Винные воришки

Глава -- 6

Отголоски праздника проходили сквозь стены и возвышаясь высь витали воздухе, где то там Двор, обычно наполненный звуками веселья и шумом гостей, в миг застыл в редкой и глубокой тишине. Свет вечерних фонарей медленно угасал, и голоса гостей, приглашённые в дом дедушки Пилея перенеслись в тронный зал, оставив двор в почти полном одиночестве. Лишь одна Беатрис, словно ожившая статуя, всё ещё стояла неподвижно под мягким светом вольфрамовой лампы, которая, точно волшебный прожектор, озаряла её невообразимую красоту. Этот свет, нежно смешиваясь с холодным лунным сиянием, обрамлял её неистово высокую красоту, придавая сцене сказочный и таинственный оттенок. Вокруг жужжали и трепетали ночные мотыльки, их лёгкие, переливчатые крылья отражали множество оттенков, словно они танцевали вальс – плавный, завораживающий и одновременно эфемерный. Беатрис наблюдала за этим живым представлением с затаённым дыханием, погружённая в ожидание и нежное трепетание сердца.

Внезапно, нарушая заворожённую и блаженную тишину, раздался спокойный, но твёрдый голос дедушки Пилея: — Беатрис, почему ты ещё стоишь здесь, под ночным небом, когда гости давно собрались? — Беатрис оглянулась в сторону просторного дома, светящегося изнутри тёплыми огнями объятого веселым настроением, и мягко ответила: — Я жду своего брата Гвидо, дядя. Он должен скоро приехать, и я хочу встретить его здесь, под звёздами. — Дедушка Пилей аккуратно улыбнулся, в его глазах сияло добро и терпение. Немного помолчав, он покорно покачал головой и, тихо пожелав племяннице дождаться брата, медленно удалился в уютные стены дома, оставив Беатрис наедине с её мыслями и ночным небом.

Беатрис снова обратила свой взор к мерцающему ночному полотну, где бесчисленные звёзды рассыпались по бархатистому небу, словно тысяча мельчайших бриллиантов, разбросанных неведомой рукой. Ожидание, как тонкая, невидимая паутина, опутала её душу, сковывая сердце липкими, навязчивыми нитями, которые не отпускали её, наполняя разум тревогой и неясным предчувствием. «Гвидо, где же ты? » — беззвучно шептали её губы, слова терялись в прохладном ночном воздухе. Лунный свет, подобно нежному прикосновению матери, ласково касался её лица, принося краткое утешение, но даже это светлое объятие не могло полностью изгнать тревогу, поселившуюся глубоко в сердце девушки.

Вдруг тишину разрезал звук приближающегося автомобиля, фары которого прорезали темноту, освещая дорогу и землю перед домом. В свете фар показался знакомый силуэт. Сердце Беатрис замерло, и она, не веря своим глазам, выдохнула: — Гвидо! — В этот момент автомобиль остановился, и из него выскочил молодой человек. Он стремительно приблизился к Беатрис, обнял её с такой силой и теплотой, что все тревоги сразу рассеялись. — Прости меня, Беатрис, что задержался, — прошептал он, прижимая сестру к братской груди. — Гвидо! — ответила она, ощущая, как волнения в душе наконец угасает. В этот тёплый момент, наполненный взаимной любовью и счастьем от встречи, все тревоги растворились, и Беатрис с покоем на сердце, оставив все сомнения позади, безмятежно присоединилась к начавшемуся празднику.

Начало застолья было знаменательно и величественно, словно первые мощные аккорды симфонии, звучащие ясно и торжественно, предвещая грядущий праздник. Первые тосты вспыхнули в воздухе, как яркие искры, призванные зажечь в сердцах гостей костёр дружелюбия, взаимного уважения и доверия. Слова лились свободно и непринуждённо, словно вино, щедро льющееся из больших глиняных кувшинов, наполняя гостей теплом, радостью и ощущением единства.

Тронный зал, расположенный в доме у дедушки Пилея и бабушки Магдалены, был переполнен в этот знаменательный вечер. Здесь собралась вся семья, друзья и уважаемые гости, и даже совсем незнакомые люди, собралась вся колода карт, чтобы отпраздновать важное событие – праздник в честь Господа и завершение сезона сбора последней грозди винограда -- день жатвы, который завладел всеми душами, предвещая радость и торжество. Каждый присутствующий с нетерпением ожидал момента, когда бархатное покрывало будет сброшено с реликвии и появится её владелец – символ торжества и благословения. Все, не исключая ни одного человека, затаили дыхание, чувствуя, что вот-вот произойдёт небольшой, но невероятно значимый эпизод в рамках большого праздничного действа. Дедушка Пилей занял почётное место у изголовья стола, его глаза, наполненные добротой и радушием, внимательно оглянули каждого сидящего. Медленно поднявшись на дрожащих, но крепких ногах, он начал своё обращение к собравшимся.

