Апельсины

АПЕЛЬСИНЫ
Х. Р. Вебстер

На парковке у продуктового магазина я нашел
первый апельсин, раздавленный колесами
регионального автобуса, который ходил оттуда до приюта для бездомных
за пределами города. У меня в руке висели две красные сетчатые сумки
с апельсинами.
Мякоть фрукта, размазанная от крыльца
до лежачего полицейского, была не моей, я знал, что это не моя,
но почему-то мне нужно было убедить себя,
что я не бросил его на землю.
Следующий был проткнут пальцем на полу
туалета на остановке. Следующий, на бордюре,
нетронутый. Его бюрократическая внутренняя структура, его тайные коридоры.
Разрезанный пополам в сухих листьях рядом с велосипедной дорожкой.
Плывущий по реке. В вестибюле банкомата, смело имитирующий
пустой шар камеры видеонаблюдения. Я постоянно думал о своей причастности
или совсем не думал. Моя роль в безрадостном изобилии Америки.
Когда число погибших достигло 15 000, в декабре, женщина подожгла себя
возле израильского консульства в Атланте. Более 120 человек
совершили самосожжение за последние 20 лет. За права отцов,
за климат, за ветеранов, за память о женщинах, подвергшихся сексуальному насилию,
Абдулла Оджалан, удмуртский язык, вода и электричество, Тибет.
Поскольку я не знал, что делать со своей истинной ответственностью,
я находил её бессмысленной повсюду. Под каменными львами,
обрамляющими здание факультета гуманитарных наук, как сырое яйцо.
Источающий чёрный аромат на подоконнике моей классной комнаты.
Пылающий, разбитый, сладкий. Как только я начал их искать,
апельсины исчезли.

Кода

Как только стихотворение было закончено, Аарон Бушнелл поджег себя.
Как я узнал, что стихотворение закончено?
Я не, как часто утверждают другие поэты, опустил голову
на стол и заплакал. Он кричал «Свободу Палестине»,
пока огонь не поглотил весь воздух. Стихотворение было закончено, потому что мир,
который породил это стихотворение, закончился.

Oranges
H. R. Webster

In the grocery store parking lot I found
the first orange, thrashed flat by wheel after wheel
of the regional bus that ran from there to the men’s shelter
outside the city limits. I had two red mesh sacks
of oranges dangling securely from my hand.
The fruit’s mealy organ, smeared from portico
to speed bump, was not mine, I knew it was not mine,
but somehow I needed to convince myself
that I had not thrown it on the ground.
The next was thumb-gouged on the floor
of a rest stop bathroom. The next, on a curb,
untouched. Its bureaucratic interior, its secret hallways.
Halved in the dry leaves beside the bike path.
Floating on the river. In the ATM vestibule, boldly mimicking
the CCTV’s blank ball. I thought about my complicity
all the time or not at all. My role in America’s joyless abundance.
When the death toll was 15,000, in December, a woman set herself on fire
outside the Israeli consulate in Atlanta. More than 120 people
have self-immolated in the last 20 years. For the rights of fathers,
for the climate, for veterans, for the memories of comfort women,
Abdullah ;calan, the Udmurt language, water and electricity, Tibet.
Because I did not know what to do with my true responsibility
I found it senseless, everywhere. Beneath the stone lions
flanking the Language Arts building, like a dank egg.
Perfuming blackly on my classroom’s windowsill.
Blazing, shattered, sweet. As soon as I started to look for them
the oranges disappeared.

Coda

As soon as the poem was finished, Aaron Bushnell lit himself on fire.
How did I know the poem was finished?
I did not, as other poets often claim, put my head down
on the table and weep. He shouted “Free Palestine”
until fire ate all the air. The poem was finished because the world
which had given birth to the poem had ended.




Copyright © 2025 by H. R. Webster. Originally published in Poem-a-Day on December 12, 2025, by the Academy of American Poets.