таковые, не сильно меня интересуют. Если только речь не идёт о вещах-реликвиях, вещах и вещицах с которыми связано многое в жизни. Тех, которые кочевали со мной и моей семьёй по городам и весям и остались немыми свидетелями всех обыденных и памятных событий прошедшего, сохраняя память о дорогих, представляющих собой отнюдь не материальную ценность, а иную, относящуюся к разряду духовного. Это «вещи»-родственники, одушевлённые (пусть и неодушевлённые) предметы, объективная необходимость расставания с которыми ввергает в состояние тяжёлой ностальгической грусти.

Часть первая

     Вторая половина шестидесятых. Небезызвестная многим Караганда. Да, я там родилась, в этой многонациональной, занесённой угольной пылью, шахтёрской столице Казахстана. И прожила первые десять лет. Всё своё счастливое и беззаботное детство...
Я росла типичным «студенческим» ребёнком времён «хрущевской оттепели», или эпохи «шестидесятников».
Кто не в курсе – это был тот недолгий момент истории нашей страны, когда у прогрессивно настроенной части населения возникла иллюзия свободы и равенства. Почти легально на свет божий стало проникать многое из ранее запрещаемого и вовсе нового в области культуры, литературы и прочих сфер...
У «шестидесятников» сформировалось своё мировоззрение, свои устои.
Мои родители – студенты, глубоко сочувствующие, понятное дело, во всей этой каше «варились». Что касается мировоззрения: мещанское порицалось (все эти блага в виде ковров, хрусталя, вычурных сервизов и фарфоровых статуэток в сервантах, дорогих шуб и украшений, мебельных гарнитуров, добываемых «по блату» всеми правдами и неправдами), отрицалось, а духовное (книги, новые журналы, музыкальные инструменты, современная муз-, теле-, фотоаппаратура, входившие в широкий обиход), наоборот, поглощалось с неимоверной жадностью. Новые виниловые пластинки, сменившие записи запрещавшихся ранее джаза и рок-н-ролла на «костях» (на рентгеновских снимках).
Я ещё помню, в нашем доме такие водились – папа где-то доставал и ставил на проигрыватель), магнитофонные записи на больших белых бобинах, напоминающих белый шоколад. Лучшие образцы западной и отечественной культуры активно популяризировались и тиражировались.
Далеко не у каждого желающего мог быть весь этот набор средств приёма и передачи свежей информации. Поэтому, у кого-то собирались послушать музыку, у кого-то почитать и обсудить новости литературы. Кто-то оказывался счастливым обладателем телевизора. и друзья да соседи заходили на огонёк...
Итак. Мне сравнялось шесть лет. Не за горами школьная пора.
Мама с папой дарят мне... фортепиано «Урал»!
Чёрного лака, невозможно красивое, невероятно огромное, с изящной резной цветущей ветвью на передней панели слева, белоснежными, покрытыми пластинками из слоновой кости, длинными клавишами тона и глянцевыми чёрными короткими полутона, со сложным загадочным механизмом, множеством деревянных молоточков, обтянутых мягким пушистым светлым фетром, барабанившим по металлическим струнам. Когда я заглядывала во внутрь, забравшись на вертящийся круглый стульчик и открыв верхнюю крышку, казалось, туда затолкали огромную арфу. Я её уже видела по телевизору раньше!
Инструмент обладал редким чистым, почти рояльным звучанием.
Решение совершить эту дорогостоящую покупку далось моим нелегко. Была дилемма: либо пианино в целях всестороннего развития ребёнка, либо автомобиль «Запорожец»(!) на который, собственно, и были накоплены папой средства. Любовь к ребёнку и мамины неоспоримые аргументы (как вскоре выяснилось, подкреплённые её детской мечтой о пианино) возобладали над его хрустальной мечтой о личном средстве передвижения.
И вот шикарный, с иголочки инструмент в комплекте с замечательным, таким же, чёрного лака, крутящимся и регулируемым по высоте стульчиком появляется в нашем доме. Понимающий толк в музыке и музыкальных инструментах папин друг дядя-рыжий-Давид не только помог выбрать стоящий вариант, но и протестировал меня на предмет музыкальных способностей. Вывод был оптимистичный – моих способностей должно было хватить для овладения данным сложным инструментом. И с этого знаменательного момента как будто открылась новая страница нашей семейной истории и моей биографии.
Мне предстояло получить все необходимые знания и навыки, позволившие бы мне в будущем отплатить родителям моральный долг, поступив в соответствующее учебное заведение.
Увы, первая попытка получения мною музыкального образования успехом не увенчалась. Я не прошла по конкурсу в музыкальную школу. То ли и вправду не хватило способностей, то ли мои принципиальные и передовые, да не сильно состоятельные родители не сочли возможным дать взятку директору музыкалки... А чтобы пианино не простаивало, пригласили преподавателя на дом.
Но и эта попытка не принесла ожидаемых результатов: то ли мы не совпали по фазе с пожилой учительницей музыки, преподававшей в строгой академической манере, то ли я ещё не была морально готова в силу дошкольного возраста к восприятию довольно сложных знаний и нужен был какой-то специальный подход, но, так или иначе, дело шло медленно и мучительно.
Я уже, конечно, почти не помню столь давних событий своей жизни. Но родители частенько со смехом рассказывали о том, как происходил процесс обучения. Учительница нудила и ожидала отдачи с моей стороны. Мне было очень скучно и неинтересно. Я аж чесалась от скуки и раздражения. Мама понаблюдала за этой картиной, и в один прекрасный момент решила положить конец моим мучениям. Занятия музыкой прекратились.
А пианино так и осталось стоять на самом почётном месте в комнате. Изредка на нём поигрывал кто-то из гостей, владеющий инструментом. В общем, оно прижилось в нашей квартире.

