Пьеса Юля, оставайся с нами

Юлия, 35 лет
Шизофреник
Женщина с синдромом Клеопатры
Психиатр
Охранник церкви
Экскурсовод
Врубель (Он же “Прохожий”)
Турист
Соседка
Мама
Демоны Врубеля

Территория Кирилловской церкви.
Юлия снимает на плёночную ретро-кинокамеру “Аврора”. В кадр попадают пациенты психиатрической больницы им. Павлова, у них субботник. Пациенты разбрелись по группам, по 3-4 человека, в руках у них мётлы, покрывала, вёдра. Они не убирают территорию, просто стоят или разговаривают. В кадр попадает доктор, который спешит широкими шагами в больницу, и незастёгнутый халат его - словно крылья. Юлия волнуется, крутится вокруг себя, старается не спугнуть белого голубя на окошке, не привлечь к себе особое внимание пациентов, охранника, случайных прохожих. Всё таки Юлию замечает женщина, в руках у неё грабли. Она смотрит в объектив, не моргая. Юлия пугается, завершает съёмку. Но когда убирает камеру - женщины с граблями уже не видит. Ни в одной группе пациентов нет этой женщины. Юлия подходит ближе.

Сцена 1

Юлия: здравствуйте.

Маленькие группы пациентов сходятся в толпу, и хором, заученно и дисциплинированно говорят: “Здравствуйте!”. 

Юлия: а вот тут женщина с вами стояла… С граблями. А где она?

Пациенты осматривают друг друга, худой патлатый юноша даже смотрит в небо. Рыжая женщина с тяжелой копной волос, заложенной абы как под капюшон, с интересом смотрит на Юлию.

Женщина: а вы кто ей будете? Мать? Сестра? Дочь? Бабушка? Крёстная? Тё…

К толпе пациентов подбегает медсестра в дутой куртке, надетой поверх халата. Она со злостью дёргает женщину за рукав.

Медсестра: ты у нас сегодня кто? Командир? А почему до сих пор листья лежат в куче?

Женщина молчит, не сводит глаз с Юлии, улыбается ей.

Медсестра: девушка, вы же видите, кто перед вами? Что ж вы к ним пристаёте? Потом в интернет выкладываете, а нам за это получай!

Юлия: да я хотела спросить - где тут вход в церковь?

Медсестра: и что они вам сказали?

Юлия: ничего.

Медсестра: ну вот видите. 

Юлия уходит. Медсестра недовольно оглядывает территорию. Ничего не убрано, всё как лежало, так и лежит.

Юноша: а почему мы листья убираем, если щас зима?

Медсестра: ну так снег-то растаял, листья лежат, гниют.

Юноша: ну так осенью надо было листья убирать.

Медсестра: ты, Ильюша, умным-то не прикидивайся. Всё равно ещё до выписки далеко. А ты, Клеопатра, не справилась с заданием. Командиром будет Паша. Паша, ты знаешь, что делать?

Паша: знаю, но делать ничего не буду.

Медсестра разводит руками, закуривает, отходит к каштану. Все снова разбредаются по группам. Кто-то разговаривает, кто-то просто стоит.

Сцена 2

 
Юлия отходит подальше от пациентов. Снова вытаскивает камеру, смотрит в неё, и видит, как все стоят, а одна женщина загребает граблями листья. Юлия убирает камеру, смотрит в эту точку, потом снова в камеру. Женщина присутствует только в объективе.

Юлия: чертовщина какая-то.

Азарт увлекает её - снова подойти к пациентам. Медсестра увлечённо разговаривает по телефону, не обращает внимания ни на что.

Юлия: я извиняюсь. А вот эта женщина с граблями… она…

Женщина: я командир!

Юлия: вы - командир, да. А женщина с граблями, она…

Женщина: она дура.

Юлия изумлённо смотрит на женщину. Её рыжие волосы вылезли из-под капюшона двумя локонами, и это красиво. Глаза у женщины безумные, зелёные. Рот - кривоватый, и делает лицо ассиметричным. Но от взгляда оторваться невозможно. “Она наверное нравилась мужчинам. Может и до сих пор нравится”, - думает Юлия.

Женщина: дайте три сигареты.

Юлия: почему три?

Женщина: у меня было три мужа. И все на И. Игорь, Илья и Иуда. Больше всех я любила Игоря, но он меня предал. Илью любила средне. А Иуду совсем не любила, но он души во мне не чаял. До сих пор любит, ждёт. А я не приду, я предала его. Так ему и надо. А у вас сколько мужчин было?

Юлия: у меня много. Я даже не помню их по именам.

Женщина: шалава ты.

Юлия: извините.

Женщина теряет к Юле интерес, и вдруг вспоминает о своих обязанностях командира. Ругается, что никто не убирает. Но никто и не начинает убирать. Женщина замолкает, просто стоит.
Юлия пытается найти вход в церковь, но просто ходит по кругу и ничего не понимает. По двору ходит охранник. Юлия зовёт его, но он смотрит в упор и не реагирует. Юлия машет руками, мол, “подойдите”. Охранник демонстративно уходит.
Юлия нервничает. Берёт камеру, смотрит в неё, не нажимая на съёмку. По двору церкви ходит худощавый мужчина, с болезненным видом. Юлия убирает камеру - мужчины нет. Снова смотрит, и так несколько раз.

Юлия: да ****ь!
Трясёт камеру, трёт глаза. Потом нажимает на съёмку, не глядя в камеру, и просто использует до конца плёнку, чтобы больше не было соблазна смотреть в камеру.

Сцена 3

Юлия покупает кофе в маленькой забегаловке возле заправки, под церковью. Закуривает. Продавщица смотрит на неё с интересом и даже чуточку с иронией, пока льётся кофе.

Продавщица: вы местная?

Юлия: я? нет. Я не из Киева.

Продавщица: да нет. Я имею ввиду - вы отсюда? (Показывает на церковь).

Юлия (растерянно): нет, я тут снимаю.

Продавщица: койко-место? Ахаха. Шучу.

Юлии эта шутка неприятна. Она суетится, не понимает, что с ней не так. Выходит на улицу. Пьёт кофе, курит. Видно, что хочет поскорее уже допить и уехать. Поднимает голову на купола Кирилловской церкви, и замечает, как красиво ложится снег на туи, а сами купола как будто в тумане. Она по привычке вытягивает камеру, смотрит на купола в камеру, и замечает какую-то тень над одним из куполов. Убирает камеру - тени нет. Снова смотрит - есть, и как будто мелькнули чьи-то руки.


