Пес на болоте

Поздней осенью 1944 года, когда гул советских орудий уже доносился до окраин Кёнигсберга, у аэродрома Ессау разыгралась трагедия, эхо которой, говорят, звучит до сих пор.

В небольшом рабочем концлагере, прилепившемся к лётному полю, томились женщины;узницы. Голод, холод и непосильный труд давно превратили их дни в череду беспросветных мучений. Но когда линия фронта дрогнула под натиском Красной армии, в измученных сердцах затеплилась надежда. В одну из дождливых ноябрьских ночей несколько узниц решились на побег.

По следу тут же пустили солдат с овчарками. Почти всех беглянок настигли и расстреляли прямо в поле. Лишь троим удалось добраться до крохотного островка, со всех сторон окружённого топями. Когда погоня подоспела к болоту, подступы уже скрылись под мутной водой — ноябрьские ливни превратили зыбкую границу в непроходимую преграду.

Немцы замерли на берегу. Холод пробирал до костей, дождь сек лицо, а болото молча обещало гибель любому, кто рискнёт ступить на зыбкую тропу. Офицер махнул рукой: ждать до рассвета, когда стихнет непогода и станет видно броды.

Но один из солдат, словно одержимый, не мог смириться с мыслью, что добыча ускользнула. Он отстегнул поводок своей овчарки, указал на едва различимый в тумане перешеек и хрипло скомандовал: «Сторожить!»

Дни шли. Аэродром жил своей военной жизнью — тревоги, налёты, отступление. О собаке и беглянках словно забыли. Говорят, пёс так и не сдвинулся с места. Не тронул брошенную еду, не откликнулся на призывы. Умер там, где ему приказали стоять, — от голода и ледяного ветра.

А что стало с женщинами? Их тел не нашли ни в болоте, ни на острове. Может, сгинули в трясине, может, сумели пробраться сквозь топи и затеряться среди руин войны.

И по сей день, в сырые осенние вечера, местные жители порой слышат из глубины болот глухой, злобный лай. То ли призрак верного пса всё ещё несёт свою страшную вахту, то ли души беглянок, обречённые вечно скитаться между миром живых и мёртвых, пытаются докричаться до тех, кто забыл их имена.

Если когда;нибудь вы окажетесь у тех болот под Кёнигсбергом, прислушайтесь. Возможно, сквозь шум дождя и шелест камыша до вас донесётся то самое: «Сторожить!» — приказ, который нельзя нарушить даже после смерти.