Всевидящее Око

... А когда я стоял у иконы "Всевидящее Око",
понимал, что когда-то сам был этой иконой.
Понимал по теории (той, что всё время около),
по свечам вероятности, пустившим в теорию корни.

Я стоял в храме Ночи, в лёгком чаду фимиама,
этот храм для всех чад, сегодня сюда заблудших.
Я смотрел не моргая прямо, привычно прямо
и чувствовал - как диоптрии превращаются в стружки:

так оттачивается зрение об стены, об пули, об звёзды.
Так амёба и та - лента Мёбиуса в абсолюте.
Так аорта земли полна белокровных вёсен
в полудетских венках, в полувзрослых молитвах о чуде.

Так в начале всегда не бывает отвергнутых истин,
а затем инквизиторской спичкой натоплен Освенцим.
Но поёт соловей на погосте, а парень: "изи!" -
говорит, управляя на сленге своим сердцем.

И в глазах у прохожих всё Уже поля междустрочий
и звенят колокольчики (не башлачёвские, правда).
А страна развлекает толпу, как своих тамагочи:
то войной, то надеждами, то болтовнёй, то парадом.

Так у вечности есть лишь одна сторона, а монеты
и медали чеканят с земной неизменной дилеммой:
быть? не быть? наказать? похвалить? Лишь свободны поэты,
но, приблизившись к вечности,
часто смертельно болеют.

...Я стоял у иконы, в которой сквозило прозрение.
В полумраке плыл город, крещёный свечами и бытом.
Утопали деревья в общественно значимой зелени
и хотелось не помнить что будет и, значит, - что было.