Продавщица: хорошо тут у нас, правда?

Продавщица внезапно курит рядом.
Юлия: странно немного. А так да, душевно.

Продавщица: а вы оставайтесь.
Она широко улыбается, улыбка у неё кривая, отталкивающая и пугающая.

Юлия спешит к остановке. Прыгает в первую же маршрутку. Едет на Петровку.

Юлия выходит на Петровке, идёт к книжному рынку. Рассматривает на Букинисте старые книги.

Юлия: а у вас есть что-нибудь про Кирилловскую церковь?

Продавец (злостно): есть справочник по психиатрии.

Юлия: нет, мне не надо.

Продавец (иронично): да ладно!

Юлия отходит, рассматривает эзотерические товары в соседней палатке. Разглядывает себя в какой-то огромный железный колокольчик, поправляет волосы.

Сцена 4

Юлия приходит домой. Дома у неё беспорядок, вещи разбросаны хаотично. На кухне гора немытой посуды, еда вперемешку с книгами, тетрадями. На холодильнике висит “Голова Демона”, худ. М. Врубеля, вырезанная из газеты, прикреплённая магнитами. Юлия отламывает от засохшего багета кусок, выдавливает майонез, жадно съедает. Запивает водой из банки. Видно, что вода давно уже стоит в этой банке. В двери стучат. Юлия приседает и закрывает уши. Сердце её бьётся так, что чуть не выскочит, этот стук даже слышно. Когда стук прекращается, она тихонько, на цыпочках, идёт к глазку. Очень аккуратно его приоткрывает, и видит соседку. Юлия замирает, и стоит так, пока соседка не уходит. Возвращается на кухню, смотрит на голову Демона, вырезанную из газеты, и закрывает его глаза магнитами-божьими коровками.

Юлия достаёт камеру, вытягивает плёнку, кладёт её в коробочку. Ищет на ОЛХ объявление о проявке плёнки 8 мм, грызёт чёрствый багет. Заученно поднимает голову на потолок. По потолку ползёт червь моли. Юлия истерит, начинает чесаться. Идет по швабру, залазит на табуретку и пытается раздавить червя. Он падает, цепляясь за швабру. Юлия кричит.

Сцена 5

Юлия аккуратно выходит из дома, но в это же время двери открывает соседка.

Соседка: вы почему двери не открываете?

Юлия: я… у меня музыка в наушниках громко была…

Соседка: нет, вы врёте, вы ходили под дверью, вы не могли не услышать. Сдайте 50 грн на новый замок.

Юлия: замок от чего?

Соседка: А это уже вас не касается. Вы хоть здесь и не живёте на постоянной основе, но в укрытие же наше собираетесь бегать, да?

Юлия: я никуда не собираюсь бегать. Всё равно завалит.

Соседка: а вы не каркайте! Ишь ты, провидица!

Юлия ищет деньги, вытягивает мятые бумажки. Соседка вздыхает.

Соседка: когда вы уже отсюда съедете? Такая вы неприятная, скрытная. С соседями надо дружить. С людьми надо общаться.

Юлия молча сбегает по лестнице.

Сцена 6

Юлия в рыбном магазине под домом. Так странно, что под домом именно рыбный. Там больше ничего, кроме рыбы и морепродуктов. Юлия рассматривает замороженные креветки. Все они выглядят омерзительно, как личинки, иногда даже кажется, что шевелятся. В голове мерзкий голос соседки: “С людьми надо общаться”. Юлия подходит к прилавку, как-то неестественно улыбается продавщице.

Продавщица: если вам так весело, то могли бы и дверь за собой закрыть. Сквозняк же.

Юлия расстерянно смотрит: извините.

Идёт закрывать двери, испуганно выбегает.




Сцена 7

Юлия снова во дворе Кирилловской церкви.

Она ходит по двору больницы, присматривается к людям. Они все очень странные, но притягательные. В чём-то комичные. Мужчина с плохой координацией умоляет медсестру, чтобы та посмотрела, как он танцует. “Я учів танець всю ніч”. Медсестра гневно: “Коля, мені ніколи, краще б ти ноччю спав, а дньом відра поміг мені носить”.

Юлия заряжает очередную кассету, включает съёмку. Снимает здание Павловской поликлиники. Замечает изображение “Демона” Врубеля, улыбается иронично.

Прохожий: вы правы, такая картина на здании дурдома.

Юлия: ой, я вас здесь видела. Вы около церкви там ходили. А не подскажете, где вход в церковь?

Прохожий: подскажу. Но не сегодня. Устал я.

Юлия: странно. Но извините.

Прохожий: да чего уж там, обращайтесь.

Уходит. Юлия выдыхает.

По дороге идёт странный бородатый мужчина, в трёх капюшонах. Юлия старается не смотреть ему в лицо, но он уже улавливает к себе интерес и сам подходит.

Мужчина (шизофреник)* Я только с дурки вышел, с девятки, с плесени. От телёнка. Говорю Степаненко, увеличь пенсию. На дневной стационар ходил. Дайте три штуки, ни копейки нет. Трижды сигареты дайте. Я с девятки, был у плесени, к телёнку ходил целый год,на дневной стационар, сам сдался. А прошлый раз я к нему сдался, и он мне 550 гривен оставил, пенсию мою в этот... дайте мне…

Юлия даёт две сигареты.

Мужчина: А можно третью? Потому шо… Вчера прихожу за пенсией, сюда, на Петровке, а она мне, сука, вместо 5 тысяч - три раза распишись, маленький гроб. Ну, консультант. Я говорю - давай 5 тыщ, на копилке, я ремонт делать. А у тебя 9 грн на копилке. Как это? С пенсии, сейчас, что я получил, ****ь, пол пенсии отдал за куртку. Говорю, я до Степаненко…

Юлия: угу.

Мужчина: Спасибо, что выручили.

Мужчина: это израильский институт психиатрии, им похую. В 10 раз. А я здесь в первом отделении 5 января 87 года в первом отделении в этой твари закосил от армии со Скорошанским. Так надо было косить не в дурке, здесь, в этой богодельне, а в КПИ. А я с Васькой махался, Степаненко. Так Алемпир же знает, я у него всё лето лежал в 88-ом, на вторую группу. Заведующая была Петрова, двухметровая, щас она в министерстве... О, я к ней еду. Мою квартиру на 16 этаже, 25-го восстановить, всех на землю. Приговор - печатно.