— Дорогие мои, — начал он проникновенным голосом, — позвольте от всей души поблагодарить каждого из вас за то, что вы сегодня здесь, словно драгоценные изумруды, выкладки перед покровом этого волшебного стола. Сегодня мы сбросим маски и позволим каждому из нас быть самими собой, подобно тому, как мы снимая бархатное покрывало с нашей реликвии являем миру истинный лик нашего сокровища. Мы никогда не устанем надеяться, что Он – Всемогущий – наконец снизойдёт на наше пиршество и благословит его своим божественным началом. Я, как хранитель в роду Валетов Червовых, в течение многих поколений, с гордостью и открытым сердцем скину покрывало с нашего драгоценного трона Господа.

С дрожью и уважением дедушка Пилей осторожно начал снимать бархатное покрывало, украшенное золотой вышивкой и узорами, напоминающими о прошлых эпохах. Сняв покров, он передал его бабушке Магдалене. Её глаза, отражающие глубочайшую мудрость прожитых десятилетий, внимательно приняла бархат в свои руки, словно священный оберег. Её улыбка и морщинистые пальцы, уставшие от времени, бережно прижали ткань к своему сердцу, словно пытаясь уловить дыхание многовековой истории, заключённой в этих старинных узорах. В этот особенный момент бабушка казалась хранительницей временных связей, мостом между прошлым и настоящим.

Стул, освобождённый от этого древнего покрова, казался ничем не примечательным на первый взгляд – простой, скромный, с потрескавшимся лаком и изношенной древесиной. Однако каждая царапина и потертость на его поверхности рассказывали останавливающие дыхание истории, о маленьких и больших событиях, свидетелем которых он был на протяжении многих веков. Этот обыкновенный предмет мебели внезапно приобрёл глубину и значение, становясь символом прошедших эпох и пережитых лет и грядущего праздника.

— Да начнётся праздник! — громко провозгласил дедушка Пилей, и его слова наполнили зал восхищением и радостью. Сердца присутствующих, которые еще недавно сдерживали дыхание, распахнулись, выплёскивая на свободу спокойствие и восторг. — Да здравствует пиршество! — У слышался дружный крик среди множества голосов, смешанных с весёлыми возгласами и смехом.

Волна ликования и восторга прокатилась по всему тронному залу, словно летний порыв грозового ветра. Громогласные голоса слились звучанием в единый могучий хор, в котором звучали ноты надежды, радости и предвкушения. Казалось, что даже древние стены зала, пропитанные духом истории и памяти, прониклись этим праздничным настроением и буквально подпевали общей мелодии счастья и праздника.

Пиршество началось с размахом и щедростью: столы ломились от изысканных яств и разнообразных напитков, словно рог изобилия изрыгали свои бесконечные дары. Ароматы специй, трав и жареного мяса, сдобренного разными пряностями, смешивались в воздухе, создавая пьянящий, манящий коктейль, от которого кружилась голова и наполнялась душа теплом.

— Любимые мои друзья и товарищи! — вновь поднялся со своего места дедушка Пилей, привлекая к себе внимание всего зала своей вступительной речью, — Я благодарю вас за то, что вы откликнулись на моё приглашение и пришли сюда, а еще больше – за тех, кто пришёл без приглашения. Сегодняшний день особенный – мы отмечаем праздник последней, самой спелой грозди винограда. Это день, когда мы с надеждой и радостью открываем двери для каждого живущего на земле, и видя каждого в глазах своих гостей, будто встречаем Его – Господа Создателя миров. Вы все знаете наши традиции: прежде чем перейти к полноценному застолью, нам предстоит выбрать вожака, лидера, того, кто будет томадовать и вести за собой в течение этого вечера. Он станет королём за нашим столом и будет править мудро и справедливо. Я, хозяин этих чертогов, предлагаю единого кандидата – нашего дорогого и хорошо знакомого Вальдемара.

Вальдемар, услышав своё имя, мгновенно поднялся, наполненный гордостью и готовностью принять на себя ответственность. Дедушка Пилей кивнув в сторону Вальдемара продолжил говорить:

— Вальдемар – один из немногих, кто способен с достоинством справляться с наполненным рогом божественного напитка. Он силен словом, а его поступки породили легенды. Говорят, в юности он однажды упал в кувшин с вином и сумел выжить в нем в гордом одиночестве, что сделало его почти мифической фигурой среди нас. Прошу гостей, кто возражает против кандидатуры Вальдемара, озвучить свою позицию сейчас и объяснить причины своего несогласия.

Долгий миг настал, застолье погрузилось в молчаливое ожидание. Все сидящие задумались, а дедушка с Вальдемаром внимательно оглядывали каждый взгляд. Но ответов не последовало.

— Значит, никто не против! — с удовольствием и громко воскликнул дедушка Пилей. — Да здравствует король! — Он взял в руки буйволиный рог, украшенный драгоценными камнями, сверкающими при свете свечей, и, покинув своё место у изголовья стола, передал символ власти своей любимой племяннице Беатрис.