Часть вторая

     Несколько лет спустя наша строительная семья, влекомая желанием поднимать очередную стройку века и параллельно жить поближе к центру нашей необъятной Родины, переехала в подмосковную Калугу.
Пианино, разумеется, мужественно перенесло долгую дорогу через полстраны, поскольку родители не теряли надежды дать мне музыкальное образование и тем самым расширить жизненные перспективы.
Я пошла в пятый класс общеобразовательной школы и на этот раз благополучно поступила в 1-й класс музыкалки. То ли повзрослела, то ли способности с возрастом развились. С учётом очевидности того, что музыкальное образование нужно мне только как прикладное, для общего, так сказать, развития, выбрали ускоренную пятилетнюю программу, с тем, чтобы завершить её вместе с девятым классом. А в десятом все силы бросить на подготовку в следующее учебное заведение. Предполагалось (конечно же родителями), что к этому времени с будущей профессией я уже определюсь и учебное заведение будет выбрано.
Опуская подробности периода обучения в музыкальной школе, полного невероятных страстей, порывов бросить, взлётов и падений, даже попыток порубать бедный многострадальный, ни в чём не повинный инструмент топором, маминого вымученного решения «пойти и забрать документы», и в пику её решению, моего подросткового упрямства и почти «блестящего» завершения музыкального образования, подтверждённого получением соответствующего свидетельства.
Проблема в том, что мне хронически не везло на этой стезе с преподавателями по специальности. Моя учительница пресекала любое творческое начало, всякое отступление от программы. Это отравляло мне весь процесс обучения и отвращало от этого занятия. Я и теперь не понимаю, почему надо было категорически запрещать то, ради чего, собственно, я на эту «авантюру» подписалась! Она не разрешала заниматься подбором популярных эстрадных и авторских песен и мелодий.
А их тогда было превеликое множество. Эстрада пестрила именами наших и зарубежных композиторов и исполнителей: Мишель Легран, Лэй, Нино Рота... Оркестр Поля Мориа, Джо Дассен, Мирей Матьё, Эдит Пиаф, Дин Рид, Морион, Демис Руссос, Карел Готт, Анна Герман, Радмила Караклаич, Лили Иванова, Бисер Киров... Наши Пугачева, Леонтьев, Андрей Петров, Таривердиев... Битлз, Роллинг Стоунз, Пинкфлойд... О, сколько же их! В конце концов, и наши ВИА появились. Начавшие возвращаться из «подполья» барды: Высоцкий, Визбор, Окуджава... Возвращается популярность шедевров прошлых десятилетий. Списки тех, и других, и третьих нескончаемы! Всё просится к воспроизведению. Далеко не на всё хватает навыков, получаемых, так сказать, «контрабандой». А ведь так хотелось, собравшись с друзьями-подружками, «явить» своё искусство! Не этюды же и сонаты им исполнять!..
Требовалось без конца зубрить классические программные произведения для бесконечных зачётов и экзаменов. При том, что заведомо было ясно: цели получать дальнейшее музыкальное образование передо мной не стояло. И если бы не было других, более увлекательных предметов, где всё было намного интересней и живее, включая общение с соучениками, возможно, и на этот раз дело было бы брошено на полпути.
    Как бы там ни было, годы общения с пианино и всем и всеми, что и кто с этим были связаны, увенчалось-таки определёнными положительными результатами. И вопреки «стараниям» моего преподавателя, я худо-бедно овладела интересующими меня сторонами предмета. Научилась более менее сносно подбирать мелодии и аккомпанемент, ну по крайней мере на уровне «трёх аккордов».
Основная масса классического репертуара была вычеркнута из памяти почти мгновенно, а вот то, что было «для души», оставалось и пополнялось ещё многие годы и даже десятилетия. Впрочем, нельзя не отметить и явную пользу непростого опыта овладения инструментом: *привились такие полезные качества, как спокойное отношение к необходимости «пахать» и доводить дело до конца и понимание разницы между «хочу» и «надо»..*
Остаток школьных лет, а вернее чумовой, полный забот о подготовке к выпускным экзаменам и дальнейшему образованию десятый класс, однако, посвящён свободному, так сказать, музицированию, посещению музыкальных кружков, вечеринок и тому подобному препровождению «свободного» времени.