Юлия: до свидания. (сама себе) Мда. Я и впрямь на своём месте. (Улыбается иронично)

Сцена 8

Юлия рассматривает странные статуи. Камеру просто держит в руках, не снимает, потому что она озадачена всем, что видит.

Юлия: ужас какой.

Голос за спиной: да-да. Сущий кошмар. Руки бы открутить этому деятелю, и засунуть в то место, из которого им и предназначено расти.

Юлия поворачивается. Стоит прохожий из прошлой сцены.

Юлия: вы уже отдохнули?

Прохожий: да как-то жаль вас стало. Крутитесь здесь на одной ножке. Вы проваливайте отсюда лучше, девушка. Тут таким как вы - не место.
Юлия: каким это “таким”?

Прохожий: эмоционально-уязвимым. Хорошим. Добрым. Уставшим.

Юлия: кто вы?

Прохожий: Михаил Александрович. Врубель. Слыхали о таком?

Юлия: а… Ну конечно. Хотя похож. Это в Одессе такое есть. Мишка Япончик. Ходит ряженый такой по Молдованке, фотографируется со всеми. Делает рекламу кафе “Печки-лавочки”.

Прохожий: да что вы? (Смеётся раскатисто). Ну и дела. Рассмешили вы меня, дорогая. И что же, верят ему, что он - Япончик?

Юлия: да нет, конечно же. Хотя может и верит кто-то. Но точно не я.

Прохожий: и мне не верите, что я - Врубель?

Юлия: вам почему-то верю. Но наверное из вежливости. Я прекрасно знаю ваши фото, у меня и книга о вас есть, и письма сестре. Я ведь готовилась к поездке. Но там вы совсем не такой. Вы здесь знаете на кого похожи?

Прохожий: на кого же, удивите меня.

Юлия: на этого… Профессора из “сталкера”. На актёра Гринько.

Прохожий: а что, не дурно, не дурно. Тарковского видал, разговаривал. Гений. Но дурак феерический. Бабы ему всю кровь выпили, но сам он в этом и виноват. Гений и бабы - это как чашка с дыркой. Ты уж, будь добр, или одно, или другое. А у вас как с мужчинами?

Юлия: да никак. Ходит там один. Ваааадик. Сын начальника мебельного магазина. А я может хочу, чтоб ходил сын рыбного. Креветки бы жарили в масле каждый вечер.

Прохожий: (с интересом) какая прелесть. Я бы сейчас тоже от такого не отказался. Тигровые мои любимые. Только на том свете распробовал. При жизни думал - черви какие-то. Ну пойдёмте в церковь. Пойдёмте. Там сейчас экскурсия, только вы полный билет не покупайте. Пусть там сейчас дураков наберётся, штук четыре, и вы за 10 гривен пройдёте. Там вроде одни мужчины у входа толкутся, они будут не против взять вас в компанию, вы симпатичная. А за полную стоимость там и смотреть-то нечего. Разве что на мою статую. Вы обхохочетесь. Соорудили меня ростом с чёрта, мольбэрт какой-то сваяли, как будто из школы для недоразвитых по росту.

Юлия: какой-то из вас рекламщик - не очень. Одни убытки сделали церкви. А может я хочу полную стоимость заплатить.

Прохожий: да бросьте вы, поколение “душа нараспашку”. Вам ещё пригодятся денежки. На такси домой поехать, например, если плохо вдруг станет.

Юлия: с чего это мне плохо станет?

Прохожий: да чёрт его знает. От духоты. Ну мне пора. Вот вход. Всего вам доброго, милая. 

Юлия улыбается, уже привыкая к странностям. Заходит в церковь.

Сцена 9

Юлия входит в церковь. Её уже даже двери восхищают, вызывают трепет. Она так счастлива, что даже плачет. Слёзы счастья катятся по щекам. Уставившись на фреску “Скрежет зубовъ”, Юлия сразу же гуглит, но быстро переключается, услышав рассказ экскурсовода. 

Экскурсовод: …и вот однажды соседка Эмилии Праховой пришла в церковь, стала молиться, поднимает глаза, а там вместо Богородицы - сама Эмилия. Она распсиховалась и говорит: “Не буду я молиться своей соседке, вот ещё!”. И обиженная вышла из церкви.

Турист: но послушайте, это же всё городские байки. Вот как в Одессе: стоишь возле дома Мишки Япончика с одним экскурсоводом, и он говорит: “Здесь жил Мишка Япончик”. А второй стоит у другого дома, и говорит: “Именно здесь жил Мишка Япончик, вот его окно, вот балкон, а вот тут он по перилам съезжал, приветствовал банду налётчиков, и шли они на промыслы”. Не верю я в эти ваши любовные истории, глупости какие. Ведь очевидно же, что это особый стиль письма, особый почерк. Вот у Врубеля все глазастые, с ****ц… простите, с лёгким устрашающим безумием. Глаза страха.

Экскурсовод: человек есть то, во что он верит. Вы не верите в любовные экзистенциальные извороты художника Врубеля, а вот я верю. И есть тому исторические подтверждения.

Турист: ну какие же? Господи, ну покажите хотя бы одно, кроме свидетельства очевидцев в виде мифической соседки?

Экскурсовод: экскурсия, к сожалению, не безразмерная. Вот лучше посмотрите сюда. Фреска “Страшный Суд, фрагмент из Апокалипсиса - сворачивание и исчезание неба”...”И небо скрылось, свившись как свиток, и…”.

Турист: а давайте я на целый день куплю экскурсию, и вы мне покажете все доказательства.

Экскурсовод (к остальным туристам, которые скучающе смотрят наверх): ну невозможно работать.

Юлия: а я верю в такой исход. И на иконе действительно Эмилия. Эта женщина могла внушить Врубелю что угодно, она была волевая, с темпераментом госпожи. 

Турист: чушь собачья. Госпожа… раб… Вы уж сюда сексуальные перверсии не приплетайте, дорогая, не для этого мы вас на экскурсию за 10 гривен с собою взяли. Чушь собачья!

Прохожий, стоит возле статуи Врубеля.

Прохожий: чушь собачья - это изобразить меня в скованном состоянии, в виде какого-то истощённого чёрта! Ослііінчик они ещё поставили рядом. Тьху. Сроду за таким не рисовал, ну что за профанация? Это неуважение, я буду жаловаться в поднебесную на этого скульптора. Ну каков дурак!

Юлия уже не различает, кто реальный, кто выдуманный, и просто слушает, наблюдает.

Экскурсовод: пойдёмте наверх.