Она, грациозно сделав несколько плавных шагов вперёд, протянула руки и, склонив голову в знак уважения и торжества, провозгласила:

— Да будет так! Пусть мудрость наших предков струится в тебе Вальдемар, подобно горному ручью, крепкому и прозрачному. Пусть твой голос звучит громко, как крепость, выстоять в которой возможно лишь истинному правителю. Прими этот рог, символ власти и ответственности, и веди нас сквозь лабиринт застольных бесед к вершинам праздника!

Вальдемар, приняв рог из рук Беатрис, ощутил, как древняя сила начинает струиться по его венам. Его взгляд стал твёрдым и решительным, а улыбка — светлой и тёплой, как первые лучи утренней зари. Он вдруг поднял рог над головой, и весь зал осветился сверкающими огнями свечей и ярким светом, наполняя пространство торжественностью. Громко и уверенно обратился к всем присутствующим.

— Да здравствует Господь, даровавший нам этот прекрасный и богатый край! Да здравствует лоза винограда, исток божественного напитка, что соединяет нас! Да здравствуют друзья и близкие, собравшиеся сегодня за этим великодушным столом! — Голос его эхом разнёсся по тронному залу, пробуждая в сердцах присутствующих многообразные чувства и восхищение. — Сегодня мы прославим прошедшие времена, поднимем этот рог за сегодняшний день, за мир, любовь и дружбу! Взглянем в будущее с оптимизмом, воспевая завтрашний день! Пусть наши тосты будут подобны трелям птиц, а смех и слёзы сольются в едином порыве, будоража и согревая наши души и колыхая с трепетом наши сердца!

-- Молодец Вальдемар, дружище.

-- Истиной люди говорят, нет ему равных в этом деле.

-- Словом он силен спору нет.

-- Да и трезвостью на вине, он ещё никому не уступал --. Звучали голоса вдоль всего стола.

-- Дорогие мой друзья, первый тост он самый важный и этим праздничным вином возвысим Бога за столом. Склонимся перед ним, скажем Ему спасибо, поблагодарим за все что Он сделал для нас, за то что Он сотворил этот порочный, но все же великолепный мир, заполняя его прекрасными и ужасными созданиями, которыми можно одновременно восхищаться и пугаться. Он нарочно сотворил его таким. Он Владыка выше понимания чёрного и белого, это все его детище, ибо Он венценосец мироздания всего сущего. Да будет славен Он во веки вечные.

С этими словами Вальдемар пригубив буйволиный рог и наклонив его, как тот час из рога послышалось похоронная мелодия, испив вино до дна, как мелодия замолчала. Осушив свой чаши все гости присели за стол и каждый стал вкушать еду и за одно слова переплетаясь друг с другом, порождали беседы за столом.

-- Слышал новость -- обратился Гектор к сидящему рядом Паладину -- На прошлой неделе в королевском дворе случилась дуэль --Паладин кивнув в ответ произнес -- Да, такие вести быстро расходятся. Но что-то мне не верится что он смог столько выпить --. Гектор улыбнулся -- А вот я верю, ибо однажды глаза мой видели подобное --. Паладин приняв серьёзный вид произнес -- Спорить с тобой не стану, может и правда --. Произнесенные из уст Паладина слова блекли на фоне возрастающего гонора Проповедника -- Хвала небесам, да обернутся ему благоволением Господа деяние его, ибо Он все видеть и все слышит и каждому Он воздаст по заслугам --. Сказанное проповедником привлекли внимание Глазунии, которая недовольно, тихо пробурчала -- Опять этот противный голос. Терпеть его не могу -- . Сидящая рядом Феодосия, повернувшись, прошептала в ответ -- Тише Доротея, ещё люди не напились --. Доротея улыбнувшись уже достаточно громко произнесла -- Дождёмся значит когда напьются -- Ни единой косточки в мясе, а прожарка хруст в соке, чих рук это творение -- Габри с умилением и восхищением обратился сотрясая пространство. От куда прозвучал ответ --- Бубновая дама Венера, её рук творение --. Венера стоя в углу тронного зала робко улыбнулась и в тот-же миг безмолвно прошептала -- Видимо не стоило мне просить, что бы косточка ненароком не застряла в чем-то горле --.

-- Откуда вы сударь? --. Задала вопрос прекрасная Гексогея незнакомому гостью, который в свой черёд глядя на непостижимую красоту своей собеседницы волнительно с некой дрожью в голосе подал ответ.

-- Я сударыня явился на пир с той стороны тёмных скал, с долины гейзеров и дурного запаха серы.

Гексогея улыбнулась, а после потянувшись к своему собеседнику произнесла -- Правда, я была там у подножия вулкана, который возвышается над всей той долиной пара и вечного дыма --.

-- Башмак дьявол --. Произнес незнакомец.

-- Простите что? -- Прекрасным голосом произнесла Гексогея.

