Рождественская история Чарльза Диккенса

Тени старого особняка в пыльных углах
За дрожью свечи крадутся впотьмах,
Вырастая до потолка шатко на стенах,
По бревнам струясь, словно по венам,

Шёпот прошедших лет по полу туманом,
Скрипят половицы возле чулана,
Каждый шаг Скруджа в сей темноте
Отзывается эхом, как смех, в пустоте.

Но цепи гремят по ступеням за ним,
Марли явился, темной вестью гоним,
К старому другу - стервятнику слабых,
На стенах рисуя пламень дощатых,

Стеная о будущем, коего нет,
Если в душе не наступит рассвет .
Три призрака в эту стылую темень
Посетят старика в серых замкнутых стенах.

В ненастную ночь часы бились сквозь тьму,
Скрудж же покинул земную тюрьму.

Первый дух огненный, словно свеча,
Скрудж в прошлом очнулся, от страха крича,
Но нежностью сердце его умягчилось,
Лишь детство святое пред ним появилось.

Юность с надеждой, мечтами и счастьем,
Любовь, что увяла под денежной страстью.
Второй - настоящего времени сила
В эту ночь Рождества его посетила.

С призраком он по проулкам летал,
По тёмным кварталам, по спящим домам,
Жизнь бедняков тут была без прикрас,
Что от зажиточных спрятана глаз.

Семья Кретчитов в сердце держала тепло,
Несмотря на мороз и прочее зло.
Маленький Тим, хрупкий как иней,
Смеялся светло, будто ангел невинен.

И дрогнуло что-то в груди ледяной,
Где долго царил лишь хладный покой.
Но призрак склонился — в глазах его тень:
«Без милости сердца не встретишь ты день».

И вот уже третий — без имени, лика,
Тяжёл, как могильная зимняя книга.
Он молча скользил по безлюдным местам,
Где смех не звучит и не молятся там.

Пустые дома, равнодушные лица,
Чужая кончина — как злая страница.
И имя Скруджа — на холодном кресте,
Забыто, истёрто в глухой пустоте.

Тогда закричал он, сломав свою гордость:
«Дай шанс на рассвет, искупить зло и холод!»
И тень растворилась в предутреннем сне,
Оставив надежду в дрожащей душе.

Он очнулся — и свет заиграл на стекле,
Рождество задышало в тепле и хвале.
И Скрудж стал иным — не хозяин цепей,
А страж человеческих, хрупких огней.