Видно, что настроение её испорчено, потому что теперь что не скажи - надоедливый турист будет вмешиваться своими неоспоримыми фактами о мифической природе городских баек.

Сцена 10

Охранник церкви с интересом разглядывает фрески.

Прохожий: и не надоело тебе, дурак?

Юлия: что вы всё - дурак да дурак? У вас все что ли дураки?

Прохожий: почти. Всяких людей повидал, знаете ли, и там, и здесь. И вот какой вынес вердикт: умных не слыхать и не видать. А дураки так под ноги и лезут. Хотите кофе, Юлия?

Юлия: вы знаете, я уже домой хочу. У меня что-то голова кружится.

Прохожий: вот-вот. Такси вызвать?

Юлия: не стоит, пройдёт.

Прохожий: частенько вас что-то голова тривожит, милая. Вы бы оставались здесь, подлечились.

Юлия: я здорова. Зачем мне занимать койку этих несчастных?

Прохожий: кто несчастный-то? Вот они? (Показывает на безумцев на территории). Да что вы! Человек несчастен только при здравом уме. И вот в этом пролёте, когда уже заболел, но ещё отдаёт себе отчёт. А вот когда уже понесло его во все тяжкие - то счастливее его не сыскать!

Юлия: да я наверное и правда домой. Тут и здоровому легко слететь с катушек. Эти статуи, эти видения. Вот вы ко всем так пристаёте?

Прохожий:  не ко всем. Только к дамочкам с интересными камерами и с больными головами. Кстати, а что это вы в церкви ничего и не сняли? Где ваш аппарат?

Юлия: ЧЁРТ!

Она хватается за голову и падает в обморок. Придя в себя, видит, как над ней склонились врачи и этот прохожий.

Врач: вы в порядке? Вы ели что-то? У вас такой вид, будто вы не ели неделю. У нас сейчас обед.

Юлия: макароны?

Врач: ну зачем вы так. Перловка со свеклой. С маслом. Чай с молоком. У нас сегодня проверка была, мы подготовились.
Медсестра: даже сир є!

Прохожий катается со смеху по асфальту.

Прохожий: вы бы лучше статуи эти ****ские спилили. Тут же и нормальный с катушек слетит. Вот, скажем, придёт какой-то Коля с противоречивым диагнозом, а врачу мучиться неохота. Вот он скажет: “Коля, сходи, погуляй по территории, а мы пока твою мамку ушатаем, убедим, что ты - дурак, какого свет не видывал. Коля два шага сделает, посмотрит на эти “шедевры” и скажет: “Ну всё… я… как это у вас там говорят… ЁБНУЛСЯ! Я ЁБНУЛСЯ, господа! АХАХАХАХА!!!!”.

Юлия закрывает уши.

Юлия: уйди, уйди, уйди!

Врач: вы, девушка, пообедали бы (с интересом смотрит, но Юлия быстро вскакивает и бежит на выход).

Прохожий: (всё хохочет) такси уже у входа. 

Сцена 11

Юлии звонит маме. Она тут же пытается себя успокоить, чтобы голос не выдал, что с ней не всё в порядке.

Мама: Юля, ты там жива? Что с голосом? Вот простыла же, да? Или выпила? Ты какая-то странная. Ты что, выпила там?

Юлия: мама, ты представляешь, я была сегодня в Кирилловской церкви, видела этот иконостас с Богородицей, которую художник Врублель срисовал со своей любимой женщины.

Мама: Юля, я просила - передай мне показания счётчика по воде, свету, газу. Ты не напомнила, уехала, и я не передала. Какое безразличие ко всему, всё похеру! 

Юлия: мама, я рассказываю тебе такие вещи, мне хочется с тобой первой поделиться, а ты снова как будто специально переводишь тему, чтобы довести меня до истерики! Зачем ты так всегда делаешь? Я же делюсь с тобой таким важным!

Мама: ты заебала со своими фантазиями! Включайся уже в жизнь, тебе не 6 лет! Я ещё в этом месяце заплачу за твою коммуналку, а дальше сама плати, там в приват24 и дураку всё понятно. Что ты как маленькая? Как разбираться в своём металлоломе - ты тут первая! Приземляйся уже! Вадик звонил, спрашивал о тебе. Вот так походит-походит, и перестанет ходить. А с кем тебе ещё делиться? С первой она делится! Ты же всех похерила, даже соцсети удалила. Лазишь там, как волчёнок. Хоть геолокацию поставь, чтоб по остаткам собачьих объедок тебя найти в этом сраном Киеве!

Юлия: я же присылаю тебе деньги, неужели так тяжело - просто понажимать на все эти кнопки и помочь мне? У меня мозг кипит от этих квитанций! Я же шлю деньги, ты просто оплати и всё, мама!

Мама: ну так тем более, если это так легко - почему ты сама не понажимаешь на все эти кнопки? А потом просто распечатаешь квитанции, как свои билетики в Киев? Кстати, долго ты там ещё будешь шататься? Где ты живёшь там, я не понимаю? Почему подружка никогда не разговаривает на фоне? Дашь мне трубку сегодня вечером, я всё проверю. Почти месяц где-то ****ует, выпивает вот, лапшу на уши вешает.

Юлия: я не выпиваю. И ты верно заметила, мама, мне не 6 лет. Зачем ты меня контролируешь, как преступницу? Я приеду скоро. У меня творческие дела. А подружка по вечерам занимается английским с репетитором. Вадик пусть не ходит. Не нужен он мне.

Мама: ну вот я проверю. Чтобы сегодня эта Люба, Лиза, Лена поговорила со мной. Я после 18:00 буду звонить, поняла? И не надо мне там с улицы каких-то людей подкупать, я тебя уже знаю, как облупленную.

Юлия: а если ты знаешь, то почему тогда терроризируешь? Да, я сняла комнату чуть ли не на краю Киева, чтоб дешевле. Ночую здесь ОДНА! ОДНА, мама! Я не за чёрти чем сюда приехала, меня интересует только церковь.

Юлию всю трясёт. Она бледна, испуганная.

Мама: вот дрянь! Я так и знала, что ты мне нагло врёшь! Значит так, сдавай билет, и сегодня же дуй домой. Ты услышала меня? Вадик ей не нужен! А мне нужен! Сын начальника мебельного магазина! Хоть обивку на диваны сделает! Всё коты подрали, обоссали, подохли б они. Ты услышала меня? Мария Андреевна спрашивала о тебе. Ты почему 50 грн на замок не сдала?