-- Башмак дьявола, так называется тот вулкан --. Снова произнес незнакомец, к словам которого прислушивался рядом сидящий Гектор, кто смиренно и ненавязчиво вступил в разговор -- Говорят если в ее жерло запустить ракету, то наше королевство треснет пополам --. Рядом сидящий Теодор рассмеялся и в ее порыве неотчетливо пробормотал -- И короля нашего тоже на пополам --.

-- Теодор, зачем так грубо --. Произнесла Гексогея.Теодор невольно ответил прозами слов

-- Вершина Башмака, дьявольский огонь,

Вулкан, что расколол мир на два края,

Где прежде царство в единстве стояло,

Башмак дьявола — знак конца и начала, короля нашего -- Паладина пополайя.

Гексогея улыбнулась и нежно покачав головой произнесла -- Слова твой да в Богу уши, прекрасный Теодор --.

-- Друзья прощу наполнить чаши праздничным вином, да так что бы краёв глазами не увидеть --. Послышался голос Вальдемара, кто уже стоял на ногах и держал в руке тот самый рог. Подождав когда все чаши будут полны, Король за столом продолжил говорить. -- Дорогие мой, за Господа мы сказали пару слов. Сказали про Него всемогущего легко и непринуждённо, дабы не толкнуть и в то же время поманить всесильного в наши праздничные чертоги. Но мой следующий тост будет про рог, который я держу в руках, про рог Моисея.

Вальдемар ведает историю о Моисее.

Тысячелетия миновали с тех пор когда пала Вавилонова башня. Символ гордыни и порока человечества. Строители той башни были предками Моисея, которые пытались проложить дорогу в небеса. Господь раскрыл тайный умысел тех древних людей, которые говорили на одном языке и стал Он, мешать им, воплощению их плана. Всемогущий смешал языки и сделал так, что бы люди больше не понимали друг друга. Порыве чего строители превратились ненавистников и багровые закаты крови опустились с небес на землю. Тот древний мир пал под натиском Господа и разобщённые и разделённые племена некогда одной расы людей строителей, разбрелись по всем сторонам света. Моисеев племя нашла приют в наших краях, ибо наши предки приняли их.

Шесть сотен лет назад жил предок дедушки Пилея червовый Валет Гипирион был у него друг Моисей кто по праву считался в те далёкие времена одним из лучших ювелирным дел мастером. В тот злополучный день погода стояла мрачная погода, Моисей еле волоча ноги пал на колени перед своим другом Гипирионом и заплетающими словами стал вырывать боль охватившую его сознание -- Помоги, моя дочь!

Говорят дева та юная, которая была дочерью Моисея красотой затмевала палящую звезду, не было такой больше на свете, ибо косы её заплетены были золотом, а глаза отдавали серебром. -- Огузы --. С этим словом Моисей потерял сознание. Гиперион не мешкая и немедля запрыгнул на своего доброго скакуна и помчался в след за Огузами. Огузы племя работорговцев кто в древности воровали красивых дам и отважных парней, а после продавали их за золото и серебро. Гиперион с несколькими своими отважными храбрецами сумел таки нагнать Огузов у самого моря Понтова. Там на песчаном чёрном песке Гиперион и его храбрецы умертвили всех работорговцев, а их корабль отправили на дно темного моря освободив всех пленников, в том числе и дочь Моисея. Златовласая, серебристого глазая, была возвращена своему отцу. В награду Моисей приказал заколоть самого большого буйвола, а после собственноручно спилив с него рога принялся за свое творение, долгих три зимы он его мастерил, а после принёс с поклоном и вручил Гипериону, рог Моисеев.

Вальдемар держал в правой руке наполненный до краёв божественным напитком рог Моисея и указывая пальцем левой руки продолжил говорить. -- Глядите суда это Антилида та самая златовласая краса, а это жеребец Гипериона Ганнибал, кто был загнан своим хозяином и кто замертво свалился на тот чёрный каменистый песок моря Понтова, а это сам Гиперион и его отважные храбрецы один из которых пал в бою с огузами --. Вальдемар продолжал крутить рог, а сидящие за столом с внимательностью слушали историю прошедших эпох. -- Говорят, что Моисей продал все что, имел и на вырученные монеты приобрёл драгоценности со всех уголков белого света, а после раскрасил ими своё самое чудесное и неповторимое творение. Вы спросите меня, почему в нем играет похоронная музыка, ибо она ласкает наш слух только в том случае, когда в нем крепленое изделие, но если наполнить сей чудесный сосуд обычной водой он ни проронит ни слова --.

-- Ну и Моисей, хитрец --.

-- Ни один дуэлянт не сможет обвести этот рог вокруг своего пальца --.

-- С таким сосудом дуэль свершится справедливо --.

Послышались слова из разных сторон стола.

-- Друзья мой, прошу всех встать --. С этими словами все встали с насиженных мест. -- У всех ли чаши полны праздничным вином, так поднимем тост за рог Моисея, за Гипериона из рода червовых Вальтов, за златовласую Антилиду, за загнанного скакуна, за отважных храбрецов и павшего и даже за Огузов без которых не было бы этого чудесного творения. За рог Моисея --. Своими кличем Вальдемар опрокинул рог и стал с похоронной музыкой осушать сосуд до дна, после стряхнув пару капель вина гордо произнес -- Здравствует праздник за нашим щедрым столом --.

