Когда плющ покраснеет

В заброшенном парке покинутый дом
С колоннами в греческом стиле
Стоит одиноко, увитый плющом,
В нём будто вчера ещё жили.

Но заперты двери и окна темны
И гулки его коридоры.
На пыльных обоях, что врозь от стены,
Рисунка исчезли узоры.

Печальные ивы вдоль кромки пруда
Устало поникли ветвями.
Здесь нет ни души, только кто иногда
Из крон наблюдает за нами?

Когда зной прохладой сменяется вдруг
И ветры осенние веют,
Таинственный ворон садится на сук
И ждёт, когда плющ покраснеет.

И ждёт, когда плющ покраснеет.

Он многое видел и многое знал,
Проживши свой век в мезонине.
Он помнит всех тех, кто здесь раньше бывал,
Хоть многих и нет уже ныне.

Разлуки и встречи, рожденье и смерть
Пред взором его представали,
Но тщетная судеб людских круговерть
Его занимает едва ли.

Он клюв открывает и грай издаёт,
Скрипучий, как звук старых петель.
Пернатый бухгалтер счёт жизням ведёт,
Упадка бесстрастный свидетель.

Когда листья в вальсе порхают вокруг
И алый рассвет тихо тлеет,
Тот ворон неслышно слетает на сук
И ждёт, когда плющ покраснеет.

И ждёт, когда плющ покраснеет.

И внемлет ему засыпающий парк,
Готовясь ко снам белоснежным.
Крик, ветром подхваченный, слышится как
Зов вечности, чёрной, безбрежной...

Не может ли быть, что судьбы нашей бег
Лишь отзвук вороньего грая,
В заброшенном парке застывший навек,
Где нет ни начала, ни края?

Когда наступает эпоха разлук
И пальцев костяшки немеют,
Таинственный ворон садится на сук
И ждёт, когда плющ покраснеет.

И ждёт, когда плющ покраснеет.