Юлия: нет, я тебя не услышала, мама. Я не могу сконцентрироваться, я постоянно отчитываюсь, я постоянно как на иголках! Я мечтаю хоть что-то снять, и стать частью киноиндустрии хотя бы где-то сбоку! А дома я не могу работать! Потому что ты вечно тарахтишь кастрюлями, вечно разговариваешь по телефону! Ты не веришь в меня! Ты считаешь, что всё это - херня, а я живу этим! Ты не дала мне поступить на режиссёра-сценариста, и я принесла тебе диплом, который ты хотела, так отъебись уже от меня наконец! Меня уже бесит твой тембр голоса, я уже выучила все твои виды интонаций. Все эти зазывающие “Алло! Алло! Алло!”. Будь ты проклята, мама! Мария Андреевна свела с ума меня своим шпионажем! Это ты её подговорила - следить за мной и всё её докладывать - куда я пошла, откуда я пришла, в шапке ли я? Ты заебала меня, мама. Будь ты проклята!

Юлия бросает трубку. На телефон приходит куча смс. Юлия закрывает глаза, интуитивно проводит по экрану, убирая их, и пытается включить плеер.

Сцена 12

Юлия виходит из квартиры очень осторожно. Соседка тут же открывает двери.

Соседка: а почему это вы так крадётесь?

Юлия: я спешу. Кстати, вас не Мария Андреевна зовут, случайно?

Соседка: Елена Дмитриевна я, и не врите, вам некуда спешить. Вы что, сектантка?

Юлия: нет.

Соседка: а почему вы всё время возле Кирилловской церкви ошиваетесь? У меня там знакомая работает, говорит - ходит какая-то сумасшедшая. По описанию - вы. Один в один.

Юлия: я фильм снимаю. Короткометражный.

Соседка: (заинтересовано) исторический?

Юлия: нет. Поэтичное кино.

Соседка: (машет рукой разочарованно) А, чушь какая-то. Впрочем, вы не похожи на историка. У вас взгляд отстранённый. Туповатый. Надо с людьми общаться, улыбаться. Тогда и вам будут улыбаться, да и интеллектуальнее как-то будете выглядеть. А пока… Шли бы вы к чёртовой матери.

Юлия: (кричит) сама пошла, дура!

Быстро сбегает по лестнице.

Сцена 13

Юлия стоит в магазине. Дважды проверяет, закрыла ли двери. Продавщица приветливо смотрит.

Юлия (улыбаясь сквозь зубы): а что у вас свежее?   

Продавщица: всё!

Юлия: тогда дайте мне… чёрный хлеб и селёдку.

Видно, что она покупает рандомное, ненужное, первое, что взбрело в голову. Улыбка её мешает, кажется, будто она прям приклеена.

Продавщица: только что привезли. Малосольная, но очень жирная. Как будто для вас приготовлена. Вот вы такая улыбчивая, приятная, приятного вам аппетита. (взвешивает, широко улыбается, но отдаёт в грязном кульке рыбу).

Юлия: спасибо большое.

Выходит. Быстро пробирается домой, соседки не слышно. Юлия радуется, быстро забегает домой, моет руки. Отрезает кусок хлеба, вспарывает брюхо сельди, не вынимая её даже из пакета, оттуда выпадают внутренности с глистами. Юлию брезгливо коробит. Она смотрит на свои руки, нюхает их. Ей противно. Она берёт пакет со вспоротой сельдью, и выбрасывает в открытую форточку. После вся долго чешется, сбрасывает с себя мнимых насекомых. Потом снова бежит в магазин. Покупает ещё одну сельдь, улыбается, благодарит. Вспарывает. Там снова черви. Она выбирает червей, спускает в унитаз, прошивает брюхо сельди шнурком из штанов. Находит старую запылившуюся мясорубку, и снимает на неё сельдь, как на камеру, крутя ручкой.

камера, мотор!
Бьёт тарелку с червями о пол.

приступаем к съемкам.
Когда Юлия приходит в себя, она начинает кричать. Отрезвляет стук в двери. Юлия открывает двери грязными руками. На пороге соседка и участковый.

Соседка: сатанистка! Сектантка!

Юлия: пошла нахуй, дура!

Участковый пытается прижать дверь ногой, но Юлия бьёт дверью, и участковый кричит от боли.

Когда Юлия приходит в себя, она видит, что в дверях торчит швабра. Она выходит на площадку. Соседка быстро закрывается у себя изнутри, не отсвечивает, боится. Юлия сползает спиной по двери, берётся за голову, ощущает, что трогает себя грязными руками после червивой рыбы, её мурашит. Она забегает домой, моется в ужасной ванне, чёрной от сырости. По плите ползают дождевые черви. Собирает все свои вещи, срывает “Голову Демона”, топчет её, бросает ключи под коврик и сбегает оттуда, как из лепрозория. На кухне всё тот же багет, всё тот же майонез.

Сцена 14

Юлия в кафе на Золотых Воротах. Ей принесли эспрессо и воду в очень красивом стакане. Рядом ходит странная женщина в облезлой дублёнке. Она смотрит на Юлию с жалостью, участием. Подсаживается.

Женщина: вы такая бледненькая. Может покушать что-то хотите?

Юлия вытирает нос, ухитряясь понюхать пальцы, не воняют ли они сельдью.

Юлия: нет, спасибо.

Женщина: я хозяйка этого кафе. Не похоже, правда? Ну это даже к лучшему. Всегда о себе наслушаешься такооого со спины. А потом интересно смотреть, как люди неловко извиняются, оправдывают своё высокомерие.

Юлия: а зачем это вам?

Женщина: чтобы не переживать по поводу недоверия. Доверять по сути и некому. Как вас зовут?

Юлия: Ангелина.

Женщина: не врите. Вы Юлия. У вас же на блокноте написано.

Юлия: я специально так сделала.

Женщина: зачем? Впрочем, вам простительно. У вас тоже убедительные мотивы. Эх, если бы я была в вашем возрасте, я бы тоже придумывала себе разные имена, сидя в кафе. А потом бы кружила головы безрассудным юношам. И они бы взрослели у меня на глазах, набирались горького опыта. Как вам кофе?

Юлия: скажу честно - очень хороший. Я много где уже пила эспрессо за этот месяц пребывания в Киеве. Этот действительно хорош.

Женщина: к нам даже заходила Наталья Могилевская вчера.

Юлия: повезло вам. Мне пора.

Женщина: это у вас камера? А можно взглянуть?

Юлия кивает “можно”. Женщина вертит в руках камеру, улыбается.

