Мой Ленинград

               В слове Хлеб, Холод и Лето,
               В нём Лекарство, Еда и Беда,
               Это слово как Песня пропето,
               С ним сестра, ключевая Вода.
               Помню Волхов сорок шестого.
               В перемену в четвёртом классе
               Чёрного хлеба давали простого,
               Мы сглатывали его в одночасье.
               Рядом город бурлил, Ленинград,
               Всё вынесший в голод блокады,
               Два кусочка эти, мой Аттестат.
               И выше образования не надо.

    Город Пушкина и мостов,
    Фантастической красоты,
    Ты искренняя моя любовь,
    Край несбывшейся мечты.

    Стать я мог ленинградцем,
    Так бывало, несколько раз,
    Не давали, хочу признаться,   
    Обстоятельства, не сложась.

    Наша первая встреча с тобою,
    В послевоенном сорок шестом,
    К отцу, мама, я, брат с сестрою
    Прибыли, в Волхове работал он.

    За нами на Урал послал мужика,
    Тот помогал в дороге нам во всём,
    Мамина обязанность была велика,
    Мы, детишки, истерзали её втроём.

    В гостиницу «Октябрьская» попали,
    Отец там номер заранее нам заказал,
    Мы с братом всё посмотреть убегали,
    Такой красоты я, мальчишка, не видал.

    Поздней ночью, с Ладожского вокзала,   
    В немыслимой давке, криках и тесноте,
    Мама с дочкою, за руку братца держала.
    А меня оттёрла толпа, я стоял в темноте.

    И был на мне рюкзачок с подарком отцу,
    Уральского меха рыжая мохнатая шапка,
    Но она понадобилась какому-то подлецу,
    Он разрезал рюкзачок и украл её. Жалко.

    Со временем отца пригласили в Ленинград,
    Работа, квартира, условия, служебный рост,
    Я как мальчишка, этому обстоятельству рад,
    Но маме очень захотелось в Днепропетровск.

    Через двадцать лет меня в спектакле отметили,
    В Щукинское училище ректору запрос пришёл:
    Приглашаем ленинградский театр музкомедии,
    Вопрос квартиры, прописки будет нами решён.

    А я уже год, как стажёр в московской оперетте,
    Они в министерстве культуры и отстояли меня,
    Так не сбылись все ленинградские надежды эти,
    Не прослужил я в их музыкальном театре и дня.

    Потом, через много лет, мы тот театр посетили,
    У нас были прекрасные гастроли в Ленинграде,
    Артисты театра к себе в гости нас пригласили,
    Дружеской встрече нашей все были очень рады.

    Я от всех тост за мой любимый город произнёс,
    О послевоенных событиях красочно рассказал,
    Слушали все благодарно, растроганные до слёз,
    После за столом, с юной Сенчиной долго болтал.

    Неоднократно с бригадами мы к ним приезжали,
    В филармонии некто все наши проблемы решал,
    Вдруг парень врывается в комнату, людям мешая,
    Оказалось это буйный Сашка Розенбаум забегал.

    Я любил гулять ночами по родимому Ленинграду,
    На пруду в Летнем саду лебеди нежно встречали,
    Невский проспект шутя проходил, как в награду,
    Радостью обволакивало меня, пропадали печали.

    К девяносто пятом отмечалось столение Утёсова.
    Мы собрались на Арбате, в нашем Доме Актёра,
    Народища! За столиками в тесноте, всё выносят,               
    Веселье через край. Хохочут закоулки коридора,

    За столиком сидят Жванецкий, Хазанов, Арканов,
    Присаживается Анатолий Александрович Собчак. 
    Он мэр Ленинграда, что горд безмерно юбиляром,
    И в этом преклонении видится официальный знак.

    У микрофона, он напротив, Иосиф Прут, драматург,
    Младший друг Утёсова, ему всего - девяносто пять,
    Он рассказывает анекдот, принятый из Утёсова рук,
    Люди слушают молча, хотя невозможно его не знать.

    Перебивать столь увлечённого рассказчика неловко, 
    А разыграть пора. И лишь рассказчик взял дыхание, 
    Чтобы «выдать» соль анекдота, ожидая общий хохот,
    Все «соль» заорали, вызвав тем стёкол дребезжание. 

    Мы тоже там успешно с партнёршей номер сыграли,
    Благосклонно принимал каждого выступающего зал,
    Столетие весело, жизнерадостно, достойно отмечали,
    И Анатолий Александрович мне доброе слово сказал.

    Разговорились, я о приглашении в театр сказал, а он,
    Он улыбнулся, ещё не поздно, и визитку вручил свою,
    - Будете в Питере, звоните, и вписал личный телефон,
    Я визитку, как память о Прекрасном Человеке храню.

    Не суждено было мне стать Ленинградцем на свете,   
    Много лет спустя в Германии, в Бонне на концерте, 
    В зале бывшего худрука театра Дотлибова встретил,
    Вспоминали родной Ленинград и плакали, поверьте.

    15.11.2024 года