Березиною

Подожди. Лужи в блеклых осколках Луны.
Тишине не хватает своей тишины.
Я придумал тебя, и поэтому, слышишь, не плачь.
Я был в городе, где осетры и калач,
А твой город - не видел: я выл, я бежал от тебя,
Проклинал так безбожно, как можно бесспорно любя.
Только как мне любить твою юность? Меняла на сон.
Уезжая, я плакал с тобой в унисон.
Ты уже не вернешься, и я никогда не вернусь.
Не увижу, тем более не прикоснусь,
Не забыть и не вспомнить, не перевернуть, не простить.
Не меня, – как забавно умела любить.
Сорок два. Полотенчик. Стою, перекрестком ведом.
Травматической правдой сжимает кольцо окоем.
Я дурак, я ничей, у меня никого по судьбе.
На игрушечном поле – серьезный урон по тебе.
Я так много хотел, и почти не сумел ничего.
Рождество провоцирует вынужденное торжество.
Мы два Крампуса, нам слишком много угля.
Я придам свою правду твоим безнадежным нулям,
И без компаса в поле, на ощупь, на запах, на звук,
Вспоминая родное тугое плетение рук
Я сожгу себя солнцем, я буду цветенье и свет.
Но по-прежнему зуд, что тебя у меня больше нет.