Женщина: точь в точь как у моего Александра, царствие ему небесное. А вы не рекламу случайно снимаете? Вот бы нам рекламу кто снял, да хоть бы на телефон. Вот у вас вообще айфон, этот всё может. У вас наверное интересный стиль, раз вы любите такие ретро-вещи. Вы бы сняли нам чудесную рекламу, я верю в вас. Я вам визитку дам, а вы подумайте, Юлия. Деньги небольшие, правда, но вы будете счастливы.

Юлия: я подумаю.

Юлия выходит из кафе, смотрит на него с улицы. Кафе совсем не приметное, как обычный угол дома. Женщина в облезлой дублёнке выходит на улицу, и метёт снег, заискивающе приговаривая к прохожим: “Заходите, у нас лучший кофе во всём Киеве, к нам вчера сама Могилевская заходила”. Подростки смеются, приговаривая: “Кто-кто?”. 



Сцена 15

Юлия во дворе Кирилловской церкви. Снова всё те же пациенты. Она включает камеру, начинает снимать их, но в камере появляется целый хоровод из людей. Они весело идут в одну сторону, взявшись за руки, кто-то подпрыгивает. У некоторых видны хвосты с пышными кисточками. Юлия убирает камеру и неожиданно для себя начинает кричать. К ней подбегает медсестра.

Медсестра: ты шо, юродива? Чого ореш? Перелякала дураків! Хіба можна тут кричати? Ти шо це собі тут позволяєш?

Юлия: вот кто эти все люди? Ну вот кто?

Юлия тащит медсестру к себе, прижимает ей голову к камере. Медсестра испуганно хрипит.

Медсестра: побійтесь бога, я тут працюю 30 років, такого ще не бачила!

Юлия: кто эти люди? Вот кто они?

Медсестра: да це наші пацієнти! От Валя, оце Толя. Юрко. А це Іллюша.

Юлия: ну а вот этот хоровод из чертей? Это кто?

Медсестра смотрит испуганно на Юлию.

Медсестра: я от зараз лікаря покличу. Він тут 35 років, а я - 30. Він краще знає. Ви тут будьте, тут, добре? Ось тут будьте, де й були.

Убегает, оглядываясь.

Юлия поворачивается к храму. Возле входа стоит этот прохожий, (который далее уже будет просто “Врубель”), хохочет, кивает, мол, “иди сюда”. Юлия подходит.

Врубель: ага. А вы думали? У нас Семёновна - тот ещё генерал. Сейчас же действительно доктора приведёт. Вы давайте бегом сюда, в екскурсоводную. Чаю попьём, пока Марты нет.

Юлия: а кто это - Марта?

Врубель: талончики продаёт, открыточки. Вы идите, идите, а то сейчас переоденут вас, и будут таблеточками невкусными кормить. (Хохочет).

Врубель и Юлия заходят в домик экскурсовода, Врубель кипятит чайник.

Врубель: Юлия, вы так всё близко к сердцу берёте. Вы не берите. Ну допустим, жили тут какие-то люди лет сто назад. Я вот работал, таскался сюда день и ночь. И что? Это жизнь, кусок эпохи. Ничего удивительного и таинственного в этом нет. А вот знаете, где таинственное? В религии. Вы увлекаетесь религией?

Юлия: нет.

Врубель: а я, знаете ли, увлёкся. На том свете как в тюрьме - или Библию почитываешь, или подкоп для побега роешь. И вот мне интересно: кто первый придумал этот маркетинговый вброс с Библией? Не задумывались? А вы и не задумывайтесь, у вас и так кругом голова. А я вот задумался: кто первый взял и придумал эти религийные одурачивания? Хочется прям взять и раскрутить эту спираль. Вот же кому-то взбрело в голову - взять какую-то книгу и пойти с ней по миру. А мир - это же спираль, вы в курсе? Если раскрутить, можно и дойти до истины: кто что создал, кто изначальный творец и Вселенной, и человека: то ли бог, то ли червь. Но это мозги закипят, конечно. Надо начинать с малых форм.

Юлия: надо же. Я вот с самого раннего детства задумывалась - с чего взяла начало Вселенная? И мои мысли тоже вели к спирали, как к форме изъяснения. Эти мысли помогали мне уснуть. А вот когда была температура, я всегда снилась себе таким маленьким шариком ртути, и меня пугала бескрайность вселенной. А потом мне становилось очень страшно, и я просыпалась, вся мокрая, липкая, будто бы Вселенная только что выплюнула меня из своего лона.

Врубель: видите, к чему привели такие развлечения? Теперь вы здесь. И ищете во всём ответы на свои размытые вопросы. Вот чего вы конкретно от меня хотите?

Юлия: я от вас… Мне было интересно ощутить мистический дух Кирилловской церкви в принципе. Я много об этом читала. Также увлечена историческими фактами о расстреле психически больных во время второй мировой войны. Вы ведь в курсе, что во время фашистской оккупации Украины более 1000 человек были убиты немецкими солдатами. Фашисты расстреляли и пациентов и врачей. Некоторых отравили газом, и особо жестокими были с врачами, которые отказывались бросать своих пациентов. А ещё мне было интересно,
почему вы изобразили Эмилию Прахову в виде Богородицы? Неужели столь сильна была сила любви к ней? Она же вас совсем не любила.

Врубель (хохочет): да ну что вы, какая любовь. Это же была жена мецената, самого Адриана Прахова! Он сам и попросил изобразить её так, вместе с дочерью Олей. На минуточку, Адриан Викторович - это мой хлеб, моё вино, мои проститутки. А вы что думали, мы совсем там, на вашем языке, “поехавшие”? Ошибаетесь. Это вы “поехавшие”, потому что ищете во всём всякие знаки, символы. Не живётся вам спокойно. Уже гугл вам выдумали, сидите себе, гуглите, чего вы нас тревожите? Всё что-то роетесь, копаетесь, сопоставляете… Только на один бок прилёг - они уже меня на второй волокут. Как на вертеле! Вот и приходится тут приосаниваться, шастать. А как иначе? Спасу нет от вас! Вот одного только нормального за всё время увидел - туриста этого, который всё оспаривал в церкви. Вот приятно помолчать с мудрым человеком, у него и нервная система в порядке, и цвет лица - кровь с молоком. А вы! Посмотрите на себя! Вы же как жёлтый лист осенний, втоптанный в лужу! Вы как серость провинциальной осени!   

Юлия: но позвольте, а как же… А “Сошествие святого духа” - разве это не срисовано с душевнобольных Павловской больницы?