Каждый, словно подхваченный ветром всеобщего ликования, последовал примеру Вальдемара. Праздничное вино, словно кровь земли, пропитало жаждущие уста, омывая память о былом и наполняя сердца надеждой на грядущее. В глазах мерцали отблески свечей, отражая не только огонь, но и пламя страстей, бушующих в каждом из присутствующих.

И вот, когда последний звук похоронной мелодии рога Моисея затих, словно эхо далекой битвы, Вальдемар, ещё не опьяненный вином, но опьяненный величием момента, поднял руку. Тишина воцарилась, тот час плотная и осязаемая.

-- Друзья мои, -- начал он -- мы собрались здесь не только для того, чтобы почтить память героев минувших дней, но и для того, чтобы утвердить нашу веру в величие духа человеческого! Пусть же рог Моисея станет символом нашей нерушимой дружбы, нашей готовности бороться за правду и справедливость, нашей любви к жизни, несмотря на все ее тяготы и лишения!

С этими словами он обвел взглядом присутствующих, и каждый почувствовал, что слова эти проникли в самое сердце, словно семя, готовое прорасти и дать обильные плоды. Атмосфера праздника торжествовала, а рог Моисея, словно магический артефакт, продолжал излучать свою таинственную силу, объединяя всех в едином порыве.в дали в темном горизонте продолжали расходиться огненные нити мельком озаряя наступившую глубокую ночь ветер дувший севера приносил собой холодный воздух который стучался в окна и прорывался сквозь невидимые глазу щели наполняя тронный зал свежестью и запахом свежей покошенной травы.-- Чувствуешь запах? -- задала вопрос Аламея.-- Да, запах травы и диких фиалок -- ответила Беатрис.Беатрис не торопливыми шагами вышла на веранду, ее взгляд утонул ночи. Огненные нити молнии, словно последние искры угасающего костра, оставляли в небе лишь призрачные шрамы и следы. "Мир – это маскарад, где каждый играет свою роль, пока не погаснет пламя" -- подумала она.Внутренняя тишина нарушаемая лишь гонором и общением гостей в тронном зале едва ловили шепот ветра. Аламея, наблюдая за Беатрис, ощущала некое беспокойство в ее душе. Ее обычно острый взгляд сейчас был затуманен, словно взгляд человека, увяз-чего в воспоминаниях.-- О чем ты думаешь? -- тихо спросила Аламея, стараясь не нарушить хрупкое душевное состояние.Беатрис медленно повернулась, в ее глазах отражалось пламя догоравших свечей. -- О мимолетности, Аламея. О том, как быстро все проходит. Сегодня праздник, а завтра – лишь пепел воспоминаний --. Она вздохнула, ее взгляд вновь обратился к ночному небу. "Каждый из нас – лишь искра в вечной темноте, стремящаяся оставить свой след". Беатрис чувствовала усталость, не столько физическую от тяжёлого дня, сколько внутреннюю. Бремя времени и жизни, которые свалились на плечи и плечи её народа в связи с начавшейся войной– все это давило на нее с каждым пройденным часом все сильнее. Тем не менее, она знала, что не имеет права на слабость.-- Мы должны быть сильнее, Аламея, -- проговорила Беатрис, в ее голосе звучала уже некое твердость. -- Мы должны быть готовы к любым испытаниям, которые уготовит нам будущее. Мы должны почувствовать ответственность за происходящее и принять нашу вину, иначе пепел станет нашей участью.-- Конечно -- ответила Аламея продолжая доносить свои мысли -- Каждый кто имеет каплю совести ощущает свою вину --. С этими словами они обнялись в порыве чего из тронного зала послышался голос бабушки Феодосии -- Девочки, куда вы подевались быстро к столу --. Услышав зов постаревшего голоса они тут же вернулись в тронный зал где пиршество было в самом разгаре.Вальдемар стоял с наполненным до краёв рогом Моисея и вдохнул глоток воздуха пронзил пространство взрывающимися из груди словами -- За нашу землю! За наш народ! За будущее без пепла! --. Зал ответил громовым восторгом, чаши наполненные божественным напитком стали опустошаться одна за другим, под унылый звук похоронной мелодии рога Моисея, наполняя сердца присутствующих новой волной надежды и единства.

Беатрис бросила взгляд на Аламею, в глазах которой читалась та же решимость. Они знали, что слова Вальдемара – это не просто тост, это призыв к действию. Призыв к борьбе, к самопожертвованию, к вере в победу справедливости. Она подошла к столу, ее движения были полны грации и уверенности, и взяла в руку сосуд с вином. Подняв его высоко над головой, она произнесла -- За то, чтобы пламя нашей души никогда не угасло. За то, чтобы свет нашей земли освещал путь потомкам. За то, чтобы каждый из нас оставил не пепел, а след торжествующий справедливость --.