Часть третья

     Школьные годы позади.
Я студентка Ленинградской Корабелки (нормальный, конечно выбор для девочки – кораблестроительный факультет). Не надо говорить, что музыкальные традиции в студенческой среде процветали во все времена. Хотя, увы, к сожалению, я как-то не очень эффективно воспользовалась всеми имевшимися в этом смысле возможностями. Видимо, тут определённую роль сыграли моя природная застенчивость и то, что мне не довелось жить в общежитии (у меня в Ленинграде жила родная бабушка, и по тогдашним правилам мне общага не полагалась).
Вслед за мной поближе к Ленинграду, городу маминой мечты, перебралась и моя семья.
Вопрос о дальнейшем присутствии «Урала» в нашем доме теперь уже даже не обсуждался. Пианино практически стало неодушевлённым членом нашей семьи,
 
стойко пережив все бушевавшие вокруг и благодаря ему бури и передряги. Оно превратилось в эпицентр дружеских посиделок и отдушину в нечастые часы наплыва творческой ностальгии. Благо, среди подруг, конечно, были и музыкально одарённые, и образованные.
Инструмент подолгу не молчал и в студенческие годы, и в первые годы моей профессиональной деятельности. Все возвращения домой из многочисленных поездок отмечались общением с инструментом. Ритуал «приветствия» и «прощания» перед очередной разлукой был обязателен.
В положенный срок образовалась и у меня семья. Родился сын. Появился наш собственный дом. И, перефразируя Блока:
«...Живи ещё хоть четверть века...
и повторится всё как встарь...»
Ребёнок мой достиг шестилетнего возраста, настала пора приступить к всестороннему развитию малыша.
Дальше всё по накатанной схеме. В связи с чем пианино в очередной раз снимается с насиженного обжитого угла родительской квартиры в Отрадном и перекочёвывает к нам на Ленинский.
Как говаривает подруга и крёстная моего ребёнка, «ген пальцем не раздавишь». История приобщения сына к прекрасному практически сосканирована с моей собственной, с небольшой лишь разницей в финале – музыкалку он так и не окончил. Отучившись-отмучившись и умучив всех задействованных в процессе шесть из восьми лет, проявив завидные смекалку и упорство, вырвался из этого «ада». Однако, удалось ему это, выполнив наше с отцом жёсткое условие – выбрать такое альтернативное занятие, которое устроило бы обе стороны. Он и выбрал спорт и авиамодельный кружок. Мы отступили. И, в общем-то, не прогадали.
Но из этих лет, полных борьбы и протеста, он также вынес много полезного: во-первых, см. «*...*» из части второй; во-вторых, развились вполне приличные музыкальный слух и вкус; в третьих, укрепилась дыхательная система, поскольку основной инструмент (и это уже в-четвёртых) был гобой.
Всё это, на мой взгляд, положительно сказалось на интеллекте в целом.
Изредка тяга к музыке всё-таки наблюдается и у него – моя гитара (прикладное моё увлечение юности) перекочевала в его комнату, и иногда он её мучает, а иногда – трофейную немецкую губную гармошку, доставшуюся по наследству от прабабушки.
К пианино, правда, в отличие от меня, его больше не тянуло.