Врубель: я вас умоляю, дорогая, каких ещё душевнобольных? Они, что ли, были вхожи в дом Прахова? Вы не ту литературу читаете. Вы интернет откройте, в конце концов. Там всё уже давно рассекречено. (Берёт за ушко фарфоровую чашечку и цитирует по памяти): Первый апостол, сидящий по правую руку богоматери, не знаю кто, а лицо второго, вставшего со своего места и опустившего в раздумье голову, напоминает киевского археолога Гошкевича, бывшего в Кирилловской церкви во время работы в ней Врубеля. Второй апостол держит кисть правой руки, прижатой к груди, под подбородком с короткой чёрной бородой. Поза выражает одновременно покорность высшей воле и глубокое раздумье.
В следующем за ним, сидящем в позе глубокого раздумья, седобородом старце можно узнать того священника, который первый обратил внимание русского Археологического общества в Москве на следы древних фресок, проступающих под осыпающейся позднейшей побелкой стен. Рядом с ним, третий снизу, сидящий в молитвенной созерцательной позе, с откинутой назад головой и взором, устремлённым на небо, очень похож на моего отца. По левую руку богоматери, второй от неё, благообразный старец с длинной седой бородой – это кафедральный протоиерей Софийского собора П.Г. Лебединцев, археолог и историк, знаток Византии, высокообразованный человек. Тема «Сошествия святого Духа на двенадцать апостолов» была указана Врубелю Адрианом Викторовичем Праховым, который посоветовал художнику добавить в центре собрания апостолов фигуру Богоматери, которая, по преданию, на нём присутствовала. Прототипом для неё, считал Н. Прахов, послужила молодая фельдшерица Мария Фёдоровна Ершова.
Врубель: между прочим, научно-популярный журнал “Страна и знания”. Очень уважаю, почитываю на досуге. Минимум чертовщины. Таки подведём итог, милая по теме «Сошествия святого Духа на двенадцать апостолов»: Богородица на этом вашем Сошествии похожа на молодую фельдшерицу Марию Фёдоровну Ершову. Археолог Гошкевич (апостол Марк), священник Орловский (апостол Матфей), профессор Прахов (апостол Иаков, протоирей Софийского собора П.Лебединцев (апостол Иоанн). Молодой апостол, изображённый третьим по левую сторону от Марии, имеет несомненное сходство с самим Врубелем (апостол Лука). Вы успокоены?
Юлия расстроена.
Врубель: я вас разочаровал? На ваше же благо, дорогая. Вы посмоторите на себя, во что вы превратились.
Юлия: но как же вы тогда объясните тот факт, что я сейчас с вами разговариваю? Вы же умерли в 1910 году, какого чёрта вы сейчас мне здесь зубы заговариваете?
Врубель: а вы хотели, чтобы я подослал вам какого-то горбатого демона? Вот он, кстати, на куполах раскачивается. И что? Это совершенно ничего не значит. Энергия материальна. Всё, что пропитано энергией, тем более, не совсем здоровой, живёт вечно. Все эти картины, тексты, плёнки, даже люди. Вот я тоже постоянно ошивался в двух измерениях, и к чему это привело? Заземлился в реальность, потому что превратился в падшего ангела. Хожу, брожу здесь. Вчера был на Десятинной, участвовал в митинге против реставрации дома, в котором жил когда-то я, Орловский, Котарбинский этот, плагиатор, и ещё тьма-тьмущая всяких деятелей искусства, в том числе и самозванцев. А то, что вас так расстроила правда, так вы уж извините. А вы не так сейчас живёте? Вот ваши пузатые чиновники унитазы себе золотые устанавливают, а бездари из худ.академий рисуют их в виде царей, святых или в рыцарских доспехах. Так что вы от меня хотите? Я, если уж на то пошло, первый конъюнктурный художник! Вот и статую мне сваяли, видали какую? Ростом с чёрта! Поделом мне, поделом - стоять в Кирилловской церкви в виде чёрта, в окружении своих же работ. 
Юлия: какой идиотизм. Как обидно. Я бросаю всё, еду в этот холодный зимний Киев в осенних сапогах, снимаю в Китаево ужаснейшую из ужаснейших квартиру, меня сводит с ума соседка, продавщица, рыба!
Врубель: рыба?
Юлия: рыба! Сельдь с червями! Меня сводит с ума родная мать! Вадик, который зачем-то ходит и ходит, ходит и ходит! За мной шпионит соседка в родном городе, всем не нравится, как я живу, что снимаю, куда я езжу, что я ем, и что выкладываю в интернете. Я разрешила себе этот мир, чтобы хоть где-то чувствовать себя на своём месте, где всё понятно и без гиперконтроля реальности. Я хотела его зафиксировать и пересматривать, рассказывать о нём языком кино, насколько я это умею. И вот вы мне говорите, что это всё - выдуманный мир, выдуманное ****ое всё! Я ненавижу эту жизнь, Михаил Александрович, я не справляюсь с ней! Я везде лишняя, непонятная, мне сложно, понимаете? Я не должна была родиться в это время, у этой матери. Я хочу умереть не потому, что это трагично, красиво, опереееееточно! Я просто нихуя не понимаю! Зачем я здесь? Зачем мне всё это, если не к кому прислонить голову? Для одних я неудобная, для других - таинственная, для третьих - привлекательная. Но мне не интересно с третьими! Они мне не нужны, господи!
Врубель: вам хорошо с собой, Юлия, и это правильно. Это здраво. Но вы не приспособлены к жизни, вот в чём печаль. Возвращайтесь домой. Успокойтесь. Отгородитесь от всего, что вас изводит. Снимите рекламу этой женщине в дублёнке. Перестройтесь! Да, нелегко это, но вы же… вы же сходите с ума! Они сводят вас с ума! А теперь вы и сами приняли правила этой деструктивной игры. Ракеты ещё эти, шахеды… У нас тут один профессор лечил-лечил, всех поучал, на конференции ездил, а потом трах-бах и инсульт. Шахедов испугался. А это сосед мотокосой амброзию косил, аллергия его жену, видите ли, извела. В итоге профессор в гроб, а жена профессора ушла с этим, с мотокосой. У неё аллергии ни на что нет, только вот на профессора, говорят, была. Жена мотокосильщика в другой район переехала, без амброзии. Там тоже уже с кем-то подживает, пироги кому-то носит, говорят. Да и что её косить эту амброзию, она как трёхглавый дракон. Я уже сам как этот дракон, ей богу. Самого бы уже кто чаем отпоил. Задолбался я…