-- Молодец девчонка --.

-- Порой мне кажется у неё храбрости больше, чем у каждого из нас --.

-- Да подхватит твой слова ветер и разнесет по свету, прекрасная Беатрис --.

Прозвучали восторженные голоса со всех сторон стола. Пиршество продолжалось, но теперь атмосфера была иной. В воздухе витала не только праздничная радость, но и острое осознание грядущих испытаний. Каждый понимал, что их ждет тяжелая бремя, но никто не был намерен сдаваться. Они были готовы встретить любые трудности, готовы отдать жизнь за свою землю, за свое будущее. Ведь именно в единстве, в вере и в готовности стоять плечом к плечу заключалась их сила, их надежда на справедливость. Беатрис уловив взгляд Вальдемара немного смутилась, но не взирая на волнительный трепет она уловив мимо лётную тишину обратилась к королю за столом -- Уважаемый Вальдемар. Прощу прощения что осмелились обратится к вам --. Беатрис поклонилась и поклон её восхищал своей красотой и женственностью, после подняв голову она продолжила обращаться к Вальдемару -- Многократно каждый из присутствующих в этих стенах, да и не только. Слышал легенду о винных воришках, одним из которых были вы. Поведайте нам эту легенду принести тепло в наши уши, чтоб она сыграла наши души --.

Просьба Беатрис была встречена восторгом и любопытством многие стали смеяться, сквозь хохот слышались слова подвыпивших людей

-- Да, было бы не плохо услышать эту историю --.

-- Почему бы и не потратить наше драгоценное время на пустиковую историю короля за столом --.

И снова хохот и веселый всплеск говорил о том что просьба Беатрис была принята народом, вследствие чего Вальдемар одобрительно покачал головой, произнес -- Я дарую вам вашу просьбу, моя прекрасная Беатрис --. Беатрис улыбнувшись подняла руку верх и в ту же секунду в тронном зале настала гробовая тишина, с чем начавшийся рассказ Вальдемара стал уносить присутствующих во времена его юности.

Вальдемар вздохнул, и в его голосе зазвучала та же тёплая, немного грустная интонация, с которой рассказывал он всегда — словно вновь ощущая на губах терпкость того далёкого вина.

— В ту ночь всё получилось страннее, чем я мог представить, — начал он. — Погреб у дедушки был полон глиняных кувшинов — и не просто кувшинов, а таких больших, что взрослому человеку пришлось бы постараться, чтобы обхватить их руками. Один из таких кувшинов стоял в земле. Дед закопал кувшин с вином, чтобы хранить его в прохладе, и горлышко торчало чуть выше уровня земляного пола. Он и был полон до краёв — солнце того лета было богатым, и вина зимой набралось с избытком.

Он приподнял руку, будто ощущая прикосновение той ночи:

— Я с братом Имо подумал, что этот кувшин нам по плечу. Дождавшись ночи и убедившись, что все улеглись спать, мы с братом пошли на своё темное дело. Тихо, не замечено пробрались в подвал и взяв ручную сверлу стали проделывать дырку в пробке того кувшина, дабы просунуть в него шланг и вдоволь напиться дурманящий напитком, но всё пошло не так как мы ожидали. Деревянная пробка оказалась старой и прогнившей как старая доска и в мгновении треснула под ногами, даже не выдержав моего детского веса. В одно мгновение крышка горловины подо мной исчезла и я, словно продырявив воздух, свалился вниз — прямо в горло того кувшина.

Зал содрогнулся, и на лицах слушавших отразилось сочетание удивления и лёгкого ужаса.

— Я очутился в пене вина. Это было настолько неожиданно, что сначала не понял, где верх, а где низ. Вино обдало меня холодом и сладостью; запах винограда и земли смешался с запахом глины. Я захлебнулся — но кувшин был не совсем заполнен до самых краёв: при падении часть вина хлынула в щель в земле, образовав над жидкостью узкий карман воздуха. Я оказался полу сидящим в тёплой жиже, голова и плечи торчали в прохладной тьме, а вокруг сжималась глина.

Вальдемар улыбнулся вспоминая ту ночь.

— Помню, как блаженно было это минутное изумление даже я, почувствовал ту невидимую дорогу, которая ведёт на тот свет — и как тот путь, быстро заменил мой страх. Холод пронзал мышцы, и руки налились липкой массой — вино липло к коже. Там где- то на верху я слышал голос своего брата, испуганный и дрожащий -- Вальдемар ты живой, Вальдемар ответь --. Но я не мог ответить, поскольку я даже не мог дышать по началу. Дышать приходилось осторожно, чтобы не втянуть жидкости; мозг казался ватным от запаха и страха. Я начал барахтаться, но каждый резкий рывок делал хуже: горлышко было узким, и чем больше я двигался, тем глубже заполнялся карман подо мной.