Часть четвертая

     Годы шли. Нет, не шли, летели! Пианино продолжало пребывать в доме, но времени на общение с ним почему-то оставалось всё меньше и меньше. Скорость жизни увеличивается, а свободного времени практически не остаётся совсем... Долгие и частые командировки, поездки в отпуск, бесконечное количество забот, новое «увлечение» дачей, отнимающие не только время и силы, но и такие навыки, как беглость пальцев и память на теорию. Всё реже стали собираться друзья дома. Теперь стало принято встречаться где-то в общественных местах: кафе, театрах, клубах, на природе.
Частота подходов к инструменту уменьшилась до одного раза в несколько лет. И ведь он нуждается в постоянном внимании, настройке, уходе, мелком ремонте. А это тоже время! Да и деньги, что уж там. Да и возраст у нас с ним...
А тут ещё и вся квартира в общем затребовала ремонта, и давно, надо сказать...
А перемещение этого громоздкого предмета по просторам нашей не крупногабаритной квартиры – довольно проблематичное занятие.
И вот, медленно и мучительно, не без нажима не слишком чутких к дорогому моему сердцу одушевлённому неодушевлённому другу домочадцев, приходит понимание объективной необходимости расстаться (в их трактовке – «избавиться»!) с ним! Не один год зрело во мне это непростое решение. От категорического заявления: «Оно уедет отсюда только после меня» до принятия того факта, что если оно вот так простоит в бездействии и забвении ещё некоторое время, от него, пожалуй, ничего не останется, в смысле музыкального инструмента... Я даже делилась своими переживаниями с подругами. Кто-то их вполне разделял (в основном, конечно, такие же владелицы своих пианино). Кто-то утешал и подбадривал, уверяя, что если вещь стоит без дела, то она уже не нужна. Моя подруга, которая профессиональный психолог, целый сеанс со мной провела, чтобы помочь мне избавиться от душевных терзаний и укрепиться в решении. Ну что ж, пришло его время.
И вот, решение было принято окончательно и с болью в душе подано объявление на соответствующий сайт о том, что «предлагается за символическую цену, а фактически за самовывоз великолепное фортепиано с концертным звучанием» (что является истинной правдой), несмотря на заслуженный возраст и плачевное состояние.
И тут с удивлением выяснилось, что не очень-то пользуются спросом эти б/у инструменты, поскольку стоимость этого самого «самовывоза» изрядно кусается. А вот на стульчик как-то быстро нашёлся покупатель. Пианино осталось без своего полезного аксессуара. Но продолжало проживать в нашем доме, всё больше выполняя роль тумбы для различных предметов интерьера: книжек, журналов, часов, вазочек и прочего, временно на него складируемого. Что в купе с нехваткой времени дополнительно затрудняло и без того редкие подходы к нему с целью использовать по назначению.
Таким образом, процесс продажи затянулся. В душе моей волнообразно то воцарялось спокойствие от того, что «всё вернулось в своё русло», то (под очередным напором семейства) начинался очередной этап мероприятий по реализации данного, непопулярного среди широких масс населения товара. Несколько раз сделка срывалась в последний момент, после того, как потенциальный покупатель выяснял стоимость «самовывоза».
Кроме того, я стала получать «заманчивые» предложения от фирм, вывозящих старые вещи, в том числе пианино, «очень дешево»(!) Тут у меня «в зобу дыхание спирало» от возмущения! Это я за свои же деньги своё любимое пианино должна отправить на свалку!
Когда же почти успокоилась очередная волна продажной компании, вдруг появились они, реальные покупатели. Приятная молодая пара из Сестрорецка. Пришли, посмотрели. У девушки загорелись глаза. Было очевидно, что это «любовь с первого взгляда». И я со спокойной душой рассталась, наконец, с дорогой моему сердцу реликвией! Пусть оно ещё сослужит добрую службу этим симпатичным молодым, но, похоже, воспитанным в духе понимания каких-то очень важных вещей в жизни, людям...

Эпилог

     Вернусь к мысли о вещизме! К вопросу о том, почему есть вещи в нашей жизни, к которым мы оказываемся так крепко привязаны.
Сколько было оставлено в тех домах, которые покидала наша семья, хороших добротных вещей и предметов мебели! Оставлено или роздано всем желающим. А вот пианино (и, пожалуй, книги – целая библиотека, собранная ещё бабушкой с дедом) неизменно перемещалось вместе с нами. Оно было немым, а вернее, звучащим свидетелем всех событий, происходящих в нашем доме на протяжении долгих пяти десятков лет.
Его клавиши помнили мамины руки. Когда инструмент появился в доме – она продемонстрировала нам свои навыки. Когда-то в её послевоенном детстве у одной из её подружек было пианино (что по тем временам было не просто редкостью, а уникальным явлением!), и мама научилась двум классическим произведениям, которые с лёгкостью исполнила, через каких-то два с лишним десятка лет после разучивания. Это были «Собачий вальс» и «Цыганочка»! Я тут же была обучена этому репертуару.
Мама много лет мечтала научиться играть, но так и не смогла воплотить свою мечту. Вернее, воплотила её опосредованно, через меня.
Эти чёрно-белые клавиши помнили уверенные руки талантливых родительских друзей в их молодые студенческие годы, и лёгкие пальцы моих музыкальных подруг, и детские пальчики моего сына, детей и даже уже внуков моих подружек.
Сколько голосов это пианино слышало на протяжении своей жизни с нами! Сколько людей с удовольствием (а иногда и без, когда я срывала, бывало, на нём своё дурное настроение) слушали его волей или неволей! «Иных уж нет. А те – далече»... И вот, в доме воцарилась тишина.
Надеюсь, его жизнь продлится ещё долго и счастливо в том доме, где оно теперь приютилось. И будет радовать ещё кого-то своим чистым бархатным звучанием.
У Хемингуэя, помните, было «Прощай, оружие!». А у меня – «Прощай, пианино!..»
                Ноябрь 2017г