Вот поешьте кашки, это с обеда осталось. Выпейте чаю. Сахару побольше, вашему мозгу ой как нужна глюкоза. И давайте-ка на выход, хорошо? Снег какой пошёл красивый. Вот вы сейчас садитесь на маршрутку, едьте на Петровку. Там люди. Хорошие, весёлые, любопытные, иногда странные, но в меру. Приземлитесь, Юлия, вам ещё жить.
Юлия расплакалась. Ей так хорошо от этих слёз, но в то же время - тревожно, одиноко, и хочется свернуться калачиком, в позу зародыша, и уснуть на коленях Врубеля. Она трёт глаза, но когда резкость наводится - обнаруживает себя в кабинете доктора. Доктор грустно смотрит, подливает чай в пластиковый стаканчик. В кабинет стучит медсестра:
Медсестра: Якович, ну там Клеопатра знову распоясалась. Всіх цілує, каже - всі її замуж беруть, а вона не знає, кого вибрать.
Доктор: ох, господи. Листья-то убрали?
Медсестра: та де там?
Доктор: я сейчас подойду. Клеопатре передай, что расписываться сейчас пойдём.
Медсестра: а Іллюша хоче на Нову Пошту.
Доктор: ну сводите его к какой-нибудь статуе, ну я не знаю. Вот к таксе пусть сходит, погладит.
Медсестра: а цю вивести?
Доктор: да, проведите, пожалуйста. И не “цю”, а Юлию Валериевну. Она у нас очень талантливый оператор, режиссёр. Очень хорошо сняла нашу церковь. Плёночки проявит, и посмотрим на себя в тиктоке. Мы, если что, только за. Главное, чтобы внутри не снимали.
Медсестра: ага, ага. І в їдальні. Масло хтось знову вкрав (прячет глаза). І кусок сиру. Цілу головку.
Доктор: Идите уже, господи.
Медсестра негостеприимно выводит Юлию.
Медсестра: а ви точно в столовці не знімали?
Юлия: да не снимала же, господи.
Медсестра: ну тоді благослови тебе бог, дитино.
Юлия идёт к кафе под церковью, но оно закрыто. Мужчина с заправки говорит, что очень неудобно, что уже второй месяц кафе закрыто, а так было душевно: пока заправляешься - кофеёк пьёшь. Юлия всё таки достаёт камеру, как будто в последний раз смотрит в неё на купол, и видит Демона Врубеля, сидящего на нём карикатурно. Он его обнимает ногами, руками, будто лезет по канату. Юлия оставляет камеру на столике, там же и плёнки: начатые и отснятые. Уходит. Мужчина с интересом рассматривает: “Ох уже эти зумеры. Щас вернётся, снимет в тикток, как я ворую. Да ну их”. Уходит.
Сцена 16
Юлия на Петровке. Она подходит к тому же недружелюбному мужчине, который ей предлагал справочник по психиатрии.
Юлия: здравствуйте.
Продавец: и вам не хворать.
Юлия: я к вам уже приходила… Вы мне справочник по психиатрии посоветовали. Так вот я куплю. Сколько?
Продавец: девушка. Купите лучше вот подшивку научно-популярного журнала “Страна и знания”. Вещь! Никакой философии, поэтики, и прочей ерунды. Только аргументы и тут же факты.
Юлия: а давайте!
Сцена 17
Юлия едет в электричке. Читает первый номер своей подшивки журналов. Улыбается. Читает: “Каждый год Гавайи приближаются к Аляске на 7,5 см. Земная кора состоит из нескольких огромных частей, называемых тектоническими плитами. Они постоянно двигаются вместе с верхним слоем мантии. Гавайи расположены на средней части Тихоокеанской плиты, которая медленно дрейфует по направлению к Северо-Американской плите, где и находится Аляска. Ученые вычислили, что за год это сближение равно приблизительно 7,5 см.
Юлия звонит маме: мам, я уже еду домой. Купила киевский торт и ещё вот журналы интересные, тебе понравится. А ты знала, что летом Эйфелева башня «вырастает» на 12-15 см, потому что при нагревании металл немного расширяется?
Мама: конечно знала. С рождения! Еле передала твои показания! Но слава богу, всё приняли, им же не дозвонишься! Чёрти чем там заняты! Я рассольник сварила, поешь с дороги, а то там же всё всухомятку, да на сигаретах. А потом дуй к себе, хорошо? Ко мне Максим Олегович придёт, мне уже пора личную жизнь устраивать. А то всё тебя няньчу, а оно не в коня корм. А Вадик…
Юлия: мам, не надо про Вадика.
Мама: Ну хорошо… Юль, а можно твой лифчик взять с этими узорными вставочками? Тебе ведь уже не нужно, раз Вадик…
Юлия: можно, мам, всё можно. Мне тут рекламу кафе предложили снять. Я думаю, что приеду домой, подготовлюсь, и ещё раз съезжу, можно? Сейчас рекламу легче всего снять на айфон, это мне легко, и не надо таскаться с плёнками. “Деньги небольшие, правда, но вы будете счастливы”, - процитировала Юлия хозяйку кафе.
Мама: ну слава тебе господи. Кстати, Юль… А Мария Андреевна померла вчера. Может ещё на похороны успеешь. На замок не сдала ты 50 грн, так хоть на похороны сдай, будь человеком.
Юлия: хорошо, мам, и ещё… Я люблю тебя. Прости меня. Я просто очень устала, но уже всё хорошо.
Мама: ой, не подлизывайся. А реклама - это хорошо, конечно же. Ты молодчина, Юлька, бедовая такая, своё всё таки не упустишь! А Максим Олегович, представляешь, в фотоателье работал 20 лет. Он все эти плёнки проявляет только так, говорит - в руках подержал и всё проявлено! Надеюсь, у него так и со всем остальным это самое... Всё, жду, целую.
Юлия улыбается. Уезжая из Киева, не оглядывается, как будто хочет поскорее сбежать оттуда. Закрывает занавеску, и всё таки выхватывает глазом кусок просторов обледенелой столицы на окраине. Грязный снег будто растворяется от скорости и времени, меркнет, остаётся позади, оттекает заражённой бурой кровью, оттаивает зловонной сукровицей. По небу летит Демон Поверженный, и растворяется в серости тревожных зимних облаков, предвестников узорчатого снега.
Марина Левандович, ноябрь 2024
Мужчина (шизофреник)* - реальный мужчина, встреченный мною на территории Кирилловской церкви