Моя правая рука уцепилась за край горлышка, а левая увязла в густой смеси лозы и бродящего вина. Я к вашему сведению оказался в непростой ситуации на волоске от смерти, я чувствовал как она берёт меня за ту застрявшую в пучине левую руку, некогда ароматный запах превращался в настоящий яд, а мой разум тускнел от переизбытка хмели в жилах крови. Когда надежда стала угасать и в глазах погас свет на спасения, как послышались эхом отзывающейся слова моего брата Имо и моя правая рука почувствовала еле ощутимое прикосновение -- Братик ты живой --. Ему удалось расчистить горлышко от гнилых досок и схватив правую ладонь обоими руками, стал пытается меня вытащить, но всё его усилия оказались тщетными, а спустя какое то время Имо сам стал задыхаться от насыщенного аромата, который заполнил в те минуты весь подвал. Тогда смекнув что ему не по силам справиться он достал маленький складной ножик и начал счёсывать  им горлышко. Он смог сделать так, что бы мой подбородок находился в жиже, а рот еле касался границы хмельного напитка, глаза находились на уровне верхнего края кувшина, после чего он схватил попавшую ему верёвку и стал обвязывать им мою руку, после потянув, мне удалось освободить застрявшую в жиже руку и вытащив их на свободу он по-прежнему стал прилагать усилия вытащить меня из бездны, но ему не удалось и по прежнему находился в западне, но уже в более спасительном положении, чем прежде. Наверно где то в глубине своей детской души он стал осознавать, что у него не хватит сил спасти меня и потому обвязав верёвку вокруг горлышко ему удалось на сделанной петлей зафиксировать мой руки, после чего он произнес -- Подожди меня здесь --.

-- Будто бы я способен был покинуть то злосчастное место --. С вырывающимся из груди смехом и высоким голосом произнес Вальдемар, как из за стола послышались ответные слова.

-- Пока легенда не ты о король за столом, а твой брат.

-- Счёл бы за честь, сгинуть так, во веки вечные.

-- Правду ведь говорят вор ходит с высоко поднятой головой, до поры пока не попадаться.

-- Бедные детишки, представляю каково было их родителям --. Стали приговаривать женщины за столом.

-- Где он, где он? Почему твоего спасителя нет за нашим щедрым столом.

Всех накрыло неудержимое веселье, лишь одна Беатрис горящими глазами смотрела на рассказчика и нежно прикусывала жемчужными зубами алую цветом крови губу.

Вальдемар опять поднял руку и снова воцарилась тишина в тронном зале, гости затаив дыхание стали ожидать продолжения истории о винных воришках.

-- Подожди меня здесь, и не смей вдоволь напиваться, а если пьешь, пей глотками. Я сбегаю за помощью --.

С этими словами след моего брата Имо простыл с того место. Я остался один в сыром наполненном душистым ароматом винограда подвале. В дали у самого входа горел слабый тусклый свет вольфрамовой лампы. Все ходило кругом. Порой мне казалось что я покинул этот безмятежный мир, мне уже мерещился чёрт который покачивая своей проклятой небесами мордой грозился мне пальцем нашёптывая мне на слух "воришка, попался, воришка так ему и надо", а после потряс головой, и вместо черта вновь увидел облик своего брата кто испуганно заплетающими словами произнес -- Послушай если я их разбужу, то они поймут, что мы воровали вино и нам влетит --.

-- Как будто нам уже не влетело, но что я мог ему ответить, я был чертовский пьян --.

Имо не теряя времени схватил меня обоими руками и стал что есть силы пытается вытянуть мое погрязшее тело из плена виноградного жмыха. Все его усилия оказались напрасными и в какой-то момент у него поехала нога и подскользнувшись он упал в тот же кувшин, но ему повезло больше чем мне ибо свалился он всего одной ногой. Представляете каково было мне, теперь надежды на спасения не было вовсе, ибо оба вора были пойманы оковами судьбы.

-- Будь он проклят этот подвал, не зря бабушка причитала деду, " будешь вино тайком пить, оно тебя и выпит". -- со злости приговорил мой брат. Имо через какое то время удалось выбраться из кувшина и обессиленный рухнул возле горлышка кувшина, прям на против моего лица и мы обречёнными, в угаре пьяном, в буквальном смысле слова не просохшими и утопающими глядели друг другу в глаза. Глаза моего брата покраснели от хмеля и от него уже не стоило ждать, что он спасёт меня из плена.

В зале повисла такая тишина, что можно было услышать, как бьется сердце Беатрис, а может, в предвкушении продолжения этой пьяной одиссеи. Вальдемар прикрыл глаза, словно вновь переживая тот самый момент отчаяния.

-- Время словно остановилось -- продолжил он свой рассказ -- Каждый вздох был пьяным выдохом, каждый взгляд – размытым кошмаром. Я барахтался в этом винном море, как муха в янтарном плену. Имо уставился на меня, его лицо – маска хмельного ужаса, багровое зарево винных паров отражалось в его зрачках. "Мы пропали, Вальдемар, пропали навеки!" – казалось, кричали его глаза. А я? Я лишь мог бессильно барахтаться в этой липкой пучине, чувствуя, как кувшин превращается в мою могилу.

