Звезда

Словно зимнее солнце, сияешь не грея.
От тебя ароматом опасности веет.
Безразлично и брань, и восторги приемлешь,
и являешься ветреной публике с тем лишь,
чтобы вновь затаённо над ней потешаться,
чтоб казалось: вот-вот ты начнёшь обнажаться
спелым телом. Но больше, конечно, душою –
столь загадочной, трепетной, грешной, большою.
И тогда ты предстанешь провидицей зоркой,
и откроешься гранями гордости горькой…

Хоть «зачитаны» всеми, от корки до корки,
твои хрипы, и всхлипы, и пиано, и форте,
почитатели платят богатою данью,
прегрешенья тебе непременно отпустят –
лишь дозволено было б являть обожание
бесконечных капризов, приправленных грустью.

Всё тебе не по нраву, все тебе не по чину:
неудобны наряды, неугодны мужчины,
неискусны поэты, класс не тот лимузина,
в многозвёздном отеле не комфортна перина…
Но готовы ещё заложить свою душу,
чтоб любимую диву увидеть, послушать,
те, кого ты холодным, презрительным тоном
подшофе за глаза именуешь планктоном.

Ты не веришь пока, что почти за мгновенье
обернуться умеют восторги забвеньем.
Ореол исчезает – и тут уж напрасно
возмущаться, что звёздное время угасло;
и пенять не жестокие нравы не стоит:
«Что за люди такие, что за время такое!..»

Словно зимнее солнце сияя надменно,
ты давно перестала бывать откровенной:
в сердце холод вселился, в душе стало пусто…
Но без сердца, души погибает искусство!

Не ценила ты щедрость любви беззаветной
и оставила эту любовь безответной –
а ведь в ней и росли твои слава и сила.
 
Не ропщи же потом – ты себя лишь любила.


*  *  *