Вдруг, сквозь пелену алкогольного дурмана, я услышал далекий собачий лай. Имо вздрогнул, словно его ударило током. – Собака -- прошептал он дрожащим голосом, – Это собака, наш Зарбазан! Он вынюхивают нас, как дичь на охоте! --. Паника охватила Имо, как ледяная волна. Брат вдруг поднялся и качаясь словно одержимый безумной идеей произнёс --Мы должны притвориться! Притвориться, что мы – часть этого виноградного месива! Мы должны спрятаться --. Я не знаю с кем он разговаривал, он всё пытался скрыть от мира факт нашего преступления и, прежде чем я успел возразить, он нырнул обратно в кувшин, укрыв себя виноградной выжимкой. В этот то момент я отрезвел, осознавая, что теперь надеется нужно только на себя иначе, мы будем первыми в истории кого на деле поглотило вино. В прямом смысле слова сгубило, убило, утопила. И в этом агонии я стал освобождается из пут и высвободив руки стал нащупывать голову Имо. Схватив его за волосы я приподнял из липкой смеси его лицо и обвязав шею веревкой как то зафиксировал на уровне своей головы. Опять в мой мысли стал врезается этот противный, ехидный голос " Воришки попались, Воришки так вам и надо". Приподняв голову я опять увидел это зловещее лицо бестии с преисподней, объятый злостью я впервые за долгое время смог вырвать из уст слова -- Пошёл вон -- прокричал я во весь голос, а он начинал меня обнюхивать будто шептал " хорош дурачится бери меня за морду я помогу тебе", а я ему опять в ответ -- Пошёл вон, убирайся, не трогай меня --. На этом месте лицо черта растворилось, а в место появилось морда Зарбазан. Собаки нашей, представляете и развернувшись вельнула хвостом и стала уноситься с подвала вон долой, а я ей в след стал кричать -- Постой, не уходи, помоги! Но будь он проклят этот чёрт, который потешался над мной, в тот зловещий вечер --.

В тронном зале вдруг всех, без исключения накрыла волна дикого хохота, про меж смех слышались слова взволнованных слушателей

-- Спасение пришло, когда обеими ногами на том свете оказался и вместо того, что бы принять помощь, послал ко все чертям Зарбазан --.

-- Надо же было плюхнуться в кувшин твоему брату, наверно он гнева дедушки боялся больше смерти --.

-- Чёрт меня возьми, уж больно всё не сходится, никто не смог бы выжить в этом кувшине --.

Теодор подняв руки вверх, после осушив чащу вина произнёс --

В кувшине старом, глиняном, большом, ребенок жил, забытый богом злым. Не плакал он, не звал он мать свою, а говорил… с собакой на краю. Собака та, с чертовским лицом, потешалась над человеческой судьбой.

В зале раздались аплодисменты

-- Твой первый куплет Теодор, в порыве страсти пришли за столом --.

-- Спасибо Теодор --. Произнёс Вальдемар, после чих слов, снова настала гробовая тишина и Вальдемар не отводя взгляда от Теодора продолжил свой рассказ.

-- В кувшине старом, глиняном, большом, ребенок жил, не забытый Богом злым.

Теодор склонив с улыбкой голову, правой рукой, ладонью дотронулся до своей груди, там где находится сердце.

-- Собака вернулась -- Прокричал Вальдемар --. Зарбазан пришел за нами и снова стал облизывать мои руки умоляя меня гадкого мальчишку схватится за его шерсть и я схватился. Зарбазан и я приложили не мало усилии, но вскоре мне удалось вылезти из кувшина, потом мы вытащили Имо, я тогда даже не мог понять дышит ли мой брат, но я знал точно, что я, мой брат и Зарбазан были все в угаре пьяном и склонившись друг над другом обессиленные у того самого горлышко кувшина, лежали без сознания, лишь петушиным криком, предвещающий рассвет, нас обнаружил дедушка. Он словно тот самый разгневанный бог, возвышался над нами, но милосердный и объятый страхом старикан. Он подхватил нас, словно кукол марионеток, и поволок к дому. Дальше, что делала с нами бабушка, что бы вернуть нас с того света, я лучше промолчу. На следующее утро, проснувшись от головной боли, словно молотом по наковальне, я увидел перед собой дедушку. В его глазах уже не было вчерашней ярости, лишь вселенская скорбь и усталость поколений. «Вино, – произнёс он, словно вынося смертный приговор, – это кровь нашей семьи, ее душа. Осквернив его, вы осквернили нас всех». Слова его были тяжелее свинца, они жгли, мою совесть, Имо, словно тень, стоял рядом, понурив голову. И прав был кто то здесь за столом? Кто сказал "Вор ходит с высоко поднятой головой, до поры пока не будет пойман".